Просроченное завтра (СИ) - Горышина Ольга (мир книг TXT) 📗
Она вытащила малыша из инкубатора и, закутав в теплую пеленку, понесла к кровати. Дима попытался подняться из кресла, в котором задремал — и разогнуться у него получилось с большим трудом.
— Я теперь буду вас проверять, — сказала медсестра строго, и Дима согласно кивнул.
— Изверги, — процедил он сквозь зубы, когда они остались в палате втроем. — Поскорей бы домой.
И их действительно отправили следующим вечером восвояси. Дома Дима упал на кровать и закрыл глаза.
— Лена, хорошо, что я не сказал, что приду на работу в понедельник.
— Иди во вторник, — буркнула она и, положив руку поверх малыша, лежащего между ними, закрыла глаза.
— Лена, сегодня уже вторник. Я не могу оставить тебя одну.
— Не оставляй.
— Мне этот инкубатор в кошмарах теперь будет сниться.
— Дима, ты можешь помолчать? Я хочу поспать!
— Извини…
Алена почувствовала его руку поверх своей. Дима искал пальцы, чтобы сжать. Она отдала их ему.
— Мы справимся, веришь? — спросил он.
— Справимся, — ответила она. — Теперь точно справимся.
Она не знала, уснул ли он. Она слушала дыхание сына. Тихое, и только иногда громкое. Желтушки оказалось ей мало — теперь Алена начала бояться, что малыш перестанет дышать. Об этом пишут, так бывает… И ничего не бывает бесследно. Это кара с небес. Кара за то, что она позволяла себе обвинять нерожденного ребенка в своих несчастьях.
Сейчас Алена шептала одними губами молитву, в которой отрекалась от всего. От себя и Стаса. Только бы со Стефаном было все хорошо. Руссков затихарился. Не звонил. Ждал позывных. Может, если позывные так и не раздадутся, он перестанет ждать? Разговора не хотелось — она не сдержится. Она разревется. И он скажет, что она истеричная дура.
Он… Он, который знает, что такое держать на руках мертвого ребенка. Он все равно скажет, что это глупость, это всего лишь обычная желтушка новорожденных и к ним не имеет никакого отношения. Конечно, он это скажет. Он не может ничего почувствовать: он далеко и это не его ребенок.
Алена повела пальцами, чтобы освободить их, но не получилось. Дима тоже не спал и сейчас сжал их еще сильнее и подвинулся ближе к ребенку, чтобы дотянуться второй рукой до головы его матери.
— Лена, спи. Спи, пожалуйста.
Он гладил ее, осторожно, точно ей самой, а не их сыну от роду была всего неделя. Так оно и было… Как у Буратино, мысли у нее сейчас были коротенькими и простыми. Только бы со Степашкой ничего не случилось. А Стас? Да плевать на Стаса… Они расстались еще до Болгарии. Они никогда и не были вместе. To, что случилось в Питере, надо просто забыть. Как сон. Кошмарный или прекрасный, она никогда так и не сумеет, наверное, решить. Она замужем, у нее ребенок. И у этого ребенка фамилия — Думов.
Она не звонила Стасу две недели. За это время на ее телефоне было всего два пропущенных звонка от него. И в почтовом ящике лежала записка — «пришли весточку, матушка», но Алена проигнорировала и ее. Так лучше для них обоих — меньше нервов. Он видел, что она заходила в рабочую программу. Значит, знал, что с ней ничего не случилось. На физическом уровне. На другом он должен догадаться. Не дурак. Хотя в отношениях он полный дурак.
— Лена, в субботу на океан? — спросил Дима в четверг. — Степка еще желтый.
— Хорошо.
Алена решила больше не спорить с мужем ни в чем — даже выбор пляжа оставила за ним. Он хороший отец — ночью, когда малыш не спал, Дима клал его в коляску и катал по салону, пока тот не засыпал, а иногда, когда Степа не успокаивался ни на груди, ни в коляске, перекладывал сына в автокресло и уезжал из дома. Алена стала немного высыпаться, и четвертую неделю согласилась отметить в ресторане.
— О, вас два с половиной человека, — улыбнулась девушка-администратор, провожая их к дальнему столику, подальше от других посетителей.
Нет, их трое. Степка уже настоящий человечек — улыбается им, а не просто так. Стал следить за игрушками на мобиле. Поднимает голову. Растет, как говорится, не по дням, а по часам. Они только успевают его фотографировать — меняется каждый день.
— Не пойму, на кого он похож, — говорила каждая из бабушек и потом выбирала, конечно же, свою сторону.
Но все же Степа больше походил на отца, хотя Дима из вежливости находил в сыне и материнские черты. Наконец они получили по почте свидетельство о рождении, и Дима, точно вспомнив наказ Алены, приколол копию под ту же кнопку, что и свидетельство об окончании родительских курсов.
— Странно, что они везде пишут девичью фамилию матери, — задумчиво выдала Алена, сидя в кабинете мужа на полу вместе со спящим ребенком, лежащем в перекинутом через плечо слинге.
— Что странного? — присел на край стола Дима. — Кто ж знает, сколько мать фамилий за жизнь поменяет. А девичья у нее одна.
Алена тут же спрятала глаза в слинг и поправила ткань кофты, чтобы не лезла в маленький носик. С последней попытки Стаса дозвониться до нее прошла неделя. Кажется, он сдался. В рабочую переписку с ней он не вступил — да, Руссков не мешает бизнес с личным. Никто не мешает, кроме нее, дуры! Поставила крест на почти трех годах работы и поссорилась с единственной подругой ради мужчины, который никогда и не был у нее единственным, а она уж точно не была у него… Даже сейчас.
— Лен, так и будешь сидеть на полу? Давай переложим Степку в кровать?
Дима присел подле нее на корточки и держал тельце сына двумя руками, пока Алена вынимала голову из слинга. Теперь можно было потянуться, пока Дима на цыпочках шел в детскую, чтобы опустить сына в кровать.
— Свобода! — прокричал он смешным шепотом, вернувшись на кухню, где Алена пыталась сварганить по-быстрому ужин.
— Уже что, надоело быть папой? — улыбнулась она, совсем не желая подколоть.
Дима и не обиделся, наоборот подступил к ней с объятиями.
— Просто захотелось побыть немного мужем…
Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. Поцелуй оказался короткий — продолжение было за ней. Алена улыбнулась, держа в руке ложку из салата.
— Мама занята.
— Мне мама не нужна, — прошептал Дима, спуская руки к ее талии. — Мне жена нужна.
— А поесть?
— Поесть успеется.
Алена поцеловала его, вспоминая их первый поцелуй на морском берегу. Он снова всколыхнул внутри желание — забытое за беременность.
— Ну что? — отстранился он, заглядывая Алене в глаза.
— Давай еще подождем…
— С ужином? — усмехнулся Дима и еще сильнее прижал к себе жену. — Я не тороплю. Хотя мне и очень хочется.
— Мне тоже, — проговорила Алена таким же глубоким шепотом, поднимаясь к его губам с поцелуем.
И она не врала — ей хотелось провести черту, которая окончательно отделит ее прежнюю жизнь от новой, в которой останутся только трое: она, Дима и Стефан. Но сделать это одним поцелуем невозможно. Необходимо слово — оно всегда было основой основ. Бежать от разговора с Руссковым бесконечно невозможно.
Отправив мужа на работу и уложив ребенка на первый сон, Алена села на диван и, положив перед собой распечатанный листок с новой карточкой, принялась трясущимися пальцами заводить номер в телефон.
— Что случилось? — ответил Стас абсолютно спокойно, и Алена судорожно подтянула к носу коленки.
— Мне было некогда…
Никогда она еще не говорила такой возведенной в квадрат чуши. И не удивилась, когда Стас глухо ответил:
— Что ты несешь?
Алена зажмурилась, почувствовав подступившие слезы. Сейчас, чтобы собраться с силами, надо представить Диму скрючившимся вопросительным знаком над спящим между ними Степашкой, чтобы касаться во сне ее головы. Они спали под разными одеялами, чтобы случайно не укрыть малыша с головой, но руки их то и дело находили друг друга и даже пальцы ног иногда переплетались. Все ласки пока оставались невинными — они изливали свою страсть в поцелуях, и Алена уверяла себя, что уже забыла, как целуется Станислав Витальевич. Теперь же от его голоса по спине вновь побежали мурашки — надо рубить с плеча, пока есть силы.
