Мы же взрослые люди - Гурина Юлия (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Нина страдала. Недоумевала. Дом стал зарастать пылью. Вещи лежали в шкафу как попало. Запасы еды стали несистемными. Зато появилось радио «Попса» в машине. И Нина запомнила, что музыкальный канал в телевизоре находится на 36 кнопке пульта.

Нина из человека трансформировалась в предвкушение. Она объясняла себе отстранение возлюбленного тем, что он, наверное, недопонимает: она готова быть ему больше, чем другом. Она уже дозрела. Ждать уже нет ни сил, ни смысла. Нетерпеливая одержимость лишала покоя. Хотелось что‑то делать, чтобы приблизить тот самый день, когда… Нашла время на фитнес в электрическом костюме. Расчехлила свои туфли на высоких, «из прошлой жизни», шпильках. Вес таял. Есть совершенно не хотелось. Ведь столько всего внутри бурлит, куда еще еду засовывать.

Осень стояла теплая и золотая. В конце сентября еще можно было ходить без пальто и шапки, если тебе, конечно, не три года.

Однажды Ринат позвонил и спел песню.

 – Другом завжды

Буду тебе,

Ты так и знай,

Ну и нехай.

Только этот кусочек. Наверное, Ринат был пьян. Он быстро положил трубку. Нина нашла тут же всю песню, скачала ее и слушала весь день без перерыва. Искала смысл. Группа «Океан Эльзы». В тексте песни она нашла подтверждение взаимности, вдохновилась, обрадовалась.

А потом они решили съездить на старые дачи. Настояла Нина. Уговорила Рината. Если откровенно, то однажды она два с лишним часа сидела в машине у его офиса, чтобы обыграть «случайную» встречу.

 – Хорошо, поедем хоть завтра, – Ринат произнес слова с едва заметным раздражением, – я в капкане твоем.

 – Ура! Заедешь за мной с утра?

И вот завтра они едут.

Нина заварила шиповник, с утра нарежет бутербродов с колбасой и сыром.

А сейчас она лежит в кровати и не может уснуть. 

ДОРОГА НА ДАЧУ

Желтые листья метались по дороге. Дачный сезон уже закончился, картошка была выкопана, огороды подготовлены к зиме, дачи закрыты до следующей весны. Но они все равно решили поехать.

 – Осень уже.

 – Да.

Нина и Ринат молчали. Утренняя их встреча была вне рамок обычного общения. Сонное, слегка помятое лицо Рината, серое, хмурое. Будничные грязные машины. Безумные и грандиозные постройки за МКАДом вдоль трассы. Металлические заборы, темно-зеленые, коричневые и бордовые. Иногда синие. Павильоны со стройматериалами. Огромные вывески, налепленные друг на друга: продукты, мясо, уголь, яйцо, кирпич, памятники и изгороди, саженцы, пончики.

Они как будто вышли из круга, очерченного мелом, и оказались в другом мире. Небо хмуро висело над дорогой, изредка моросил дождь. Все закончилось, говорила земля, я устала, я хочу спать.

 – Как дела? – спросила Нина.

 – Нормально.

И снова пауза.

 – Что‑то не так?

 – Да не знаю. Все нормально.

Ринат злился прежде всего на себя за то, что решился на поездку. Он чувствовал, что Нина чересчур увлеклась им. Это одновременно и льстило, и раздражало. Его вообще раздражали решительные женщины, которые хотят взять инициативу развития отношений на себя. А еще он чувствовал, что тоже увлекся. Нина стала для него одновременно и приветом из прошлого (трофеем, который он тогда не успел добыть), и другом. И внезапным подарком, перпендикулярной реальностью. Ринату нравились математические сравнения.

В глубине себя Ринат чувствовал, что что‑то идет не так. Из их общения стала уходить легкость, освобождая место для чего‑то другого, слишком бесповоротного, катастрофичного. И когда он начинал думать об этом другом, ему хотелось остановить машину и убежать из нее. Злость взрывалась в нем в кончиках пальцев, в тех местах, где он держал руль. В ступне, которая нажимала педаль газа. В спине, которая прислонялась к спинке сиденья. Ринату не хотелось ничего менять в жизни. А этот внезапно возникший перпендикуляр мешал двигаться дальше по курсу. И это страшно бесило. Надо закруглять историю. Прошлое в их отношениях закончилось, пора ставить точку в настоящем. Ринат рассчитал варианты завершения.

Переспать – и забыть. Обычно это срабатывало с девочками, которых он отлавливал на сайтах знакомств. Но переспать с Ниной стало бы слишком пошлым в его представлении финалом. Это же Нина. Та чистая девочка из его молодости. А сейчас, особенно утром в будничном освещении, перед ним сидела взрослая женщина, с нелепой прической – этим пупком на макушке (собранные в пучок волосы). Старшей дочери этой женщины уже было почти столько же лет, сколько и той самой Нине, о которой некогда мечтал Ринат. И он везет эту женщину, под кожей, жиром и морщинами которой заточена та Нина, туда, где он был охвачен юношеской влюбленностью и горячим стыдом за то, что не может соответствовать. Тогда, около старых яблонь он поклялся доказать миру и себе, что станет серьезным человеком. И будет достоин самых возвышенных чувств. И Нина увидит его новым и полюбит. Наверное, в тот момент Ринат сотворил для Нины пьедестал, вознес ее на него как статую. И поместил в разряд богинь. Тогда в его голове начался раскол на женщин, которые богини и которые ежедневная пища.

Вскоре родители Нины продали дачу, она больше не приезжала. Он доучился в школе, поступил в институт. И понеслось. Бурная молодость, так у нас говорят. Общага и все вытекающие. Ринат хмыкнул.

 – О чем задумался? – спросила Нина. Она хотела казаться непринужденной, получалось фигово. В теле, во взгляде, в голосе – во всем не осталось ничего, кроме напряжения.

 – Да так, вспомнил кое-что.

 – Что?

 – Молодость, – и включил песню по радио на всю громкость.

Переспать, конечно, самое простое, но все-таки неправильное, думал Ринат. Это грязь. Лучше оставить все как есть. Лучше оставить это дружбой. Нина должна понять. Зачем пачкать чистоту? Потом постепенно сократить общение, а если не будет получаться, то просто порвать. Нина поймет, она же друг. Между ними что‑то большее, чем просто половое влечение. Да и не в его вкусе она вовсе. Хорошенькая, конечно, что‑то есть в ней. Некоторые части тела Рината согласились с тем, что что‑то есть. То чувство, когда член голосует за, но не исступленно, не твердеет до боли, а так, слегка приходит в приятное состояние полуактивности и полупокоя. К члену добавилось еще ощущение в солнечном сплетении – чуть выше пупка и ниже ребер. Там как будто что‑то раскручивалось как старинный фейерверк. А еще выше в области сердца начинало изливаться с каждым выдохом тепло. Наверное, люди, чувствуя этот тепло, придумали огнедышащих драконов. За окном потянулись хвойные леса. Сосны и елки расступались перед их машиной и безразлично провожали.

 – А ты о чем задумалась?

 – О жизни. О том, что в нашем настоящем много всего ненастоящего и совсем мало настоящего. Почему же оно тогда называется настоящим?

 – Знаешь, за что я люблю с тобой разговаривать? Ты иногда начинаешь такое нести, что только под травой можно было бы придумать.

 – Скажи, в твоей жизни все настоящее? Друзья, семья, твои ощущения, твои взгляды, планы. Ты уверен, что они именно настоящие?

 – Да, думаю все. А как ты понимаешь, настоящее или нет?

 – Встроенный детектор настоящести. Ты опускаешь в него то, что хочешь проверить, и получаешь ответ.

 – А что у тебя ненастоящее?

 – Все, что мне мешает быть самой собой. Любить. Жить в гармонии.

 – Ну, знаешь ли, это очень размыто. Так всякие гуру на тренингах говорят. Типа умные слова и ни о чем при этом. Ты конкретно скажи, что у тебя ненастоящее?

 – Понимаешь, это такое чувство, когда ты знаешь, что все не туда идет, не правильно. Фальшиво. Что вроде бы ты как ты, но живешь при этом жизнь чужого человека. Не всю, а эпизодами. Оказываешься в тех местах, где тебе не надо, общаешься с теми, с кем тебе самому никогда бы не захотелось общаться. Забиваешь голову чужими мыслями, суррогатами мыслей. Чипсами из мыслей.