Ненависть и ничего, кроме любви (СИ) - Романова Любовь Валерьевна (версия книг txt, fb2) 📗
— Верка, спасибо тебе огромное, — шепчет мне на ухо Ирка.
— Ерунда.
— Так, друзья, это надо запить! — бодро вещает староста и под дружное одобрение мы поднимаем очередной тост.
Как ни странно, но после произошедшего веселье набирает обороты даже быстрее. Мы пьем за встречу не менее восьми раз, за знакомство, естественно, за все хорошее, за удачу и за любовь, и с каждым разом интервал между тостами сокращается, а всеобщее веселье нарастает.
— Девчонки, я на минутку, — вырываюсь из атмосферы безудержного веселья и иду к туалету. От смеха уже сводит скулы, нужно передохнуть, да и количество выпитого алкоголя, пусть и легкого, дает о себе знать не только навязчивым головокружением, но и желанием посетить уборную.
В туалете я привожу в порядок свое раскрасневшееся лицо, чуть освежаю макияж, убеждаюсь, что я все еще не выгляжу как толстая свинка и выхожу из комнаты. Но едва открываю дверь, как массивная фигура в черном вталкивает меня обратно, и мало этого — закрывает дверь на защелку. Цепенею на мгновение, но тот, кто втолкнул меня сюда разворачивается и наступает легкое облегчение, сменяющееся поднимающейся волной жгучего страха.
— Радецкий? Тебе чего? — он медленно приближается ко мне, как ангел тьмы — в черной облегающий спортивную фигуру водолазке и таких же черных джинсах. А зрачки похожи на бездонные колодцы.
— Ты совсем с катушек слетела? — он говорит вкрадчиво, слова проникают в самый мозг, минуя пелену алкоголя. Мне кажется, что он едва сдерживается, чтобы не убить меня, — я предупреждал тебя?
— А ты думал, я буду как в школе — терпеть Ваши издевательства? — ощетиниваюсь я, — я не та маленькая забитая девочка, над которой ты столько лет измывался! И Иру Вам на растерзание не дам!
— Да совсем не та, — соглашается он, подходя еще ближе и словно пропуская мимо ушей мои слова про Ирку. Я упорно стою на месте, хотя и не уверена, что ноги способны выдержать такое напряжение, — та была просто маленькой занозой в голове, от которой я никак не мог отделаться. А ты, — он вдруг сильно тычет в меня пальцем, — мелкая сучка, которую мне хочется придушить, едва открывваешь свой рот!
Я даже дар речи теряю, стою как рыба — ртом хлопаю, а как говорить начать не знаю, и только пару секунд спустя вновь обретаю способность излагать мысли.
— Ладно, — произношу устало, отталкивая его от себя. Опираюсь руками на раковину, лишь бы не грохнуться прямо перед этим самодовольным ублюдком, — что ты хочешь? — он молчит, лишь сверлит взглядом, — если ты столько лет не даешь мне покоя, значит чего-то хочешь. Чего?
— Хочешь договориться?
— Почему бы нет? — пожимаю плечами.
Марк быстро сократил разделявшее нас расстояние и навис надо мной, заставляя чуть отклониться назад, чтобы не упереться в него лбом.
— Я не буду с тобой договариваться, — не говорит — рычит, — потому что смысл всей этой многолетней вражды именно в том, чтобы видеть на твоем лице именно это выражение беспомощности! Мне ничего не нужно, просто доставляет удовольствие травить тебя!
— Придурок! — констатирую я.
— Это так, — он вдруг протягивает руку, хватает меня за затылок и обрушивается на мои губы. От неожиданности открываю рот, и этого мгновения ему хватает, чтобы проскользнуть ко мне языком. Хочу отвернуться, но рука на затылке крепко удерживает голову, не оставляя шансов на побег. Пытаюсь пнуть его, но он, будто читая мои мысли, перехватывает ногу, ловко протискивает свое колено и не дает возможности воспользоваться этим приемом снова. Я чувствую его язык у себя во рту, привкус ментола и алкоголя. Меня начинает трясти от безысходности, накатывает волна паники и чего-то еще.
Он отстраняется, и я замахиваюсь, чтобы влепить пощечину, но вновь моя попытка проваливается, а его рот тем временем спускается к шее, до боли прикусывает кожу, когда я дергаюсь в очередной попытке вырваться. Его рука проскальзывает по ноге, под юбку, где очерчивает кружевной край чулков. Мне это неприятно, я чувствую лишь подступающие к горлу слезы безысходности и накатывающие волны паники и в панике предпринимаю свою последнюю попытку вырваться — со всей силы сжимаю зубы на его губе и тут же чувствую металлический привкус его крови.
— Ах ты ж, — он тут же отскакивает от меня, хватается за то место у рта, откуда тонкой струйкой вытекает кровь. Я кажется, не рассчитала силы укуса, — с ума сошла?
— Это ты с ума сошел! Попробуешь тронуть меня еще раз — расскажу Диме!
Господи, как же глупо это звучит, кажется, даже злит его еще сильнее.
— Вот и вернулось это затравленное выражение! — самодовольно усмехнулся он, стирая кровь с губы.
— Что?
— Твое лицо, — он указал на меня пальце, прошел к раковине и начал умываться, — наконец оно приобрело то выражение, которое я помню со школы. Страх, паника… Потрясающе.
— Ты просто больной! Больной придурок! — закричала я, водя рукой по губам, лихорадочно стирая его вкус, — не подходи ко мне! — бросаю ему, поворачиваю в двери замок и вырываюсь на свободу.
Меня трясет. Руки вообще не слушаются. Я пытаюсь привести себя в порядок перед зеркалом, что висит у входа в зал, но руки трясутся настолько, что не получается даже волосы пригладить. Он снова сумел взять верх. Я ожидала от Радецкого чего угодно, даже удара, но только не поцелуя. Чтоб его!
На подбородке у меня остался красный след. Я кидаюсь к кулеру, наливаю воды в стакан и судорожно отмываю кожу от этих следов безумия. Выгляжу ужасно — губы распухли, зрачки размером с футбольное поле, раскраснелась и растрепалась. Приглаживаю волосы, вытираю рот, стараюсь в это время глубоко дышать и успокаиваю бешенное сердце.
Возвращаюсь за столик только тогда, когда колени перестают дрожать и я полностью чувствую под ногами пол. И вот удивительно, следом к своему столу плетется Радецкий. Следил он там что ли за мной?
— Вера, ну где ты была так долго? — первая меня замечает Ира, — садись скорее.
Я плюхаюсь не глядя. Единственное, что хочу — это сбежать из этого кафе, из универа и из города. Ира вручает мне бокал с коктейлем, но я уверенно беру бутылку водки, под дружное «ого» наливаю себе рюмку и залпом выпиваю. Пищевод и желудок обжигает, Ира подсовывает какую-то закуску, и я послушно пихаю ее в рот.
— Вот это да! — тянут девчонки.
— Еще! — уверенно наполняю рюмку вновь.
— Ты аккуратнее, подруга! — шутит Оксанка, — ну, за хорошее настроение! — мы все чокаемся, и я вновь залпом выпиваю все содержимое рюмки.
За этим тостом следует еще один и еще. И каждый раз я пью водку. Хочу стереть из памяти самодовольное выражение этого придурка, и мне это удается, правда частично. Я стираю его вкус, но память не устает подсовывать произошедшее в туалете вновь и вновь. Он бесит, бесит, бесит! Сидит и ржет за соседним столиком, а я никак не могу расслабиться. Сколько я уже выпила? Пять рюмок? Шесть? Голова идет кругом, мысли путаются, а расслабление не наступает. Наоборот, я начинаю закипать!
Оборачиваюсь и вижу, как Радецкий прилип к своей Диане. И ведь не брезгует же! И еще поперся к ней целоваться после меня! Ему вообще что ли не принципиально? Гад! Мне подсовывают очередную рюмку, я осушаю и ее содержимое, даже не закусываю, встаю и направляюсь в сторону соседнего стола. Одногруппники кричат мне в след, спрашивают куда я ухожу, но мне без разницы. Вижу цель — не вижу преград. Подхожу к их столику и на меня мгновенно уставились три пары глаз, а еще две самозабвенно лижутся и не замечают ничего вокруг.
— Дорогая! — я бесцеремонно хватаю ее за плечо и отрываю от Радецкого. Он потрясенно вертит головой, пока не натыкается взглядом на меня, — ты бы поинтересовалась где были эти губы полчаса назад!
— Чего? — звенит колокольчик на каких-то недосягаемых нотах, от которых меня предергивает.
— Вы — компания золотых придурков! Привыкли жить на широкую ногу и делать все, что придет в голову, а по факту трое пацанят, которых никак не отпускает пубертат. Ты — я ткнула пальцем в ошалевшего Радецкого, — который родился, наверное, на зло презервативу! Ты являешься прямым доказательством того, что человек может жить без мозгов! Засунь свое самомнение себе в задницу, туда же прихвати деньжата и влияние твоего папаши! Удивишься, сколько найдется человек, готовых дать по твоей смазливой роже, если за тобой не будет стоять папенька с его нулями в банке. А еще посмотри кто купится на эту рожу, если твоя золотая задница будет передвигаться не на мерседесе, а на автобусе и очень удивишься насколько быстро она — я почти ткнула пальцем в Дианин глаз, — променяет тебя на кого-нибудь побогаче! А ты, — обращаюсь к белобрысой, — хотя унижать такую, как ты нечестно с моей стороны, тебя жизнь и так нехило потрепала! Но ты тоже не радуйся, этому без разницы на кого кидаться, там все мозги стекли в причинное место — им и думает.
