Скала и Пламя (СИ) - Пожидаева Ольга (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

На надувном матрасе, на нежнейшем хлопке простыни, чувствуя легкий аромат цветов, вина и Севера, Артур понимал, что он дома. Что он счастлив. Пусть лишь этим днем, лишь этим мгновеньем, но так всепоглощающе счастлив.

Стей склонилась, чтобы покрыть поцелуями его плечи, шею, прикусила мочку уха и зашептала:

— Трахай, кого хочешь, где хочешь, но не здесь. Приведешь сюда девку, клянусь, я убью тебя. Или ее.

Кеннет сглотнул, одновременно ошеломленный и немыслимо возбужденный ее словами.

— Черт, Стей, ты смеешь мне угрожать? Ставить условия? Пока я трахаю тебя? Серьезно?

— А разве ты меня трахаешь? — поинтересовалась она.

Артур подавился возмущением, потому что Стейна резко выпрямилась, приподнялась и с силой опустилась. Она упиралась ладонями ему в грудь, яростно двигая бедрами, врезаясь в него с характерными хлопающими звуками.

Кен заскулил от ощущений, которые усилились в сотню раз из-за ее движений и слов. Он лишь на мгновение мысленно возмутился, но тут же отпустил свою ярость, понимая, что она права. Здесь и сейчас он принадлежал ей, только ей. И она была вся его.

— Ты мой. Мой? Скажи это, — потребовала Наташа, зависнув над ним в мучительной паузе.

— Твой, — выдохнул Кеннет, посылая бедра вверх, чтобы наконец продолжить. Несколько секунд заминки были словно вечность в муках.

Стей прикрыла глаза, а потом развернулась так, что оказалась к нему спиной. Кен мгновенно среагировал на ее знак, встал на колени, пристраиваясь сзади. Он намотал на кулак Наташины волосы и бесцеремонно дернул, заставляя ее подняться и прижаться спиной к его груди.

— А ты моя, Стей. Вся моя.

— Твоя, — не спорила она.

Кен с блаженным стоном присосался к ее шее, полностью растворяясь в радости принадлежности и обладания одновременно. Ему было невероятно легко и сладко. Возможно, потому что мозги отключились, отдав власть инстинктам. Возможно, потому что это было правильно. Это было правдой. Оргазм не был подобен взрыву или землетрясению, но он был долгим. Очень неожиданно долгим. И не горячим, обжигающим, а теплым, очень комфортным. Словно Кен обрел дом, которого у него никогда не было.

Стейна долго лежала на животе без движения, чувствуя рядом жар мужского тела. Лишь спустя какое-то время она решилась открыть глаза. Ее взгляд сразу упал на маленький букетик лесных цветов. Она улыбнулась, протянув к нему руку, перевернулась на бок. Отрывая по одному цветочку, она бросала их в лицо Артуру. А он посмеивался, чуть морщась.

— Тебе не нравятся цветы?

— Очень нравятся.

— За что же ты их убиваешь?

— Они уже умерли, когда ты их сорвал.

— Но можно же было их засушить.

Теперь пришел черед Наташи смеяться.

— Ты меня с Ольгой путаешь. Мне не нужны символы, чтобы помнить.

— Это одновременно оскорбительно и лестно.

Она крутила в пальцах последний оставшийся от букета василек, а потом вставила его в волосы. Кеннет протянул руку, но так и не коснулся ее.

— Стей, я женюсь, — проговорил он, внимательно глядя ей в глаза.

— Сочувствую твоей жене, — ответствовала Наташа, никак не проявив недовольства.

— Ты не возражаешь?

— А должна?

Кен не нашел, что на это сказать.

— Скоро? — спросила его Стей.

— Зимой-весной.

— Не по залету, надеюсь?

— Нет.

Его аж передернуло от такой версии.

— И то хорошо. Норвежка?

— Да.

— Хорошенькая?

— Очень.

— Зачем?

— Так нужно.

— Кому?

Артур долго думал, но все же… соврал.

— Мне.

— Что ж. Поздравляю.

Он поморщился. Наташа села, потянулась к платью и бросила, словно между прочим:

— Времени уже много. Тебе пора.

— Не терпится избавиться от меня?

— Угадал, — подмигнула Старшая.

Она оделась и вышла из хижины. Обняв себя руками за плечи, Наташа смотрела на лес, изо всех сил стараясь впитать и запомнить запах украденного счастья, чувство истомы в залюбленном до слабости теле и игнорировать едкую горечь, которая жгла ее сердце. И словно сам собой рождался мотив. Она тихо мурлыкала его себе под нос, когда появился Кен и обнял ее сзади.

— Что это за песня? Твоя?

— Да.

— Я не слышал.

— Я не пела.

— Спой сейчас.

И в мотив стали вплетаться слова:

— Я в лесах наберу слова,

Я огонь напою вином.

Под серпом как волна — трава,

Я разбавлю надежду сном.

Тебя творить -

три года не говорить.

— А дальше? — спросил Кен, когда она замолчала.

Наташа пожала плечами и сказала:

— Иди.

Она услышала за спиной тяжелый вдох.

— Не любишь ты со мной прощаться, Стей.

— Не умею. Иди, Кеннет.

Он ушел, не оборачиваясь. А Стейна провожала его спину глазами, напевая:

— Сердце сварено в молоке,

Лист крапивы — в глазах костер.

Лунный свет на твоей руке,

На рубашке — красный узор.

На рубашке — красный петух,

А и мне ли жалеть огня?

Как захватит от дыма дух,

Как светло улыбнется князь!

Тебя ворожить -

Босой по углям ходить.

Тебя целовать -

Под пеплом звезды считать*.

* Мельница — Огонь.

6 часть

— Поздравляю тебя, Кини, ты балбес, — Нори шлепнула себя ладонью по лбу. — Как можно быть таким идиотом? Честное слово. А ведь вроде умный мужик. Адвокат, юрист, сто языков и законодательств знаешь. Боже, у меня слов нет.

— Воу, женщина, не увлекайся, — одернул ее Артур.

Но куда там. Нори несло.

— Ты что, не врубаешься, вы вроде как обменялись клятвами с Наташей в то утро. И, едва отдав себя женщине, ты тут же сообщаешь ей, что женишься. На другой. Капец!

— Это разные вещи.

— Ну разумеется. Если бы ты мне такое вывез, я бы ушла в уголок плакать. А Стей! Черт, эта песня… у меня от нее мороз по коже, хотя она об огне. Знаешь, Артур, никакой ты не огонь, а чертова бенгальская свечка — пшик.

— Нори, — рявкнул Артур, — хватит.

Он сжал кулаки.

— Нет, не хватит, мой сладкий мальчик. Ты сам все испортил. Даже у такой дамы, как Стейна, есть принципы и святые места, а ты притащил туда свою норвежскую шлюху. Просто… просто, чтобы трахнуть. Это отвратительно.

Артур отошел от стола и снова уставился в окно. Он не желал оправдываться, но и слушать обвинения Нори было неприятно. Они были уместны и справедливы. Она видела ситуацию так же, как и Наташа. И ведь так оно и выглядело со стороны. Вроде бы в этом не было его вины, но… Но все же он был виноват. Кен знал это тогда, в хижине, когда их с Анной застала Наташа. Он знал, что сам вложил в ее руку этот клинок. Он привык относиться к женщинам легко и пренебрежительно, не понимая, что в этот раз он связался с той, кто не терпит разгильдяйства.

— Я не хотел этого, Нор, — прохрипел Артур. — Видит бог, я не хотел. Я проклят, наверное.

— Причем тут бог и проклятия, Кини? Просто ты привык, что тебе все сходит с рук. Эрик вечно тебя отмазывал, Ольга сквозь пальцы смотрела на блядки, да и сама Стейна могла бы ради приличия приревновать ко мне в тот день. Но — нет. Ты всегда выходил сухим из воды, поэтому подумал, что и в этот раз прокатит. Ведь так?

— Так, — кивнул Савицкий.

Он зажмурился, вспоминая злополучный день, когда все пошло не так. Когда он разрывался на части от возбуждения, любви и страха. Когда Артур Кеннет Савицкий впервые понял, что исполнение самых низменных мечтаний не приносит удовлетворения, а лишь тьму проблем.

— Нори, я… — начал он, но осекся.

Смелость оставила Артура, рука потянулась к сигаретам. Он мог рассказать это Эрику в двух словах, не распинаясь, как принято у мужчин. Но вот озвучить Нори — значит описать все в деталях и подробностях, которые она будет вытягивать из него красноречивым молчанием или лаконичными вопросами.