Чистосердечные признания (ЛП) - Гибсон Рэйчел (читать книги онлайн полностью TXT) 📗

В ту ночь он вернулся к себе домой в Чатсворт, лишь раз взглянул на Адама, сидевшего на своем высоком детском стульчике с кружечкой в одной руке и колечком «Чириоуз» [21] в другой, и в ту же минуту решил, что с него довольно. Ему нужно было забрать сына и уехать туда, где Адам смог бы играть. Где он мог бы бегать по улице, как обычный ребенок. Где дом не нужно подключать к сигнализации.

Разумеется, мама Адама была не в восторге от решения Дилана. Джули ясно высказалась, что никуда не уедет. Он ее не винил, но так же ясно дал понять, что не останется. Они поспорили насчет Адама, хотя на самом деле не было никаких сомнений, что сын поедет с отцом. Хорошей матери из Джули не вышло — хотя Дилан и за это ее не винил. Она никогда не знала собственной матери и, похоже, не обладала теми инстинктами, которые, по всеобщему убеждению, должны быть у каждой женщины. Джули любила сына, но просто не знала, что же с ним делать.

Да и Адама вряд ли можно было назвать примерным малышом. Он родился недоношенным, страдал от колик и первые несколько месяцев превращал жизнь окружающих в ад. Если он не плакал, то его фонтаном рвало. И вместо того, чтобы благоухать, как милый, припудренный тальком младенец, Адам часто вонял, точно прогорклый картофель фри.

Это Дилан вставал в три утра, шел в детскую и, поглаживая сына по спинке, напевал ему старые эстрадные песенки.

В результате, когда Адам подрос настолько, что мог сам решать, с кем остаться, он выбрал отца. В конце концов, уехать от Джули оказалось для Дилана очень просто. Может, даже слишком просто — как подтверждение того, о чем он втайне догадывался: он жил с ней из-за Адама. Возможно, для самой Джули решение далось не так легко, но она сделала то, что было лучше для всех. Она подтвердила за Диланом права на опеку, попросив лишь об одном: чтобы сын гостил у нее первые две недели июля.

Дилан вернулся в родной городок с годовалым ребенком на руках, но ни разу не пожалел о принятом решении. Насколько он знал, Джули тоже ни в чем не раскаивалась. Теперь у нее была жизнь, ради которой она столько трудилась — жизнь, о которой она всегда мечтала. Когда Дилан звонил ей неделю назад, чтобы удостовериться, не изменилось ли чего в ее планах касательно предстоящей поездки Адама, Джули казалась счастливой как никогда. Она обрела то, что хотела. Как и сам Тэйбер. У него был сын, которого он любил больше всего на свете. Мальчишка, который мог заставить отца рассмеяться, хотя порой и ставил Дилана в тупик. Адам был нормальным, счастливым ребенком. Он любил свою собаку и обожал камни. Собирал их повсюду, куда бы ни отправился, так, словно они были из золота. Под его кроватью стояла уже целая обувная коробка таких «сокровищ». Адам дарил камни только взрослым, которые ему понравились, либо тем девочкам в школе, на которых хотел произвести впечатление.

Солнце нещадно палило обнаженные спину и плечи Дилана. Он подровнял газон перед верандой и двинулся через весь двор в сторону огороженного загона. Атомик и Тинкербел, лошади Тэйберов, стояли в тени сосен, сонные, безразличные к шуму мотора.

Закончив работу, отвезя косилку в открытый сарай слева от загона и устроив рядом с прочей сельхозтехникой фирмы «Джон Дир» [22], Дилан наполнил корыто свежей водой и направил струю шланга на себя. Наклонившись, позволил холодной воде течь по голове, лицу и шее до тех пор, пока воспаленный мозг не остыл. Шериф выпрямился и отряхнулся по-собачьи, разбрызгивая воду во все стороны. Капельки стекали вниз по спине и груди и впитывались в пояс поношенных «Левисов», низко сидящих на бедрах. Дилан смыл обрезанные травинки с обуви, потянулся к крану и перекрыл воду.

И вспомнил, как пару часов назад стоял на кухне у Пола и Шелли, мыл руки и слушал миз Хоуп Спенсер.

— Флора и фауна, — фыркнул он. Ну кто, черт возьми, говорит «флора и фауна»? Да он левое яичко прозакладывал бы, что в ее понимании «приобщиться к природе» значит открыть люк в крыше автомобиля, проезжая по бульвару Санта-Моники.

Да она вообще улыбается? По-настоящему, так, чтобы голубые глаза сияли, а полные губы изгибались? Интересно, что нужно сделать, чтобы она вот так улыбнулась? Может, в другое время и в другом месте Дилан был бы не против выяснить это лично.

Хоуп казалась слишком идеальной. Одежда, макияж… да все в ней было верхом совершенства. Она относилась к тому типу женщин, с которыми руки чесались хорошенько поваляться в постели, но по многим причинам такой зуд мог вовлечь Дилана в неприятности. Особенно учитывая ее профессию. Для них с Адамом слово «журналистка» равнялось понятию «крупная проблема», причем написанному светящимися неоновыми буквами.

В общем-то, обычное дело, когда писатели живут в дикой местности, сочиняя путеводители или статьи о пешем туризме. Вот только Миз Паинька выглядела так, будто мало времени проводила вне дома. Неизвестно, зачем на самом деле она приехала в Госпел, но Дилан испытывал определенные сомнения касательно ее истории. Лучше ему просто держаться от Хоуп подальше. Еще лучше — вовсе о ней не думать, иначе он начинал вспоминать, сколько именно не занимался любовью с кем-то помимо себя самого.

Тэйбер обогнул угол дома, подошел к крыльцу и подобрал футболку. Адам снова намусорил, подстригая кусты, но Дилану уже просто не хватало сил, чтобы об этом беспокоиться. Шериф натянул футболку через влажные волосы и сунул руки в рукава. Кусты могли подождать и до завтра.

— Ты закончил? — спросил он сына, заправляя край старой хлопковой футболки в джинсы. — Думаю, пора приготовить ту форель, что мы сегодня поймали.

Адам опустил ножницы и порылся в кармане:

— Я нашел красивый камень. Хочешь покажу?

— Конечно.

Мальчик спрыгнул с крыльца, стоило грузовичку «Додж» вывернуть на их пыльную подъездную дорожку.

— Не будь грубым, — предупредил Дилан сына, глядя, как Пэрис Фернвуд остановила машину. Гостья вылезла из грузовичка и направилась к ним с пирогом в руках.

— Она мне не нравится, — прошептал Адам, пряча камень обратно в карман.

— Все равно, веди себя прилично. — Дилан поднял взгляд и улыбнулся Пэрис: — Что привело тебя сюда?

— Я же обещала привезти тебе амишский пирог.

— А, да, так мило с твоей стороны. — Дилан слегка подтолкнул сына: — Правда же, мило?

В понимании Адама «вести себя прилично» оказалось поджать губы и не проронить ни слова. Ему не нравилось, когда женщины обращали внимание на его отца. Даже чуть-чуть. Дилан точно не знал, почему, но подозревал, что, вероятнее всего, это как-то связано с тайной мечтой Адама. Мечтой, что его мама однажды приедет и станет жить с ними вместе.

Дилан подобрал свою ковбойскую шляпу и пригладил волосы ладонью.

— Я бы пригласил тебя в дом, но, боюсь, момент не самый удачный, — извинился он перед Пэрис и надвинул шляпу низко на лоб. — Мы с Адамом как раз подстригали эти кусты. — Шериф подобрал шпалерные ножницы и срезал пару листьев. — Адам, почему бы тебе не взять у Пэрис пирог и не отнести его на кухню? — Дилану пришлось еще пару раз подтолкнуть сына, прежде чем тот сделал то, о чем его попросили.

— Я все равно не могу остаться, — успокоила шерифа Пэрис и повернулась посмотреть вслед Адаму. Коса упала ей через плечо. Она вплела маргаритки в свои тонкие каштановые волосы.

— Пэрис, ты украсила цветами прическу? Мне нравятся девушки с цветами в волосах.

Она провела рукой по косе и покраснела:

— Всего парочку.

— Ну, тебе очень идет, — похвалил Дилан, что гостья расценила как приглашение поболтать еще добрых полчаса. Когда она наконец уехала, шериф успел к чертям обкорнать один куст и приняться за другой.

Тем вечером, за ужином, Адам поднял взгляд от тарелки и сказал:

— Если бы ты так не любезничал со всеми этими дамочками, они бы сюда не приходили.

— Со всеми? Ты о ком?

— Пэрис, мисс Чевас и… — мальчик вытянул перед собой руки так, будто держал два арбуза, — ты знаешь, кто еще.