Вне рамок приличия: Друг моего сына (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" (книги без сокращений TXT) 📗
Опять стоял колом!
Сдавил до приятной дрожи, по длине провёл, вызывая острое удовольствие и разгоняя пульсирующую кровь…
Лиза во всём виновата.
Особенно в моём невменяемом возбуждении.
Я из её квартиры сбежал, потому что промучился большую часть ночи. Не мог больше дышать Лизой, а там всё ей пропахло. С ума сводило, хоть вой.
Как быть рядом и не касаться её?
Бухой и пиз*ц возбуждённый — лучший набор на ночь глядя, рядом с той, кто сводила с ума.
Член больно пульсировал, а снять возбуждение некем.
Чуть к ней не вломился… Она виновата — пусть бы и помогала. И ведь меня реально накрыло тупой идеей. Остановился себя возле её комнаты. Почти за шкварник себя поймал возле двери, где как извращуга-кобель обтирался рядом, уже рыча от перевозбуждения и придумывая дельную причину какого х*а к ней вломиться.
Кроме «хочу трахнуть», ничего на пьяный ум не приходило, поэтому скрипя зубами, выпинал себя прочь.
Даже был горд собой. Зол и горд — не совершил проступка, а так бы… чёрт его выдал, чтобы натворил, и как бы потом перед ней и Жекой оправдывался.
Х*р знает, что в ней такого, но ЭТО самое меня сводило с ума.
Я конечно лёгок на стояк и до Лизы был, но с ней… вообще на ненормально остром уровне происходило. Кровь в венах лавой обращалась. Сердце в груди неистово долбилось. А мозг словно улетучивался, и только сперма в теле бушевала, ища выход.
Как сейчас!
Даже от мысли о Лизе внутри всё кипело. Лихорадка одолевала.
Хотелось простых движений — толкаться членом глубже, резче, быстрее.
И я в первобытном инстинкте сдавливал ладонью ствол, качаясь бёдрами, и когда, наконец, разрядка произошла, зарычал от болезненного удовольствия.
Так пронзительно хорошо… кончать… лучше бы в Лизу, но в кулак тоже сойдёт… чтобы по-быстрому снять напряжение.
Полегчало. Пусть несильно и ненадолго, но мне стало лучше! Лучше настолько, чтобы какое-то время не думать о чём-то кроме матери Жеки, о своей нездоровой озабоченности к ней. И о сопернике… об отце…
Только футбол! Дела на стадионе, где я вроде как хозяином значился. И уже к вечеру понял, что затылок всё ещё болел, да и в ноге странно тянуло.
Клубному врачу об этом не сказал, не дай бог… на скамью посадит. Где я ярость выплёвывать буду?
Глава 10
ЛИЗА
День проходил в сумасшедшем режиме. Впрочем, как всегда. Помня о незащищённом сексе, обратилась за помощью к гинекологу. Галина Матвеевна меня проверила, проконсультировала и дала спасительную таблеточку. А потом уже было некогда беспокоиться: зашивалась то с пациентами, то с бумагами, то отбивалась от начальства, вернее Марго, а когда добралась до своего кабинета, вновь обнаружила на столе в приёмной букет.
— Если это мне, в урну, — категорично распорядилась.
— Вам, — пискнула Наталья. Равнодушно вытащила карточку и, на ходу, прочитала:
«Буду завтра. Мечтаю и о завтраке с вами, и об обеде, и об ужине, но раз обещан только ужин, согласен и на него. Завтра в девятнадцать часов. С уважением Герман».
Настроение упало сильнее.
Небрежно бросила карточку на стол, но не успела сесть, как Наталья заглянула:
— Елизавета Сергеевна, а можно я букетик заберу?
— Коллекционируешь? — скептически уточнила.
— Нет, — раскраснелась секретарша. — Вадим, мой жених… — пояснила торопливо, — ревнует, когда у нас дома цветы не от него появляются. Мне это нравится, чувства подогревает, — повела плечиком.
Странная логика, но дело не моё:
— Понятно, — отстранённо кивнула я, — конечно, забирай, — устало осела на офисное кресло, уставляясь в мигнувший экран компьютера.
— Елизавета Сергеевна, вас тут спрашивали. И молодой… — реплика оборвалась из-за пиликнувшего служебного телефона. — Простите, — секретарь быстро покинула кабинет, и за дверью раздался её деловой голос: «Приёмная Лазаревой», — а через секунду мне просигналил коммутатор:
— Елизавета Сергеевна, вас из приёмного покоя спрашивают.
Автоматом трубку сняла:
— Лазарева, — отчеканила шаблонно, слушая в пол уха одну из сестёр на посту.
— Елизавета Сергеевна, вы бы могли спуститься?
— А в чём дело? — перестала в экран таращиться, изучая отчёт по отделению за месяц.
— Пациент требует именно вашего прихода.
— И что? — недопоняла прикола.
— Говорит, что только вашим рукам доверяет.
— Сейчас разберусь, — приложила трубкой по аппарату чуть жёстче, чем стоило, и недовольно поспешила на выход.
Пациенты разные случались, и такие «только ваши руки» не редкость. В основном мужики с чего-то решившие, что мне кровь из носу хочется с ними познакомиться ближе.
Была бы государственная больница, посылала бы лесом и грубее, но у нас частная клиника. За средства граждан существуем! Поэтому приходилось более корректно, с улыбкой, доносить своё «между нами ничего!», глядя глаза в глаза и так, чтобы недоухажёр был рад далёкому месту, куда послали, без левой мысли, что хотели оскорбить.
— К вам ещё Микушин заглядывал, — уже в спину нагнал крик секретарши.
— Спасибо, — зубами скрипнула, чеканя шаг по коридору. Ладно, пациенты докучали не по делу, но ведь и свои… не отставали. И один из них — приставучий хирург Микушин. Невысокий, вполне симпатичный, но очень навязчивый. Он меня доставал своим вниманием уже полгода точно.
И на него, как назло, наткнулась, уже подходя к приёмному покою.
— Елизавета Сергеевна, — протянул Микушин, расплываясь в широченной улыбке. — А я вас искал.
— Нашли, Константин Игоревич, — и я выдавила шаблонную улыбку. — Простите, я сейчас очень занята.
— Я займу всего пару минут, — заверил мягким тоном, точно кот, облизывающий сливки с лапы.
— Если только по ходу, — согласилась, уже видя цель — дверь в приёмный покой.
— С вами и на лету, — пропел Микушин. Меня мысленно перекосило от его реплики.
— Вы ведь слышали о предстоящем корпоративе? — поспевал следом Константин.
— Да, что-то слышала, — отстранённо брякнула и, заглянув в приёмку, бросила: — Кто меня спрашивал?
Анастасия Максимовна, молоденькая медсестра, светилась как медный таз:
— В третьей, — махнула на ряд кабинок с кушетками для «тяжёлых» поступающих. Бывало, наша клиника принимала много пациентов после крупной аварии, массовой эпидемии, поэтому и ввели за правило, в приёмной ряд кабинок разделить тканевым занавесками по евро стандарту.
— Хорошо, — прошлась до нужной.
Микушин за мной:
— Елизавета Сергеевна, — напомнил о своём присутствии Константин Игоревич, — я был бы рад, если бы вы согласились со мной пойти на праздник.
— Боюсь, мне его придётся пропустить, — взялась за полог.
— Почему вы меня избегаете? — упрекнул Микушин. — Я ведь не скрываю, как вы мне интересны. Я делаю вам постоянно предложения, а вы…
— Кость, — перешла на ты. — Я на работе, это первое. Второе, прости, но стоящего предложения не услышала, а ходить по вечеринкам, мне, увы, некогда. Третье, я уже говорила, но видимо, прослушал, ты меня не интересуешь как мужчина. Пригласив в клинику вторым хирургом, я не имела в виду, что влюблена в тебя. Я ценю твои руки, ты шикарный специалист, но на этом всё! А теперь прости, мне нужно работать, — дёрнула шторку, да так и замерла, уставляясь на… «смертельно» больного, которому очень нужны мои руки, но скорее неисправимо наглого и бессовестного Руслана.
Парень лежал на кушетке, руки за головой, одна нога согнута, глаза закрыты:
— Всего хорошего, Константин Игоревич, — с категоричной демонстративностью распрощалась с навязчивым сотрудником и отрезала нас с Русланом от расстроенного Микушина, резко швахнув тканью на кольцах.
— Не лучшее место для смерти! — тотчас бросила Руслану.
— Убьёшь? — приоткрыл один глаз, и то, как смотрел… аж до мурашек пробрало. Не то ненавидел, не то насмехался…
— Поверишь, не ожидала от себя, но да, желание просыпается…
