Запретная любовь. Колечко с бирюзой - Робинс Дениза (прочитать книгу txt) 📗
— Да что ты, я совершенно убеждена, что твоей матери он принадлежать не мог. Для этого он слишком нов. Наверняка это собственность Уинифрид.
— Ну что ж, я не хочу ее огорчать… — начал он.
— Ну понятно, я тоже не хочу, — сказала я.
На самом же деле мне не хотелось огорчить Чарльза. Я видела, что ситуация для него создалась слишком трудная, так что простила его.
Пожалуй, тот день должен был ясно показать, сколь велика разница между вкусами Чарльза и моими собственными, а также послужить предостережением насчет полнейшего отсутствия у него чувства юмора. Ведь он мог рассмеяться, и с проблемой было бы разом покончено.
Так или иначе, стало ясно, что меня ждет нелегкая задача — обставить дом так, как хочется мне.
Впрочем, со временем я настояла на своем. Конечно, все вещи из Саут-Норвуда, которые я находила такими отвратительными, были отправлены в Ричмонд. В те дни мне не оставалось ничего иного, как принять их. Однако вскоре наступило время, когда Чарльз настолько глубоко ушел в свои дела, что перестал замечать сокровища Уинифрид или придавать их судьбе какое-либо значение. Когда я сообщила ему, что пристроила ужасающую спальню в подвале и отправила туда же большую часть посуды, он ограничился лишь тем, что пробормотал что-то невнятное. Более того, в конечном итоге он стал восхищаться антикварными вещами, которые я приобретала в результате азартных поисков.
Чарльз в сущности не был мелочным, но Уинифрид не простила мне того, что я не воспользовалась в полной мере ее подношениями, и то и дело спрашивала, куда подевались вещи, которые она послала нам.
В день нашего венчания я забыла даже про свою антипатию к Уинифрид. Я была счастлива, так невыразимо счастлива, что выхожу за него замуж. Церемония проходила в приходской церкви в Шерборне.
Свадьба прошла очень хорошо, и в моем родительском доме — Вайн-хаусе — был устроен чудесный прием. Папа приложил все старания, чтобы выдать меня замуж как положено. Джерими получил отпуск и был у нас шафером. Из города приехали Джордж Вулхэм, Фрэнсис и Стив, Разумеется, пришли и все друзья, жившие в нашей округе.
Чарльз был очень красив и обаятелен. Должна признать, что женихом он был прямо-таки идеальным. У него были чистые сияющие глаза, часто встречающиеся у блондинов. Уинифрид сделала все, чтобы казаться как можно более доброжелательной. Никогда не забуду ее наряд, который она называла своим подвенечным одеянием. Платье цвета сомон со множеством рюшек — и громадная соломенная шляпа, плохо сочетавшаяся с цветом лица. Она была слишком румяной и слишком мужеподобной для всех этих оборок. Джерими, хихикая, сказал мне, что она похожа на гигантскую порцию мороженого «Кокосовый орех». Я не могла удержаться от смеха — лучшее сравнение трудно было придумать.
Мы с Чарльзом собирались провести свой медовый месяц на юге Франции. Первую остановку предполагалось сделать в Канне. Когда мы сидели в «моррисе» — первую брачную ночь мы провели в Лондоне, — к машине подошла Уинифрид.
— Как только вы вернетесь, тут же дайте мне знать, — сказала она, обращаясь к нам обоим. — Я настаиваю, что должна быть первой, у кого вы отобедаете по возвращении. Теперь, дорогая моя Крис, вы стали миссис Чарльз Аллен. Я надеюсь, вы немножко пополнеете и заставите Чарла научить вас держать в руках клюшку для гольфа, а? Что вы на это скажете?!
Видно, она пыталась шутить, но пронзительный смех, слышавшийся и после того, как машина тронулась, долгое время неприятно звучал у меня в ушах — да, даже этот смех, которым она разразилась в день моей свадьбы!..
4
Мой медовый месяц
Мне грустно писать об этом. У меня в то время не было критериев, по которым я могла бы оценить Чарльза как любовника. Это было не то, чего я ожидала, но говорить о полном разочаровании не приходится. Он был со мной откровенен и еще до нашей женитьбы рассказал, что в бытность его студентом в Кембридже была одна молодая девушка, посвятившая его в волнующие тайны секса. Однако, сказал он, взволновать его душу ей не удалось. Я его истинная любовь, и меня он любит и телом, и душой. Со мной все будет по-другому. Это он тогда так говорил!
Если бы дружеское общение, существовавшее между нами на протяжении двух недель во Франции, сохранилось и дальше, мне в последующие годы фактически не на что было бы жаловаться. Думаю, что, даже если я встретила бы тогда Филиппа, вряд ли у меня возникло бы искушение тайно бежать к нему из дома или вообще когда-либо изменить мужу. Мне хотелось и впредь любить Чарльза. Я по натуре не склонна к беспорядочным половым связям и согласна с теми, кто говорит, что нормальные мужчины и женщины, получающие достаточное удовлетворение в интимной жизни, редко думают о сексе. Ко для тех, кто испытывает в любовной сфере глубокое разочарование, секс приобретает непомерно важное значение.
Однако вернемся к моему медовому месяцу. Я, конечно, понимала, что это будет своего рода испытание, поэтому в нашу первую ночь в лондонском отеле «Савой» не обошлось без некоторых осложнений.
Чарльз проявил подобающую случаю щедрость и снял восхитительный номер, выходивший окнами на реку. На юную девушку из Дорсетшира, привыкшую к простой жизни, роскошь обстановки произвела должное впечатление. Она испытала даже некий благоговейный трепет, а если учитывать, что этой провинциальной девушкой была я, заказанный Чарльзом колоссальный букет гвоздик, стоявший на туалетном столике, произвел на меня еще большее впечатление. От чувства благодарности у меня затуманились глаза, и я без конца твердила ему:
— Спасибо! Спасибо!..
Как всякая невеста, я немножко робела и нервничала, втайне спрашивала себя, что я буду испытывать, впервые полностью принадлежа мужу. Оглядываясь назад, я думаю: до чего же трогательно глупой была, возлагая надежды на то, что Чарльз прекрасно понимает, как следует вести себя, и сделает все, что требуется, чтобы я почувствовала, что не разочаровываю его, да и он сам в свою очередь не разочарует меня.
Так вот, по правде говоря, из нас двоих более робким оказался он. Когда Чарльз вошел в комнату, я была уже в постели. Он сбросил халат и лег рядом. Затем выключил настольную лампу. Летняя ночь была очень теплой. В открытые окна вливался лунный свет. После продолжительной поездки на автомобиле, а также от усталости, связанной со свадебными хлопотами, голова у меня слегка кружилась. Если не считать приглушенного шума уличного движения на Стрэнде и набережной, тишина была полной. Я почувствовала, как его рука прикоснулась к моим волосам, щеке, а затем спустилась к моей груди. Во время нашей помолвки мы не позволяли себе каких-либо страстных ласк. Чарльз был мужчиной иного типа, и я уважала его за это. Но сегодня я вся — с головы до ног — была женщиной, целиком принадлежавшей ему, и мне хотелось, чтобы меня любили безумно и без оглядки.
В тот раз я впервые поняла, что Чарльз отнюдь не любовник. Конечно, никакого личного опыта в этой области у меня не было, так что по-настоящему никаких сравнений делать не могла, но мне приходилось обуздывать кипевшие во мне страсти и уверять себя, что я просто чудовище. Чарльз явно не ждал какой-либо инициативы с моей стороны и был убежден, что она должна исходить исключительно от него.
Я удивилась, когда он в ту ночь выключил свет. У меня была очень хорошая фигура, и мне хотелось, чтобы он ею полюбовался. Но Чарльз предпочитал заниматься любовью в темноте. Тогда я не понимала, какая печальная символика содержится в этом факте.
В конце концов он заключил меня в объятия и дал себе волю, отбросив чисто британскую сдержанность и напускную стыдливость, каковые — клянусь Богом — есть прямой результат суровой дисциплины и самоконтроля, которым обучают мальчиков в наших школах. И тут я перестала о чем-либо думать. Однако все кончилось очень быстро, и я пришла к убеждению, что в физической близости нет ничего такого уж восхитительного, как это обычно расписывают.
