Разбитые на осколки (ЛП) - Харт Калли (лучшие книги .TXT) 📗

— Ты бы тоже улыбалась, если бы тебя пригласили на вечеринку интернов.

— У интернов бывают вечеринки?

— Естественно, у интернов бывают вечеринки. Как часто мы сами устраивали всякую фигню, когда были на их месте?

Я закатываю глаза.

— Ага, понятно, только я не хочу тратить вечер на то, чтобы напиваться в компании этих ходячих недомерков. И не могу понять, почему ты хочешь этого.

— Ты только подумай об этом, — говорит он, усмехаясь. — Насколько паршиво они будут себя чувствовать в присутствии своих старших товарищей попивающих их пиво и разгуливающих по их дому. Это будет классической издевкой.

— О, да ладно, признавайся! — я издаю смешок. — Кого из них ты трахаешь, Олли?

Он выглядит немного озадаченным моими словами.

— Никого! — Он не может скрыть от меня свой испуганный взгляд. — Я никого... — он качает головой, отпуская мою руку, и внезапно я осознаю, насколько близко мы стояли. — Не обращай внимания, Слоан. Эм, хорошего вечера. — Он делает шаг назад, быстро хватает черную футболку со скамейки и натягивает ее через голову. Так. Каким-то образом мне удалось не на шутку разозлить его. Мне стоит сейчас сказать что-нибудь? Может, извиниться? Сказать ему, что это была неудачная шутка? Дать ему знать, что мне не безразлична его обида, но это точно провальная идея. Он все еще переодевается спиной ко мне, затем стремительно выходит из комнаты.

Я прислоняюсь спиной к стене, прикрывая глаза. Мне нужна минутка. Я не так хороша в этом. В этом всем. В том, чтобы заводить друзей, в том, чтобы говорить что-то без намерения обидеть. Ведь, когда мы разговаривали с Оливером, я только шутила, а он, вероятно, воспринял это так, что я подозреваю его в неэтичном поведении, а именно, что он нарушает субординацию, трахая своих подчиненных. С этого момента мне нужно держать себя под контролем. Сосредоточиться на спасении жизней. Это будет самой умной вещью. И когда я распахиваю глаза, я ужасно пугаюсь.

Зет.

Он стоит, прислонившись к стене напротив меня.

Внимательно изучая меня.

— Какого хрена, Зет!

— Ты расстроена. Почему ты расстроена, Слоан?

В этот момент дверь в раздевалку распахивается, и в комнату вновь проходит Оливер. Он замирает на месте, когда видит меня и Зета вместе.

— Привет, — произносит он с натянутой улыбкой и кратко кивает в мою сторону, проходя мимо, когда его взгляд устремляется и задерживается дольше положенного на темноволосом парне, который находиться в раздевалке персонала. Вдруг он узнал его? Чувство страха и дрожь пронзает меня, но Оливер просто проходит мимо. Он бы не оставил меня с ним наедине, если бы узнал в Зете парня с фото разыскиваемых преступников.

Зет не говорит ничего. Он даже не двигается. Ничего в нем не изменилось за прошедшее время, но что могу сказать определенно точно, что он разгневан.

— У меня был просто ужасный день, — отвечаю я ему.

— Почему? — выдавливает он из себя.

— Потому что маленькая девочка, что поступила к нам, чуть не умерла, а мы не можем найти ее родителей. А я разрываюсь между желанием позвонить в службу опеки или же дождаться родителей, когда они придут чтобы навестить ее. Если они конечно придут. А теперь, мне ужасно хочется пойти домой, принять душ и лечь спать, все понятно? Мне не нужно...

— Позвони им.

— Прости?

— Ну, то о чем ты думаешь, позвони в органы опеки, — просто говорит он. Его голос напряженный и резкий, он выдает его гнев. — Некоторые люди, — говорит он, двигаясь вперед, — не заслуживают иметь детей. На самом деле, некоторые люди должны подвергаться химической кастрации, чтобы они никогда не удостаивались такой чести, как иметь ребенка.

Зет тянется ко мне, и мне кажется, что он хочет заправить выбившуюся прядку волос из хвоста мне за ухо. Но он этого не делает. Вместо этого захватывает локон и потирает его между большим и указательным пальцем.

— У тебя кровь в волосах, — хрипло бормочет он.

— Я уже привыкла к этому. — Я закидываю сумку на плечо, делая что угодно, лишь бы двигаться.

— У тебя очень жестокая работа, — заявляет он. С моих губ срывается истерический смешок, отражаясь эхом от стен коридора.

— Ты издеваешься надо мной, Зет? Ты не должен быть здесь. Тебе нужно уйти прямо сейчас. Немедленно.

— Почему? Что такого происходит?

Я резко разворачиваюсь к нему и указываю ему в грудь указательным пальцем.

— Твой портрет расклеен по всему третьему этажу больницы, вот что происходит! Арчи Монторелло, какой-то там итальянский мафиози, подвергся обстрелу, и копы считают, что к этому имеет отношение какой-то глава преступного клана. А ты, очевидно, один из его «парней», что делает для него грязную работу. Они практически ожидают схватит тебя, и вуаля! — говорю я хмуро. — Вот он ты, собственной персоной!

Выражение лица Зет становится немного озадаченным. Он выглядит, словно ни капли не обеспокоен тем, что я сказала ему.

— В Арчи стреляли?

— Именно. И он был включен в программу по защите свидетелей или что-то в этом роде.

— Если бы он был в программе по защите свидетелей, его бы уже и след простыл. Другое имя, биография, другая жизнь.

— Ммм... Звучит заманчиво, может, и мне следует обратиться, чтобы меня включили в программу по защите свидетелей.

— Не будь такой драматичной.

— ДРАМАТИЧНОЙ? Драматичной? Ты что сейчас серьезно это сказал? — Мой голос становится громче и в нем проскакивают истерические нотки. А он просто стоит, наблюдает за мной, изучая мое выражение лица и мой язык тела, словно может сказать по ним, что происходит со мной на самом деле. Мы яростно сверлим друг друга взглядом, ни один из нас не собирается сдавать свои позиции. И затем, молниеносным движением, Зет подается вперед и хватает мои обе руки, заводя их мне за спину. Он делает это настолько уверенно и решительно, что у меня даже не возникает мысли о том, чтобы оказать ему сопротивление.

— Какого хрена ты творишь, Зет?

— Это не касается Арчи Монторелло. И не касается маленькой девочки, чьи родители не заботились о ней.

— И, черт возьми, откуда тебе известно, почему это не из-за этого? — огрызаюсь я в ответ. Наши тела прижаты друг к другу, я могу ощущать весь жар, что исходит от его тела, вижу, как трепещет жилка на его шее. Я пытаюсь отстраниться от него, но он качает головой, его выражение лица представляет собой маску абсолютного контроля.

— Ты ведешь себя так, потому что ты поцеловала меня, а я разозлился на тебя. И поэтому ты зла на меня. И, — он добавляет низким и хриплым голосом, невыносимо спокойно, — затем я исчез на две недели и не звонил, и не приходил навестить тебя.

Я стараюсь изо всех сил вырвать свои руки из его неумолимой хватки, извиваясь у его твердого тела, но это приводит только к тому, что он еще сильнее прижимается ко мне своей грудью. Я остервенело выдыхаю, затем шиплю:

— Как будто меня это как-то волнует, что ты не приходил ко мне, Зет! Как будто мне есть до этого дело!

Низкий звук, отчасти напоминающий хмыканье, раздается в его горле.

— Естественно, тебе есть до этого дело!

Я издаю смешок, но мне кажется, он совершенно не возымел действия, чтобы убедить его в неправоте.

— Так, этими словами ты хочешь сказать, что признаешь, что вел себя как полный мудак, так?

— Я прекрасно знаю, что ты расстроена.

Я хочу закрыть лицо ладонями, но не могу. Тогда я делаю наиболее подходящую вещь в данной ситуации, я прикрываю глаза. Когда втягиваю в себя еще один вдох, я открываю глаза, смотря на него пристальным взглядом.

— Отпусти меня, Зет.

— Нет.

Я не могу доверять этому парню.

— Какого хрена ты хочешь от меня? Ты мне дал недвусмысленно понять, что не желаешь видеть меня рядом с собой, так почему...

Он иронично хмыкает. Звук сопровождается приподнятой бровью.

— Ну и как это я тебе дал недвусмысленно понять?

— Мне кажется, вся эта «не смей больше целовать меня» хрень и то, что ты исчез на две недели, говорят сами за себя. Понимаешь, отношение говорит само за себя.