На десятом небе (Седьмое небо) - Райс Луанн (книги хорошего качества txt) 📗
Снег шел всю неделю, поэтому птицы почти не были видны на его фоне. Но Майк видел, как они клевали землю в поисках зерна, направляясь к бухте, и мечтал, чтобы они шагнули к воде и уплыли прочь. Волны разбивались о скалистый берег, восемь тюленей, изогнутых, как бананы, лежали на холодных камнях.
Майк вспомнил истории, которые рассказывала ему мать. Он, бывало, лежал в кровати, разбуженный ночным кошмаром или чем-нибудь еще, и она сидела рядом с ним, гладя его по голове и рассказывая о том, как расчесывают гусей, чтобы взять их перья. Рассказы о ферме звучали прекрасно, а вычесывание пуха он представлял себе таким же спокойным, как прикосновение руки к волосам. Боже, какое вранье!
– Я пригоню их, дедушка.
Майк был в высоких сапогах, испачканных кровью, и поэтому поскользнулся на заледенелой дорожке, ведущей к бухте. Гуси громко гоготали. Майк подошел к ним сзади и стал погонять их вверх по тропинке.
– Идите, – прошипел он так, чтобы дед его не услышал. – Улетайте, глупые птицы. Летите прочь.
Конечно, они не улетели – они никогда не улетали. Они шагали доверчиво к своей хижине. Их маленькие черные глазки смотрели вверх на Майка. Он видел, как эти ребята вылупились прошлой весной, видел, как они отъедались летом.
– Принимайся за работу, – приказал дед. – Один парень из гостиницы Уэйпорт приедет на лодке днем, чтобы их забрать.
Деда немного шатнуло, он почти потерял равновесие, но Майк поддержал его. Он часто нуждался в помощи, но никогда не говорил спасибо и не смотрел в глаза Майку. Судя по фотографиям, Джордж Талбот был когда-то ростом около шести футов, но в силу своих немалых лет он усох и сгорбился. Он стал слабым, с белыми, как его гуси, волосами и кожей цвета древесной коры.
Однако Джордж проворно схватил гуся, положил его шею на пень и одним ударом отрубил голову. Со следующим гусем всегда было сложнее, так как, видимо, он догадывался, что ему предстоит. Но дед был скор на руку, и все заканчивалось, прежде чем вы успели бы глазом моргнуть.
Они отнесли мертвых гусей в хижину. Главная комната была маленькой и квадратной, совсем без окон, если не считать прорубленного отверстия в стене. Это было владение старого охотника: стены были покрыты шкурками убитых ондатр. Их продавали на материке, но до того прикалывали в распластанном виде к стене для просушки. Майку эти маленькие создания представлялись летающими белками, которые парили над каким-то полем.
Майк завел генератор, и машина по переработке перьев запыхтела. Дед натянул сапоги, оба надели перчатки. Он работал так быстро, что внук едва успевал за ним. Вращая гуся над машиной, пальцы работали, словно волшебные. Расшатанные машиной, перья легко снимались руками. Майк пропускал их через небольшое отверстие в крохотный приемник. Хороший пух гуще всего рос на груди гусей, поэтому его нужно было извлекать полностью. Пальцы как бы расчесывали мертвого гуся, пытаясь сохранить перья в чистоте. Дед что-то ворчал, скрывая волнение перед приездом дочери.
– У этого парня много пуха, дед.
– Да.
– Еще пара одеял для мамы.
– Да.
– Она уже в пути, скоро будет здесь.
– Удивляюсь, зачем она вообще сюда едет, – буркнул дед, искоса поглядывая на руки внука. – Когда ее ждать?
– До наступления темноты, как она сказала.
– Она всегда так: может пообещать, но если что-то помешает, забудьте об этом.
– Ну, не знаю… – Майк не хотел быть невежливым, не согласившись с дедом. – Главное, что она будет с нами. Только это имеет значение. – Он защищал мать, хотя сам чаще других нападал на нее.
– Многое имеет значение в этом мире, Майк, – сказал дедушка, извлекая внутренности из гуся. – Как она могла так быстро уехать с острова после смерти матери?
Майк боялся посмотреть на деда. Практически каждый раз, упоминая свою жену, старик начинал задыхаться. Когда тетя Бэсс исполняла на пианино любимые песни Роуз, он выходил из комнаты. И до сих пор навещал ее могилу.
– Дедушка, ты в порядке?
Старик лишь кивнул, пока сморкался, как будто мог скрыть тот факт, что задыхается от волнения.
Майк не задумывался над тем, что будет, когда просил мать приехать. Он сам боролся с ней с восьмого класса, а она не ладила с дедом еще до рождения сына. Долгое время Майк думал, что он является причиной размолвки: родители его не были женаты, и он был внебрачным ребенком. Его появление на свет, должно быть, взбудоражило остров и его обитателей, дало повод для сплетен, возможно, поэтому дедушка держался с дочерью на расстоянии. Но со временем он стал понимать, что проблемы возникли гораздо раньше, приблизительно в тот момент, когда его бабушка заболела раком.
– Так, хорошо, – сказал дед, рассматривая сохнущие шкурки ондатры, которые висели на стене. Сними-ка мне вон те две.
Майк с неприязнью сдернул две затвердевшие тушки с крючков.
– Мы ее откормим, пока она здесь, – сказал дед. – Рагу из мяса ондатры добавит ей сил и вернет здоровье в одно мгновение.
– Но она здорова, – возразил Майк.
Дед хмурился, кряхтел, его брови углом нависали над глазами. Он облил из шланга ощипанных гусей, положил их в деревянный ящик, поставил его у двери, чтобы позже забрать. Затем он обошел приемник и сгреб в целлофановый мешок для мусора перья, намереваясь отнести его тете Бэсс.
– Она здорова, – повторил Майк, так как молчание деда ему не нравилось.
– Это она тебе сказала?
– Ну да.
– То же самое твердила и ее мать.
– Но… – начал Майк, глядя в чистое голубое небо в поисках приближающегося самолета.
– Разве ты не такой? – возмутился дед. – Разве ты не веришь в то, чему хочется верить? Люди заболевают и умирают, вот и все. Разве время, проведенное здесь, не научило тебя быть реалистом?
– Но я реалист!
Дед ухмыльнулся.
– Да, я реалист.
– Тебе еще далеко до него.
– Нет, я…
– Тебе нужны сказки и больше ничего, – буркнул дедушка, направляясь к дому, и его было не остановить.
Он вынул трубку из кармана и чуть не сломал ее ствол, пытаясь закурить.
Майк чувствовал, как холод проникает сквозь ботинки. Высокие сосны окружали их имение, и солнце скрылось за ними. Черные тени уходили далеко в бухту. Дед ковылял по дорожке, от злости размахивая высушенными шкурками ондатры, как будто это были весла. Дом был старым и покосившимся. Дымок шел из накрененной трубы.
– Эй! – крикнул Майк, но дед сделал вид, что не слышит, и постарался ускорить шаг, резко тряхнув головой.
– Мне не нравится, что мы убиваем гусей! – сказал Майк, но только тогда, когда был абсолютно уверен, что дед не слышит его.
Но даже если он и услышал бы его, то это было не самое главное что он хотел ему сказать. Его сердце сильно стучало в груди, ледяное дыхание вырывалось белыми клубами. Майк Талбот напрягал слух в надежде услышать звук двигателя самолета, приближавшегося с запада. Он всматривался в небо, силясь увидеть в нем свою мать.
В доме было тихо. Бэсс лежала на диване, накрывшись до подбородка одним из своих старых шерстяных платков, и слегка похрапывала. Часы громко тикали. Кошки лежали, свернувшись клубком, по всей комнате и наблюдали за ней своими желтыми глазами. Бэсс не раздвигала шторы добрую половину дня, чтобы вещи не выцвели на свету, поэтому гостиная была довольно мрачной, с мебелью и обоями, подобранными в коричнево-бежевых тонах. Дым от трубки хорошо подходил к атмосфере комнаты.
Джордж стоял над сестрой, глядя, как она спит. Бэсс сильно постарела. Она подсинила волосы по случаю приезда Сары, но это ничуть не помогло. Ее лицо было морщинистым, зубов не было совсем. Огонь погас, и Джордж был недоволен. Разве он не говорил ей, что хочет, чтобы в доме было тепло и красиво к приезду Сары! В доме плохо пахло, а обстановка напоминала похоронное бюро, у которого бывали и лучшие дни. Джордж вздохнул и решил разбудить Бэсс:
– Вставай, лежебока!
Бэсс пошевельнулась, а Джордж пошел через комнату. Он наклонился над пианино Роуз и почувствовал запах лимонной полировки. Никто не скажет, что его сестра плохая хозяйка. Все рамки для фото были начищены и аккуратно, словно солдатики, расставлены на пианино. Она постирала шторы, вычистила фланелевые постели кошек и собак, натерла воском полы. Но в комнате все равно пахло двумя стариками и подростком.
