Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия (лучшие книги TXT) 📗
Шарлин еще не нашла описания лота, а человек на трибуне уже крикнул: «Лот номер 604!» Стартовая цена составила сто долларов. Девушка застыла. Она не знала, что делать, и ничего не предпринимала, поскольку Доуб сказал, что, возможно ей не придется заплатить и семидесяти пяти долларов.
Когда желающих не нашлось, мужчина на трибуне понизил цену до пятидесяти долларов. Да, Шарлин поступила правильно. Ладони у нее вспотели, а ручка таблички нагрелась. Девушка знала, что наступило время поднять табличку, но стук сердца заставил ее учащенно дышать. Кружилась голова. Служащий оглядывал зал. Шарлин подняла табличку, затем быстро опустила.
Мужчина на трибуне кивнул ей, принял ее цену, но умолкать не собирался. Он продолжал монотонно бубнить, а Шарлин запаниковала. Разрываясь между страхом быть арестованной охранниками или полицией и необходимостью выполнить просьбу Доуба, девушка почувствовала, как ее начало трясти. «Если здесь замешаны наркотики, Доуб Самуэлс, и я попаду в тюрьму, я сразу сойду с ума. Вот так».
Шарлин опять подняла табличку.
– Продано! Лот номер 604 покупщику номер 123.
Шарлин посмотрела на свою табличку, чтобы убедиться, затем осторожно огляделась по сторонам. Мужчина назвал ее номер. Никто не обратил на девушку внимания. На торги уже выставили следующий лот. Шарлин выждала несколько минут, успокоилась, поднялась и направилась к конторке оплатить покупку. Она протянула скучающей женщине деньги, выслушала, когда и где может получить свой лот.
Отходя от конторки, девушка ждала окрика, но ничего подобного не произошло. Она вошла в лифт и, когда двери закрылись, наконец-то вздохнула, как ей показалось, впервые за несколько часов. Шарлин взглянула на лист бумаги, который по-прежнему сжимала в руке, прочитала описание своей покупки и от изумления открыла рот.
Разве может нормальный человек купить восемьсот тридцать семь ботинок… и все на левую ногу?
24
Нейл Морелли оплатил проезд и пошел по проходу между сиденьями автобуса. Он опустился на сиденье, довольный, что не придется стоять всю дорогу до гаража. Сидеть одному или стоять – это было приемлемо для Нейла. Мысль о толкотне могла мгновенно вывести его из себя. Он принюхался своим длинным, длинным носом к запаху. Нейл забыл, что люди, ездящие в автобусе и сабвее, пахли. Покидая Нью-Йорк, он думал, что ему уже никогда не придется пользоваться общественным транспортом.
Но вот все повторилось. Теперь, с тех пор как та сучка из голливудской династии выгнала Нейла из «Троих на дороге» – его последней надежды, – он снова ездил в автобусах. И в такси. Но не он брал их.
Это были даже не «лимузины» с каким-нибудь влиятельным парнем на заднем сиденье, желающим открыть новый талант, с кем-то, кто мог помочь возродить Нейла и, возможно, только возможно, дать ему еще один шанс. Нет, Нейл был вынужден мотаться на такси по улицам Лос-Анджелеса. Хорошо еще, что это были заказные машины, а не те, которые останавливаются на поднятую руку. Но основной работой Нейла являлась толкотня около вьетнамского дома, когда он закрывался на ночь. Компании платили. Или можно было подсадить какого-нибудь подвыпившего парня, который не мог сам сесть за руль. Хозяин бара – очень чувствительный, сознающий свою ответственность за пьяных, которых он обслуживал, сам подзывал машину, чтобы не позволить нализавшемуся куда-нибудь врезаться.
В восточном Лос-Анджелесе было много дорог, где Нейлу приходилось быть очень внимательным. Он никогда не знал, откуда появится опасность. Ему еще не приходилось попадаться, но ребята из гаража – в основном мексиканцы и иранцы – предупреждали его, рассказывали ужасные истории, как их едва не зарезали за пару долларов и пачку сигарет, как двое ребят попытались сопротивляться, но их застрелили. В голову.
Нейл воспринял эти истории очень серьезно. Он знал, каким опасным может быть город. Даже там, где ему приходилось проводить больше всего времени, можно было подвергнуться нападению, и никто бы не помог. Эти «мокрые спины» не рассказали ему ничего нового.
Нейл опять подумал о том, как Сай Ортис предал его, как Лайла Кайл сорвала его последнюю съемку, хорошую съемку. Нет, шоферы не рассказали ему об опасностях ничего нового. Но они поведали ему о том, о чем Нейл никогда не думал. О предметах, которые эти ребята относили к оружию, – дубинках и прочем. Некоторые из них брали эти штуки с собой на случай обороны. Нейлу не нравилась идея брать с собой оружие, но он начал задумываться над этим.
Чем больше Нейл думал об оружии, тем в большей безопасности себя чувствовал. Он напомнил себе, что вечером необходимо поговорить с Роджером. Если Роджер войдет в контакт с ним.
Расстояние до гаража составляло примерно десять миль, но с различными ожиданиями поездка туда занимала целый час на самом медленном в стране автобусе. Зачем ему спешить? Он только для бедняков, для людей, которые получали почасовую оплату, если им вообще посчастливилось найти работу. Нейл оглянулся на окружавших его толстых женщин и мужчин с бегающими глазами. Он видел, что здесь никто не был счастлив. Как плохо должно быть там, откуда и куда они едут.
«Чертова жизнь», – подумал Нейл.
Он сочувствовал этим людям, но имел и собственные проблемы. И одна из них приближалась. Нейл вышел на своей остановке, чтобы пройти три длинных блока до гаража, после чего его ждал двенадцатичасовой рабочий день. Он проработал последние три вечера, не обменявшись с Роджером ни словом. Тот перестал звонить. Нейл не знал, почему. Он понимал, почему Роджер начал звонить ему, но почему перестал, было неясно. Два вечера подряд Нейл получал от него сообщения по диспетчерскому передатчику. Конечно, он сначала удивился. Ведь Нейл думал, что вряд ли Роджер Мадд даже знает, кто он такой. Но, видимо, Роджер слышал, каким уважаемым человеком был Нейл, как разрушилась его карьера. А когда он вышел с Нейлом на связь, тогда вечером, сказал ему, чтобы тот сам ничего не предпринимал, и что он, Роджер Мадд, войдет с ним в контакт снова, Нейлу стало лучше.
Итак, Нейл ждал. Он знал, что Роджер опять выйдет на связь. Он просто знал это, но боялся. Потому что не представлял, что ему делать без Роджера. Потом это стало его задевать.
«Может быть, – думал Нейл, – Роджер хотел, чтобы я вышел на связь с ним?»
Он остановился на тротуаре, на минуту задумался, потом пошел к гаражу.
«Как на него выйти? Не знаю».
Нейл решил, что может что-нибудь придумать. Должен быть способ. Ведь Роджер Мадд нашел его.
В машине воняло иноземной жратвой, не мексиканской и не пуэрториканской. Запах исходил от тента, так воняла бы прогорклая капуста, приготовленная на верблюжьем навозе. Нейл удивился, как этим проклятым иранцам удалось привезти в страну верблюжий навоз? Может, из зоопарка в Сан-Диего?
Нейл опустил стекло, впустив в машину свежий воздух, но знал по предыдущим вечерам, что запах останется. Все дело в молекулах винила. Получается новое химическое вещество. Оно никогда не исчезнет. Как запах собачьего дерьма на подошве ботинка. Если ты знаешь, что наступил в дерьмо, от ботинка всегда будет вонять, когда бы ты его ни надел и как бы ты его ни чистил.
Проклятые иранцы. Лучше бы занимались международным терроризмом. Это у них получается лучше, чем кулинария.
В динамике передатчика Нейла процарапался чей-то голос. Двигаясь по бульвару Санта-Моника, он покрутил ручку громкости и установил нормальный уровень звука. Парень, ехавший перед Нейлом, видимо, был глухим.
Нейл сообщил о своем местонахождении и направился в Сити, где должен был сидеть и ждать первого вызова. Он ждал и ждал. Выключил двигатель, положил голову на спинку сиденья. Вечер, видимо, выдастся очень долгим. До сих пор не было ни одного вызова, кроме служебных переговоров. Нейл был десятым на линии. Если бы заплатить диспетчеру, то уже можно было бы поехать к клиенту. Да, можно было бы. Но пока он только десятый. Проклятые иранцы уже небось побросали кучу реалов, чтобы оказаться впереди Нейла. Долларами они не пользовались.
