Дневник первой любви - Лубенец Светлана (лучшие книги .TXT) 📗
Я уселась на пол, вытряхнула рядом с собой содержимое сумки и всю ее ощупала, все кармашки и все отделения на «молниях». Дневника не было. Я начала перетряхивать вещи, ощупывая даже трусы с колготками, как будто в них могла затеряться общая тетрадь. Потом я уложила обратно в пустую сумку каждую вещь по отдельности, последним запихнула черный бадлон, и удостоверилась окончательно: дневника нет.
Я бросилась к прикроватной тумбочке и вывалила на пол все, что там было: мыло, пасту, мочалку, нехитрую свою косметику, салфетки и прочее… Тумбочка была пуста. Среди валяющихся на полу предметов гигиены дневника тоже не было. Трясущимися руками я перерыла всю свою постель, встроенный шкаф и все газеты и журналы, которые цветными грудами лежали у нас на столе и на подоконнике. Дневника нигде не было.
Больше всего мне не нравилось то, что Зоя ни разу не спросила меня, что я ищу с такими сумасшедшими глазами. Она знает, что я ищу? Это она взяла дневник? Я боялась спросить. Если она, то это конец. В дневнике столько всего написано про Игоря, что действительно можно подумать: именно Катя Максимова изуродовала Риту. Из ревности.
А еще в дневнике написано многое из того, что вообще не для чужих глаз, например, про то, как я примеряла мамин бюстгальтер, и про последний день Помпеи. А что, если это прочитают мальчишки? Какой ужас! Я опозорюсь так, что впору будет бежать из лагеря.
Все, опишу завтра. Я когда вспоминаю тот день, у меня начинают дрожать пальцы. Девчонки! Никогда не пишите дневников! Они могут попасть в чужие руки, и тогда… Впрочем, нет! Пишите! Делайте то, что считаете нужным! Подлые и непорядочные люди вам не указ!
29 ноября
Долго не могла найти в себе силы дописать, что было дальше. Одно время хотела даже выбросить обе тетради, а потом подумала, что обязательно допишу и сохраню их. Когда у меня родится дочка и будет страдать от безответной любви, я дам ей почитать свои записки. Она поймет, что не одна такая на свете, что многие страдали и до нее и будут страдать после. Мы обязательно с ней поговорим обо всем. Она раскроет мне свою душу, и я помогу ей: утешу, объясню и посочувствую. С советами лезть ни за что не буду, потому что в таком тонком деле советовать опасно. Можно промахнуться, и тогда все! Катастрофа!
Я тогда в лагере была одна. Со мной были только моя несчастная любовь и мое горе. И некому было мне помочь.
Рита вернулась из парикмахерской в приподнятом настроении. Грива волос у нее, конечно, была очень богатая и вызывала всеобщее восхищение, но и короткая стрижка оказалась ей очень к лицу. Она придала ее облику особую стильность. Я заметила, что Зое очень не понравился новый имидж Риты. Она закусила губу и опять покраснела, как при разговоре со мной об Игоре. Ей не к лицу красный цвет, но, кроме меня, этого никто не заметил. Воспитательница еще раз похвалила Ритину стрижку, уселась за стол и сказала:
– А теперь, Зоя и Катя, давайте с вами поговорим. Может быть, вы все-таки что-нибудь ночью слышали или можете что-нибудь предположить?
Я отрицательно помотала головой, потому что преступление казалось мне чудовищным и никого не хотелось в нем подозревать.
– Если бы мы что-нибудь слышали, то давно сказали бы, – ответила Юлии Васильевне Зоя.
– Ну, ладно… – поднялась со стула воспитательница. – Я еще подумаю, что можно сделать для того, чтобы вычислить преступника. А ты, Рита, выше нос! Все еще будет хорошо!
Я подумала о том, что мне сказала бы Юлия, если бы я поделилась с ней своей неприятностью. Стала бы она искать похитителя моего дневника? Говорила бы мне, как Рите: «Катя, выше нос! Все еще будет хорошо?» Или это говорят только красивым девочкам, а таких, как я, не жалеют?
Воспитательница ушла, а Рита повертелась некоторое время у зеркала, потом повернулась к нам и с опаской спросила:
– Ну… как вам я?..
– Нормально, – буркнула Зоя.
– Тебе очень идет, – сказала я.
– Она все врет! – выпалила вдруг Зоя.
Я подумала, что сейчас она станет рассказывать Рите про мое посещение каморки под лестницей, и даже твердо решила: сегодня же попрошу Игоря, чтобы он всем сказал, что лично приглашал меня. Но Зоя начала говорить про другое:
– Катька специально тебе льстит, потому что… Словом, это она остригла тебе волосы!
Мы с Ритой одновременно ахнули.
– Нет, Рита! – крикнула я. – Не верь ей! Это не я! Мне не за чем! Я к тебе хорошо отношусь!
Рита с ужасом смотрела на нас с Зоей, а та еще умудрилась рассмеяться:
– Ха-ха! Видишь, как Катька оправдывается! Зачем бы ей оправдываться, если бы она этого не делала? Так что все твои несчастья, Риточка… – Зоя выдержала эффектную паузу и очень выразительно закончила: – Из-за Игоря Александрова.
Поскольку Рита не вымолвила ни слова, Зоя продолжила:
– Не веришь? Зря! У меня и доказательства есть. Катька же влюблена в Александрова, как сумасшедшая… А тут ты со своими волосами! Тебе же он тоже нравится. А ты – ему. Он же набрасывал тебе на заливе на плечи свою куртку? Набрасывал. Как настоящий влюбленный! Он даже сказал «да», когда ты его прямо спросила!
– Да… но она же… – начала Рита.
– Представь, что Катька все слышала! – перебила ее Зоя. – Это она была тринадцатым номером. Пробралась к нам и все услышала, а потом раз – и нет твоих кудрей!
– Нет… Катя не могла… – пробормотала Рита, за что я ей была очень благодарна, но Зоя не успокаивалась:
– Я же говорю, что у меня есть доказательства!
Она порылась в своей постели и, похоже, из-под матраса вытащила на свет мою темно-красную тетрадь с надписью «Геометрия. 9-й „В“ и именем с первой буквой фамилии, которые я хоть и зачертила черной пастой, но которые все равно очень легко можно было прочесть.
– Отдай! – выкрикнула я таким сорвавшимся голосом, что Рита сразу поверила в мою виновность. Она выхватила дневник у Зои и спрятала тетрадь у себя за спиной.
В общем, мне теперь очень стыдно об этом писать, но мы с ней натуральным образом подрались. Да так, что обе мы оказались с расцарапанными лицами, а я еще и с разбитой губой. Но я не победила – Рита умчалась из номера с моим дневником. Конечно же, читать. Что же еще с ним можно делать?
На обед я не пошла. Лучше умереть голодной смертью, чем показаться теперь на люди. Само собой, что примчалась Юлия.
– Катя! – строго сказала мне она. – Девочки говорят, что это ты виновата в… в общем, сама знаешь, в чем… Они приводят тому много доказательств… Я не знаю, что и думать. Ты можешь что-нибудь сказать в свою защиту?
– Не могу, – ответила я.
– Так это ты? – ужасным голосом вскричала Юлия.
Чтобы не надо было ей ничего объяснять и чтобы она поскорее ушла, я ответила:
– Да, это сделала я, и отстаньте от меня! Все! И вы в том числе! Я все равно больше не скажу ни слова, хоть вы меня пытайте каленым железом!
– Я, конечно, пока уйду, чтобы ты успокоилась, но это не значит, что разговор окончен. Мы к нему еще вернемся! – заявила воспитательница и, полная достоинства, покинула комнату.
Я лежала на своей постели лицом к стене и думала о том, что Юлия Ритку утешала и жалела и даже на свои деньги постригла в парикмахерской санатория «Прибой», а в мою виновность поверила моментально и меня жалеть не собирается. Она собирается меня пригвоздить к позорному столбу. А я и так уже пригвождена. Потеря Риткой волос – сущая ерунда по сравнению с потерей дневника. Волосы отрастут, а мою душу выставят на всеобщее обозрение и растерзают. Девчонки, конечно же, не утерпят: дадут читать дневник всем. Потом тетрадь дойдет и до Игоря. Он меня возненавидит. Еще бы! Его имя по моей милости будет трепать весь лагерь. Он сразу вспомнит, как его предостерегала от меня мамаша. Она наверняка хотела в этом лагере спрятать своего сыночка от меня. Не получилось. Не рассчитала. Не предусмотрела. А все потому, что мать Игоря работает на одном заводе с моими родителями, вот они и купили путевки в один лагерь. В тот, в который путевки были.
