Люблю твои воспоминания - Ахерн Сесилия (читать книги онлайн без .txt) 📗

Дежа санти означает «уже почувствованное», являясь исключительно ментальным явлением, а дежа визите включает в себя сверхъестественное знание нового места, но оно не так распространено. Нет. — Джастин качает головой. — Я точно не чувствовал, что раньше уже бывал в этой парикмахерской.

Все замолкают.

Эл прерывает молчание:

— Ну, это точно дежа-что-то. Ты уверен, что раньше с ней не спал?

— Эл! — Дорис хлопает мужа по руке. — Джастин, почему ты не дал мне себя постричь, и вообще, о ком мы говорим?

— Ты же хозяйка парикмахерской для собак, — морщится Джастин.

— У собак тоже есть волосы, — пожимает она плечами.

— Давай я попробую тебе объяснить, Дорис, — начинает Эл. — Вчера в дублинской парикмахерской Джастин увидел женщину, и он считает, что узнал ее, но при этом никогда не видел раньше ее лица, и он почувствовал, что они знакомы, хотя на самом деле — ничего подобного! — Он театрально закатывает глаза, пока Джастин не видит.

— О го-осподи, — выпевает Дорис. — Я знаю, что—то такое.

— Что же? — спрашивает Джастин, делая глоток из стаканчика для зубных щеток.

— Это же очевидно. — Она поднимает руки вверх и переводит взгляд с одного брата на другого для большего драматизма. — Это пришло из твоей прошлой жизни! — Лицо Дорис озаряется. — Ты знал эту женщину в про-ошлой жи-изни. — Она с удовольствием растягивает слова. — Я видела что-то в этом роде на шоу Опры.

— Отлично. — Джастин натянуто улыбается. — А теперь давайте пойдем поужинаем. Мне захотелось съесть стейк.

***

— Джойс, ты же вегетарианка! — Конор смотрит на меня так, как будто я сошла с ума. А может, действительно сошла?

Не помню, когда в последний раз ела говядину, однако сейчас, когда мы сели за столик в ресторане, у меня неожиданно возникло желание это сделать.

— Конор, я не вегетарианка. Я просто не люблю говядину.

— Но ты только что заказала стейк с кровью!

— Знаю. — Я пожимаю плечами. — Я просто сумасшедшая.

Он улыбается, как будто вспоминая, что и во мне когда-то была чертовщинка. Мы похожи на двух друзей, встретившихся после многолетней разлуки. Нам нужно о многом поговорить, но совершенно непонятно, с чего начать.

— Вы уже выбрали вино? — спрашивает Конора официант.

Я быстро хватаю меню:

— Вообще-то я бы хотела заказать вот это. — И показываю официанту название.

— Сансер тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Прекрасный выбор, мадам.

— Спасибо. — Не имею ни малейшего представления, почему остановилась именно на этом сансере.

Конор смеется:

— Ты воспользовалась считалочкой?

Я улыбаюсь, хотя на самом деле очень волнуюсь. Я не знаю, почему выбрала это вино. Оно слишком дорогое, и обычно я пью белое, но веду себя как ни в чем не бывало, потому что не хочу, чтобы Конор решил, что я спятила. Он уже подумал, что я сошла с ума, когда увидел, что я отстригла волосы. Он должен понимать, что с головой у меня все в порядке, чтобы я смогла сообщить то, что собираюсь сказать этим вечером.

***

Официант возвращается с бутылкой вина.

— Ты можешь произвести дегустацию, — говорит Эл Джастину. — Раз уж ты его выбрал.

Джастин поднимает бокал с вином, опускает в него нос и глубоко вдыхает.

***

Я делаю глубокий вдох, потом покачиваю вино в бокале, наблюдая за тем, как оно поднимается и омывает края. Делаю глоток и, задерживая его на языке, позволяю вину жечь мой рот изнутри. Превосходно!

— Замечательно. Спасибо. — И ставлю бокал на стол.

Бокал Конора еще не тронут.

— Это прекрасное вино. — Я начинаю рассказывать ему историю.

***

Меня оно покорило, когда мы с Дженнифер много лет назад ездили во Францию, — объясняет Джастин. — Она там выступала с оркестром на Фестивале соборов Никардии. Незабываемые впечатления! В Версале мы останавливались в «Отель де Берри», элегантном особняке, построенном в тысяча шестьсот тридцать четвертом году и обставленном мебелью того времени. Это был практически музей истории региона, — мы же, кажется, про него уже говорили. Как бы то ни было, в один из ее свободных вечеров мы нашли в Париже чудесный рыбный ресторанчик, притаившийся на одной из мощеных улочек Монмартра. Мы заказали дежурное блюдо, морского окуня, но ни для кого не секрет, насколько я люблю красное вино — я его пью даже с рыбой, так что официант предложил нам взять сансер. А мне, честно говоря, раньше представлялось, что сансер — это белое вино, ведь оно знаменито тем, что его делают из винограда сорта совиньон, но оказалось, что при изготовлении в вино добавляют также немного пинонуар. Результат потрясающий: красный сансер можно пить охлажденным до двенадцати градусов, как обычно охлаждают белые вина, скажем, белый сансер. А в неохлажденном виде его хорошо сочетать с мясом. Чин-чин! — Джастин пьет за здоровье брата и невестки.

***

Конор смотрит на меня с окаменевшим лицом:

— Монмартр? Джойс, ты же никогда не была в Париже. Откуда ты так много знаешь об этом вине? И кто, черт возьми, эта Дженнифер?

Я делаю паузу, выхожу из транса и неожиданно слышу слова истории, которую только что рассказала. И делаю единственное, что могу в данных обстоятельствах, — начинаю смеяться:

— Попался!

— Попался? — хмурится он.

— Это слова из фильма, который я недавно смотрела.

— А! — По его лицу проходит волна облегчения, и он расслабляется. — Джойс, ну ты меня и напугала! Я подумал, что кто-то вселился в твое тело, — улыбается он. — Из какого это фильма?

— Ох, я и не помню, — отмахиваюсь я, не понимая, что со мной творится, и пытаясь вспомнить, смотрела ли я на прошлой неделе по вечерам телевизор.

— Ты разлюбила анчоусы? — Конор прерывает мои размышления и смотрит на небольшую кучку анчоусов, которую я собрала на краю тарелки.

***

— Отдай их мне, братишка, — говорит Эл, придвигая свою тарелку поближе к тарелке Джастина. — Я их обожаю. Как ты можешь есть салат «Цезарь» без анчоусов, выше моего понимания. Ничего, если я съем анчоусы, Дорис? — с сарказмом спрашивает он. — Док не говорил, что анчоусы могут меня убить, правда?

— Нет, если только кто-то насильно не запихнет тебе их в глотку, что вполне возможно, — сквозь зубы отвечает Дорис.

— Мне тридцать девять лет, а со мной обращаются как с ребенком. — Эл тоскливо смотрит на кучку анчоусов.

— Мне тридцать пять лет, а мой единственный ребенок — это мой муж, — огрызается Дорис, подцепляет вилкой один анчоус и пробует его на вкус. Сморщив нос, она оглядывает ресторан. — И они называют это итальянской кухней? Моя мать и ее семья перевернулись бы в гробах, если бы узнали об этом! — Она быстро крестится. — Джастин, лучше расскажи нам о своей девушке.

Джастин хмурится:

— Дорис, не надо делать из мухи слона, я же сказал, что мне просто показалось, что я ее знаю. — А она выглядела так, будто ей показалось, что она тоже меня знает.

— Нет, не об этой, — громко говорит Эл с набитым анчоусами ртом. — Она говорит о женщине, с которой ты недавно переспал.

— Эл! — Еда застревает у Джастина в горле.

***

— Джойс! С тобой все в порядке? — с тревогой спрашивает Конор.

Слезы наворачиваются мне на глаза, пока я пытаюсь отдышаться после кашля.

— Вот, выпей воды. — Он протягивает мне стакан. Люди вокруг с беспокойством смотрят на нас.

Я кашляю так сильно, что даже не могу перевести дыхание, чтобы сделать глоток воды. Конор огибает стол и подходит ко мне. Он похлопывает меня по спине, но я сбрасываю его руку, все еще кашляя, по моему лицу текут слезы. В панике я вскакиваю, опрокидывая при этом стул.

***

— Эл, Эл! Сделай что-нибудь. О Святая Мадонна! — в ужасе кричит Дорис. — Он синеет.