Возвращение к любви - Гувер Колин (версия книг .TXT) 📗

– С тобой правда все в порядке?

– Все хорошо, Уилл, – отвечает она, поворачиваясь ко мне и кладя голову мне на грудь, – просто…

– Что случилось? – тихо спрашиваю я, видя, что она едва сдерживает слезы, и обнимаю ее крепче.

– Просто сегодня… – начинает она, и слезы текут у нее по щекам. – Сегодня их годовщина…

Ну почему же она всегда так злится на себя, когда расстраивается… Все ясно: сегодня день свадьбы ее родителей… Я ничего не говорю, просто крепко прижимаю ее к себе и целую в макушку.

– Я знаю, что глупо так расстраиваться. И больше всего расстраиваюсь из-за того, что расстраиваюсь.

– Вовсе не глупо, Лейк! – возражаю я, гладя ее по щекам. – Иногда полезно поплакать.

– Завтра вечером мы с Эдди пойдем по магазинам, – улыбается она и целует меня в щеку. – В среду у меня вечерние занятия, так что увидимся уже в четверг. Ты найдешь няню или мне поспрашивать?

– А ты думаешь, им до сих пор нужна няня? Келу уже одиннадцать, Колдеру исполнится столько же через два месяца. По-моему, они вполне могут остаться на несколько часов одни. Что скажешь?

– Да, пожалуй… – кивает она. – Я, наверное, просто попрошу Шерри заглянуть к ним ненадолго и накормить ужином. Предложу ей немножко заплатить Как думаешь?

– Отличная идея! – поддерживаю я.

Лейк зовет Кела, надевает куртку и ботинки, а потом возвращается в кухню, обнимает меня и шепчет, целуя в шею:

– Еще девяносто три часа. Я люблю тебя!

– Послушай, Лейк, – серьезно говорю я, глядя ей в глаза. – Ты имеешь право иногда погрустить. Перестань вырезать тыквы. Я тебя тоже очень люблю. – Я целую ее на прощание и запираю за ними дверь.

Странный сегодня вечер… Что-то явно не так. Раз уж мы собираемся на слэм, стоит записать мысли на бумагу. Сделаю Лейк сюрприз: это выступление будет посвящено ей. Может быть, тогда она чуть повеселеет.

По каким-то недоступным моему пониманию причинам в следующую среду Воэн снова садится рядом со мной. А я-то наивно надеялся, что после нашей небольшой стычки в понедельник она оставит эту безнадежную затею…

Даже не взглянув на меня, она достает тетрадку и открывает учебник на том месте, где мы остановились в прошлый раз. Она не смотрит на меня и не говорит ни слова. Меня это радует, и в то же время я испытываю легкое чувство вины за свою прежнюю грубость. Настолько легкое, что извиняться точно не собираюсь: она получила по заслугам!

Звенит звонок, мы молча собираем вещи, и тут Воэн кладет листок бумаги на парту прямо передо мной и быстро уходит. Я подумываю, не выбросить ли записку сразу, не читая, но любопытство берет верх. Заняв место в аудитории, где должно пройти следующее занятие, я разворачиваю листок.

Уилл!

Возможно, ты и слышать это не захочешь, но я должна тебе сказать: прости меня! Больше всего на свете я жалею о том, что мы с тобой расстались, – это была самая большая ошибка за всю мою жизнь! Особенно если учесть, в какой ситуации я тебя бросила… Теперь я понимаю, что поступила нечестно по отношению к тебе, но я была всего лишь маленькой, испуганной девочкой…

Пожалуйста, не делай вид, что наши отношения для тебя ничего не значат. Я любила тебя и знаю, что ты тоже любил меня. По крайней мере, ты мог бы поговорить со мной. Дай мне шанс лично попросить у тебя прощения. Я не могу забыть о том, как мы с тобой расстались. Пожалуйста, разреши мне попросить у тебя прощения!

Воэн

Сложив записку, я убираю ее в карман, сажусь за парту и тяжело вздыхаю. Ну почему она не может просто оставить меня в покое? Не хочу думать об этом и не буду. Подумаю об этом позже.

На следующий день все мои мысли заняты только Лейк.

Мы договорились, что я зайду за ней через час, поэтому я быстро доделываю домашнее задание и бегу в душ, проносясь мимо комнаты Колдера, где они с Келом играют в видеоигры.

– А почему нам нельзя с вами? – спрашивает Кел. – Ты же сам говорил, что там нет ограничений по возрасту.

– А вы что, парни, правда хотите с нами? – замираю я в дверях. – Вы понимаете, что это вечер поэзии?

– Я люблю поэзию, – отзывается Колдер.

– А я – нет, но мне хочется хоть раз в жизни куда-нибудь сходить! – сообщает Колдер.

– Ну ладно, подождите – пойду посоветуюсь с Лейк, – удивленно говорю я и выхожу на улицу.

Едва я переступаю порог дома Лейк, как раздается оглушительный визг:

– Уилл! Отвернись!

Я послушно отворачиваюсь, но уже поздно: я все видел. Она, видимо, только что вышла из душа и совершенно голая стоит посреди гостиной.

– Господи, я думала, что заперла дверь! А стучаться теперь не принято?

– Добро пожаловать в мой мир! – смеюсь я.

– Ладно, можешь поворачиваться, – сменяет она гнев на милость.

Лейк успела завернуться в полотенце. Я обнимаю ее за талию, подхватываю на руки и кружусь, потом с улыбкой ставлю ее на пол:

– Всего двадцать четыре часа. Волнуешься?

– Ни капельки! Я же тебе говорила, что у меня нет причин волноваться. Я в надежных руках.

Мне безумно хочется поцеловать ее, но я сдерживаюсь: она как-никак в одном полотенце. На всякий случай я все же делаю шаг назад:

– Кел и Колдер спрашивают, можно ли им пойти с нами. Им интересно, что происходит на слэме.

– Правда? Неожиданно… Я не возражаю, если ты не против.

– Хорошо. Пойду скажу им. – Я направляюсь к двери и, не удержавшись, бросаю через плечо: – Лейк! Спасибо за предпросмотр!

Она выглядит чуть смущенной, поэтому, прежде чем закрыть за собой дверь, я весело подмигиваю ей. Да, похоже, следующие двадцать четыре часа станут самыми длинными в моей жизни…

Мы садимся в самом конце зала вместе с Гевином и Эдди – за тот самый столик, где мы с Лейк сидели на нашем первом свидании. В последний момент выяснилось, что Кирстен тоже хочет поехать с нами, поэтому на диване тесновато.

Шерри, наверное, нам и правда доверяет, хотя, разумеется, не преминула подробно расспросить, куда мы собрались, прежде чем отпустить с нами Кирстен. К концу допроса с пристрастием Шерри и сама заинтересовалась слэмом. Сказала, что для Кирстен это наверняка будет полезно. А Кирстен тут же вставила, что для ее портфолио было бы неплохо выступить на слэме, поэтому она взяла с собой ручку и тетрадку, чтобы записать то, что покажется ей важным.

– Так, кто что будет пить? – спрашиваю я перед тем, как пойти в бар.

На сцену уже вышла «жертва», значит скоро начнется первое выступление. По пути я успел объяснить детям правила – они вроде как все поняли. Но я не стал говорить им, что и сам буду выступать, – хочу сделать сюрприз. Лейк тоже не в курсе, поэтому по пути из бара я подхожу к жюри и оплачиваю участие.

– Так круто! – восклицает Кирстен, когда я подхожу к столику с подносом. – Ребята, вы самые офигенные родители на свете!

– А вот и нет! – возражает Кел. – Они не разрешают нам ругаться!

Первый выступающий подходит к микрофону, и Лейк делает детям знак замолчать. Лицо у парня знакомое, он здесь часто выступает, причем неплохо. Я обнимаю Лейк за талию, и из динамиков доносится:

– Меня зовут Эдмунд Дэвис-Куинн. Я прочитаю вам свое последнее стихотворение. Оно называется «Пишите плохо».