Самый опасный возраст (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна (полные книги .txt) 📗

По глазам Трофимова сразу стало ясно, что и лицо, и шубу, и сапоги Валентины Григорьевны он оценил, так же, как оценил её платье и талию, когда они уже разделись. Всё норовил её за эту талию приобнять. Да, и ладно. Валентине Григорьевне не жалко, пусть обнимает. У его жены, небось, такой талии нет. Валентина Григорьевна это хорошо разглядела по фотографиям. Она, жена Трофимова, конечно, баба ничего себе такая, но совершенно без талии. Спортсменка.

Перед спектаклем пошли в буфет. Выпили шампанского.

– Ну, Малютина, как поживаешь? – поинтересовался Трофимов.

– Да, хорошо поживаю. – Валентина Григорьевна не стала вдаваться в подробности. С чего бы?

Места оказались очень хорошие, дорогие. Первое отделение Валентина Григорьевна хохотала от души со всем залом. Трофимов поглядывал исподтишка, как она веселилась, и она чувствовала на себе его взгляд.

В перерыве опять пошли в буфет, но там уже клубилась немыслимая очередь, поэтому вернулись на свои места. Валентина Григорьевна не знала, о чем с ним говорить. Помолчали. Потом обсудили увиденное в первом отделении, потом посплетничали про некоторых зрителей, выделяющихся из общей массы. Второе отделение опять хохотали. Потом пережидали вал публики в гардероб. Когда, наконец, оделись и вышли на мороз, Трофимов сказал:

– Что-то есть захотелось. Поехали на Петроградку, там ресторан хороший знаю. Ты где живешь теперь?

– У башни. – Валентина Григорьевна махнула рукой в белой перчатке в нужную сторону. За окружающими домами чуда инженерной мысли под названием «Башня Газпрома» не просматривалось.

– Это хороший район? Я ж не знаю теперь. Понастроили всего.

– Район хороший, – сообщила Валентина Григорьевна. – Приморский называется. Там и залив, и башня.

– Ты не волнуйся, я с водителем здесь. Он тебя отвезет потом, куда надо.

– А я и не волнуюсь. Могу и на такси сама доехать. Мне Дашка в телефоне приложение специальное установила. Тычешь пальцем, и такси сразу приезжает.

– Да, ну?

– Вот тебе и ну!

– Так поехали, что ли?

– Почему нет? – Валентина Григорьевна пожала плечами.

Он поднял руку кверху, и к ним тут же подъехал «Мерседес» с красными номерами. В отличие от автомобиля Валентины Григорьевны, оставленного дома в подземном паркинге, «Мерседес» этот был невероятно чист, аж сверкал.

– А чего номера красные? – удивилась Валентина Григорьевна. – Ты теперь дипломат? Я уже запуталась в твоих должностях.

– Правительственные номера, для особых делегаций, – пояснил Трофимов, открывая дверцу перед Валентиной Григорьевной.

– А! Ты, значит, особая делегация.

– Примерно так.

Разумеется, он её привез в известный и самый дорогой ресторан на Петроградке. Там было пусто и тихо. Валентина Григорьевна заставила себя не смотреть на цены в меню. Вспомнила, как в далёкой юности он водил её в мороженицу на Невском. Мороженица была самая крутая в городе и называлась «Лягушатник». Тогда она ему сказала, что совершенно не хочет есть, потом заказала один шарик крем-брюле, от шампанского отказалась и в конце концов настояла на том, чтобы заплатить за себя самой. Она вообще никогда не позволяла ему за себя платить. Зря, наверное. Надо будет Дашке обязательно рассказать, чтоб не была такой же дурищей.

Он спросил, какого бы вина ей хотелось. В винах она немного разбиралась, ляпнула «шабли» и только потом вспомнила, что белые вина из этого сорта винограда обычно самые дорогие, ужаснулась своей наглости, но виду не подала. Потом её уже понесло, как всем известного Остапа, и она заказала себе гребешков, и ещё чего-то, и ещё. То есть, набрала того, чего сама бы себе никогда не позволила. Правда, подумала при этом, что если что, то денег на карточке, чтобы заплатить за себя самой, у неё должно хватить. Тут же отругала себя, за это вот «если что», сидевшее у неё в башке всю жизнь, и взявшееся там невесть откуда. Наверное, от бабушки, та никогда не позволяла никому за себя платить, не хотела быть обязанной. Интересно, может быть, это и есть психология бедности. Из серии мы бедные, но гордые. И в чём гордость?

– Ну, рассказывай, как живёшь-то? Чем занимаешься целыми днями? Ты ж пенсионерка. Вроде не работаешь.

– Тебе и правда интересно, как обычные пенсионеры коротают долгие зимние вечера?

– На обычных пенсионеров мне наплевать. Меня необычные волнуют. На что живёшь? Смирнов твой помогает?

– Ещё чего! Я сама-сама. Всё сама. Всегда сама. Ты же знаешь. Обустроилась. Кой-чего в аренду сдаю. У меня всё хорошо. – Валентина Григорьевна вдруг почувствовала, что злиться на него. Ишь, сидит такой самодовольный барин, щёку ручкой подпер. Мол, расскажи, как выкручиваешься, и глянь на меня, чего упустила. Ага, сейчас! Думает, она жаловаться будет? Не дождётся.

– Это я уже понял. Расскажи, чем занимаешься. Многие на пенсию выходят, начинают картины маслом писать, музыку, стихи.

– Ага! А ты крестом вышиваешь, не иначе!

– Я не на пенсии. Я работаю.

– Зачем? Зачем тебе столько денег? Не треснешь?

– Не тресну. Я не из-за денег работаю.

– Ещё скажи, что ради блага Родины.

– И это тоже, – он ухмыльнулся. – Помнишь, в школе писали сочинение «как я провел лето»? Расскажи, как ты живёшь, что делаешь с самого утра, чем увлекаешься. Мне, правда, интересно, очень.

– Ну, я сплю столько, сколько хочу.

– До двенадцати, что ли? Налупишься таблеток и дрыхнешь полдня?

– Во-первых, не до двенадцати, а не меньше десяти часов в сутки. Женщинам это полезно.

– Ну, да! Если баба не выспалась, спасайся, кто может! Некоторым из вас, наверное, полезно все двадцать четыре часа в сутки спать. Не зря про спящую красавицу сказка есть. Пока спит, красавица. А дальше что? Куда красавица идёт, когда выспится?

– Потом я иду в фитнес клуб, занимаюсь танцами, плаваю, два раза в неделю массаж делаю.

– То есть, любишь себя.

– Исключительно. Кого еще? Потом по магазинам, готовлю чего-нибудь, у меня Дашка, внучка моя, периодически ночует, в кино хожу, на концерты, в театры, в рестораны иногда. В музеях тоже сейчас интересно стало. Новые музеи открываются, лекции разные.

– С кем ходишь? С подругами? Или с Дашкой?

– И с подругами, и с Дашкой иногда. И не с подругами тоже.

– Это с кем?

– А что?

– Ничего. Интересно.

– С кем надо, с тем и хожу. У меня друзей много. И так, и в Фэйсбуке, – тут она слегка приврала. Про вот это вот «с кем надо». Не хватало ещё с этими козлами, бабниками и болванами по музеям ходить. – За границу езжу иногда.

– Тоже по музеям и выставочным залам?

– Ещё чего! Что я в Питере музеев не видела? В Финляндию за продуктами езжу, за вещами хорошими, ну и в разные страны на пляж. Я пляж очень люблю. Лежишь, загораешь, купаешься, еще и кормят тебя по часам, и вина наливают.

– А я этот овощной отдых не понимаю. Лежат все, как сардельки и грилюются.

– Ну, я бы не сказала, что все на сардельки похожи. Некоторые вполне себе стройные попадаются. Стройные и загорелые, что может быть красивее? Нас, красавиц загар очень украшает! Но, разумеется, такой отдых не для вас, не для экстремалов. Вам бы на верблюдах по горам скакать.

– На верблюдах? По горам?

– Ну, не знаю, – Валентина Григорьевна махнула ручкой. – На чём вы там скачете. Непал, Тибет, сафари и всё такое.

– Ты всё в кучу свалила. Паломничество – это одно, а сафари – совсем другое.

– Плевать. Вам бы только зверюшек беззащитных убивать.

– Ты и против охоты что-то имеешь?

– Конечно, имею! Охотники блин! Вооружатся до зубов, прицел оптический, пулеметы, джипы, вертолёты и давай зверей мочить.

– Ну, что ты лепишь такое?

– А что не так?

– Не так!

– Ну, ладно. Тогда молчу.

– Не молчи. Расскажи ещё, что делаешь.

– Хорошо. Ещё я на митинги хожу. Съел!

– На митинги? Против власти?

– Ага! Против тебя и таких, как ты! За Навального!

– Вместе со школьниками? – Он заржал. – Пенсионеры и школьники объединяйтесь!