Последняя любовь - Робертс Нора (книги без сокращений .txt) 📗
– Вообще-то я хотела сделать омлет, но, учитывая обстоятельства, нажарю французских гренков. Ты любишь французские гренки. Ты ведь еще не завтракал, да?
– Нет. Мама, я не понимаю.
– Что именно, детка?
– Ничего. Все.
– Хорошо, давай объясню. Когда люди взрослеют, им часто хочется, чтобы рядом кто-то был. Лучше всего, когда люди по-настоящему любят и уважают друг друга. Секс составляет важную часть этой близости, значит…
– Мама! – Оуэн почувствовал, как жар заливает шею, но не знал, какая эмоция была тому причиной. – Прекрати.
– Ага, это ты понимаешь. Мы с Вилли Би любим и уважаем друг друга и время от времени занимаемся сексом.
– Не упоминай себя, Вилли Би и секс в одном предложении!
– Тогда я не смогу ничего объяснить. Значит, смирись, – посоветовала мать и протянула ему кусок бекона.
– Но…
Оуэн взял бекон. Мысли путались, мешая высказаться связно.
– Я любила твоего отца. Очень любила. Мне было всего восемнадцать, когда я устроилась на работу в строительную фирму и в первый же день увидела его. В рваных джинсах и тяжелых ботинках он стоял на стремянке. Без рубашки, только в поясе для инструментов. Бог мой, у меня в глазах потемнело… Том Монтгомери. Мой Томми.
Она достала миску, начала вилкой взбивать яйца и молоко.
– Я даже не смогла притвориться скромницей, когда он позвал меня на свидание. После я ни с кем не встречалась. Да и не хотела. Я любила только его, твоего папу.
– Знаю, мама.
– Мы прожили хорошую жизнь. Он был замечательный человек, сильный, умный, веселый. Прекрасный муж и отец. Мы вместе создали собственное дело, потому что оба этого хотели. Наш дом, семья – все это заслуга Томми. Его частица живет в вас, проявляется в характере и внешности. У тебя отцовский рот, у Бекетта – глаза, у Райдера – руки. Много еще чего. И я этим дорожу.
– Прости. – Оуэн смотрел на мать, слушал, и его сердце разрывалось на части. – Прости. Не плачь.
– Это слезы благодарности, а не печали. – Жюстина добавила в миску сахар, ваниль, щедро сыпнула корицы. – У нас была замечательная, интересная, полная событий жизнь… а он умер. Вы не знаете – я никогда этого не показывала! – как я злилась из-за того, что он взял и умер. Я злилась на него много недель, даже месяцев. Очень долго. Он не должен был умирать! Мы собирались всегда быть вместе, а его вдруг не стало. Он умер, Оуэн, и я все жизнь буду по нему скучать.
– Я тоже.
Протянув через стол руку, Жюстина погладила ладонь сына, затем повернулась и взяла буханку хлеба.
– Вилли Би любил Томми. Они были как братья.
– Я знаю, мам, знаю.
– Когда Томми умер, мы были нужны друг другу. Мы оба нуждались в человеке, который любил Томми, мог о нем поговорить. Нуждались в ком-то надежным, с кем можно поплакать и посмеяться. Долгое время наши отношения оставались просто дружескими. А потом, пару лет назад, мы… короче говоря, я стала иногда готовить ему завтрак.
– Пару лет?
– Наверное, следовало вам сказать. – Жюстина пожала плечами и опустила ломоть хлеба в яично-молочную смесь. – Мне не хотелось обсуждать свою сексуальную жизнь с взрослыми сыновьями. К тому же Вилли Би очень застенчивый.
– Ты его… любишь?
– Много лет он был моим другом. Ты же знаешь, он хороший человек. И хороший отец – ему пришлось одному воспитывать Эйвери, когда ее мать их бросила. Он очень добрый. Влюблена ли я?
Пропитанный хлеб скворчал на сковородке. Жюстина немного помолчала и продолжила:
– Нам хорошо друг с другом, Оуэн. Нам нравится бывать вместе, когда есть время. У каждого своя собственная жизнь, дом, семья. Нас вполне устраивают нынешние отношения. А теперь, может, я позову его и мы позавтракаем?
– Да, конечно. Наверное, мне лучше уйти.
– Нет уж, сиди. Я наготовила на целую армию.
Жюстина вышла из кухни, встала, уперев руки в бока, и крикнула:
– Вилли Би, ты уже надел штаны? Спускайся, будем завтракать!
Вернувшись на кухню, она перевернула поджаривающийся хлеб, разложила тосты и бекон, поставила тарелки на стол. К тому времени, как пришел Вилли Би, она успела положить на сковороду еще несколько кусков.
– Садись и ешь, – скомандовала Жюстина, – а то остынет.
– Выглядит очень аппетитно, – пробормотал Вилли Би и опустился на табурет рядом с Оуэном.
Жюстина бросила на сына многозначительный взгляд.
– Э-э… как дела, Вилли Би?
– Да вот так…
– Ага.
Не зная, что сказать, Оуэн полил гренки сиропом.
– А… гостиница становится все лучше и лучше, – рискнул заметить Вилли Би. – Настоящее украшение площади. Ваш отец был бы доволен.
– Наверняка. – Оуэн вздохнул. – Женщины расставили там твои работы. Отлично смотрятся.
– О чем еще мечтать художнику?
У плиты Жюстина жарила очередную порцию хлеба и улыбалась, глядя, как двое мужчин пытаются поддержать застольную беседу.
Оуэн вынес испытание. Мысли все еще путались, но он пережил трапезу в компании матери и Вилли Би. А после завтрака пошел в мастерскую. Собаки увязались за ним, причем Кус, как всегда полный надежд, нес мячик.
Оуэн зажег свет, включил радио и отопление, однако, полчаса провозившись, сдался. Мозг словно оцепенел, не стоит браться за тонкую работу. Оуэн потушил свет, выключил радио и отопление, вышел из мастерской. Собаки послушно следовали за ним. Он пнул мячик, чтобы порадовать Куса, и залез в грузовичок.
Направляясь к дому Бекетта, Оуэн решил заняться утомительной, но несложной плотницкой работой. Что-что, а установить деревянную обшивку в пристроенных для сыновей Клэр комнатах у него мозгов хватит.
Оуэн заметил машины братьев и никак не мог решить, радоваться или огорчаться. Что им сказать? И стоит ли? Все-таки сказать надо – по крайней мере, тогда не ему одному придется краснеть и чувствовать себя неловко.
Под стук молотка, жужжание пилы и грохот музыки из Бекеттова айпада Оуэн достал из грузовичка пояс с инструментами и вошел в дом. Стройка двигалась, и весьма неплохо, учитывая, что большую часть времени и сил они с братьями отдавали гостинице. Комнаты пристраивали к незаконченному каркасу дома. Слава богу, хоть крышу успели возвести, при такой-то погоде! Окна выглядят неплохо, решил Оуэн, и вид из них будет отличный. Террасы и патио подождут, но если закончить все остальное к апрелю, то Бекетт и его новая семья смогут переехать сюда сразу после свадьбы.
Оуэн вошел через дверь будущей кухни, наскоро осмотрел первый этаж и только потом поднялся по временной лестнице на второй. По его мнению, дом был слишком большим, но, с другой стороны, и семья не маленькая – пять человек. Просторную хозяйскую спальню с ванной комнатой украшал большой камин, о котором, как признались Бекетту мальчишки, их мать всегда мечтала. Другая ванная соединяла две спальни поменьше. Оуэн вспомнил, что на втором этаже находятся еще две спальни с общей ванной.
Он пошел на шум, и ему навстречу выбежал Тупорылый. Пес плюхнулся на пол и поднял голову, виляя хвостом.
– У меня ничего нет.
Оуэн развел пустыми руками, потом погладил собаку. Он специально не произнес слов «еда» или «кушать», чтобы Тэ-Эр не тешился пустыми надеждами.
В одной из спален Бекетт что-то пилил, а Райдер устанавливал каркас для стенного шкафа.
– Не звоните мне, не пишете, – шутливо пожаловался Оуэн, стараясь перекрыть шум.
Бекетт с улыбкой выпрямился, поднял защитные очки на лоб.
– Рай только что подъехал. Надо было сразу догадаться, что ты тоже не задержишься. Спасибо.
– Пончики есть? – спросил Райдер, и Тэ-Эр завилял хвостом.
– У меня нет.
– Клэр утром открывает магазин, а днем заберет детей у своих родителей и поедет по делам. Она может по дороге захватить бутербродов, все равно собирается привезти сюда мальчишек – помогать.
– Сочувствую, – вставил Райдер.
Бекетт пожал плечами.
– Папа уже вовсю учил нас работать, когда мы были в их возрасте.
– В то время я был слишком глуп, чтобы ему сочувствовать. Кстати, о времени – ты бы мог его сэкономить, если бы сократил количество комнат. Зачем тебе пять спален? Разве что Клэр не захочет с тобой спать.
