Пляж исполненных желаний - Щеглова Ирина Владимировна (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Они согласились, разошлись молча.
И все, словно не было ничего. Тишина и сырость, мокрые стволы сосны и кизила, ночь.
Из столовки голоса слышны, обрывки, ругаются… понятно.
Заглянули к дикарям. Странно, почему здесь всегда словно в другом месте и в другое время? Как они ухитрились притащить кусочек средней полосы? Все свое ношу с собой? Звезд здесь не видно, моря не слышно и сыро всегда. Только это субъективно, конечно.
Рассказали Саше о случившемся и поняли, что их это не касается. Совсем. Как если бы это показали по телевизору, мельком. Они нас не слушали. Боже мой! А ведь это же правильно! Ничего лишнего. Никаких посторонних раздражителей. Только то, что касается меня и моих близких. Иначе – смерть!
– Тьфу, тьфу, тьфу! Слава богу, что не с нами! Маме не говорите, а то давление, – тихонько предупредила Ленкина мать.
А смерть – вот она. Мы сидим у костерка, говорим негромко, пьем чай, а где-то в мертвецкой лежит длинное холодное тело девушки, с которой я говорила несколько часов назад. Как? Почему?
Но мне не у кого спросить об этом.
В конце концов, почему бы просто не забыть о ней?
Наша дискотека молчит. Однако у трансов к вечеру снова забухало, но не на поле, а в челауте, они так называют турбазовскую танцплощадку. Иван повел нас туда, мы и пошли толпой: я, Аня, Иван, Ленка с Лешей. Трансы здорово переоборудовали старую площадку, развесили длинные разрисованные полотнища, которые называли танцующими. Ветер трогал полотнища, они изгибались, взлетали, соединялись друг с другом, казалось, правда, танцуют…
Музыка звучала потише, видимо, аппаратура на поле была гораздо мощнее, но ее пришлось отключить из-за сырости. А может, они уже узнали о гибели девушки? Народ не танцевал, собирался кучками, сидел на ступеньках, каменных бордюрах, на краю невысокой эстрады. Здесь были почти все наши: я увидела Мишу, поварих, были ребята каратисты. Кто-то пил пиво, или вино из пластиковых стаканов, изредка люди переходили от одной группы к другой. Потом какие-то девушки принесли большие свечи в металлических подставках, расставили по кругу и зажгли их. Так мы и сидели молча, смотрели на вздрагивающие огоньки, думали, каждый о своем.
Аня все жалась к Ивану, словно искала защиты. И он обнял ее, как если бы был ее старшим братом, Аня положила ему голову на плечо и закрыла глаза. Мне захотелось уйти куда-нибудь в темноту этой сырой ночи, хоть какое-то время побыть одной, потому что не было никого рядом, кому я могла бы положить голову на плечо. Я встала и тихонько ушла.
Пробралась по тропинке среди зарослей на сосновую аллею и побрела к морю. Под навесом сидели какие-то люди, я подошла поближе, услышала быструю возню, чей-то смешок и шепот, потом на меня направили луч фонарика, и знакомый голос смущенно произнес:
– Маша?
Это был Женька, а с ним – одна из девчонок танцовщиц, имени которой я не запомнила.
– Ты чего бродишь одна? – Женька старался придать своему голосу большую уверенность, но у него плохо получалось.
– Да так… – неопределенно ответила я. Махнула рукой и круто развернувшись, побежала обратно на базу, поскорее закрыться в комнате и выплакаться, потому что мне хотелось немедленно зареветь, как в детстве, когда подступала обида, непонятная и необъяснимая. Но там, в детстве, прибегали мама или бабушка, уговаривали, объясняли, все расставляли по своим местам, вытирали слезы, ласкали… А теперь, в эту сырую страшную ночь я оказалась совсем одна, и знала, что никто не прибежит, не успокоит и ничего не объяснит. Теперь я должна была со всем справиться сама.
И я пошла к нашему домику.
Если бы не звуки музыки со стороны соседней турбазы, могло бы показаться, что в ущелье стоит мертвая тишина. Мамы и Ольги не было. Наверное, сидели на поляне у дикарей. Почему-то мое одиночество больше не тяготило и не пугало меня, оно мне стало нравиться. Я бросилась на свою кровать и расплакалась, разревелась, заглушая рыдания подушкой. Мне все мерещилась погибшая девушка, потом гогочущая огромная медсестра Эля делала ей искусственное дыхание, а одинокий москвич все просил ее о чем-то… металась экономистка, вся в розовом, она зазывно подмигивала и манила руками Женьку, а потом оказалось, что это уже и не Женька, а Иван, и Иван страстно целуется с экономисткой, а Валера осуждающе смотрит на них и говорит: «не нравится, отдаю деньги и – вперед!»
Я не заметила, когда уснула.
День шестой
Кто-то тряс меня за плечо, я открыла глаза и с трудом поняла, где нахожусь. Надо мной склонилась Ольга.
– Вставай, кажется, мы проспали завтрак.
Аня терла глаза, сидя на своей кровати.
– Ты куда вчера пропала? – шепотом спросила она.
– Сюда, – ответила я.
– Хоть бы предупредила, – она надула губы. – Мы с Ваней все ущелье обшарили. Я не знала, что и думать. Прихожу, а ты спишь без задних ног!
– Извини, не подумала, – мне не хотелось говорить с кем бы то ни было.
– Девочки! Подъем! – крикнула мама, заглядывая в комнату.
– Мы идем! – с досадой ответила я.
Ввалились в столовку, опухшие от сна. На столах стаканы с темной жидкостью. «Вино» – понимаю.
– Проспали? – елейным голосом спросила одна из поварих.
– Не пойму, что с будильником, – оправдывается Ольга.
Я ошарашено смотрю по сторонам.
Поварихи сидят за столом тесной кучкой, с ними экономистка Валя. Они говорят тихо. Разговор очень важный. Мы топчемся на месте, не решаясь присесть, потому что чувствуем себя помехой этому важному разговору.
Одна из женщин все-таки поднимается со своего места:
– Вот, помяните, – она подает нам стаканы с вином. – Могу бутерброды сделать, каша кончилась…
Они смотрят на нас с осуждением.
– Девочки, что все-таки случилось? – видимо, на мамином лице написано действительное и полное неведение. Женщины немного оживляются.
– Ой, да сами толком не знаем, – с досадой говорит одна. Другая ставит перед нами тарелку с колбасой, пачку масла, хлеб и печенье.
– Кофе, чай, наливайте…
– Спасибо, – мы робко усаживаемся.
– А вы что, правда вчера ничего не слышали? – спрашивают женщины.
– Мальчишки болтали… Но, неужели правда?
– Да, утонула…
– Как?!
– Элька сказала, что пыталась ее спасти.
– Ох, уж эта Эля!
– Послушайте, мы видели, как, сестренка этой девушки мечется по берегу. Это перед ужином было… – вспомнила Аня.
– Ну да. Собрались от скуки, пошли в поселок. Сигареты, фрукты, то да се… Зашли в кафе, выпили водки. Потом девчонки вроде на рынок пошли, а Эля с москвичом и Юлей пить остались…
– У Эльки глотка луженая, сколько ни влей – все ничего, особенно на халяву.
– Так что, эта девушка пьяная поплыла, что ли? – спросила я.
– Да неизвестно, – ответила повариха, – разве от Эльки добьешься чего! Только, говорят, Юльку мужики вытащили, когда ее уже к берегу прибило. Одетую…
– Так кому тогда Эля искусственное дыхание делала? – удивилась Ольга.
– А хрен ее знает!
– И, главное, – быстро заговорила другая, – девчонки-то за Юлей в кафе вернулись. Только Юльки в кафе не было, сумка под стулом стояла. Москвич совсем пьяный и эта – сказала «идите, мы сами дойдем». Они спросили, где Юля. Элька ответила, что пошла в туалет…
– Так, может, ее действительно УЖЕ не было?! – ахнула я.
– Может, и не было. Только кто же знал, – повариха вздохнула, – Элька нам говорила, что у нее с москвичом несерьезно, и она его на бабки крутит, чтоб он ее поил, значит…
– Да Юлька-то ей зачем понадобилась! Ну и пила бы со своим москвичом!
– Дожди, народ пьет со скуки, – предположила мама. И тут же осеклась, поняла, что сморозила глупость.
– Господи, что теперь Валере будет! – повариха схватилась ладонями за щеки.
– Ничего не будет, – сказала мама. – Несчастный случай произошел не по его вине и не на его территории.
– Юлька сколько раз ночью пьяная плавала, – неожиданно объявила экономистка Валя. – Да. И я с ней плавала. Мы далеко заплывали. Она вообще – спортсменка!