Индукция страсти (СИ) - Mur Lina (книги без регистрации TXT) 📗
Глава 42
– Бланш, – шепчу, прикладывая пальцы к вене на её шее, прощупывая слабый пульс.
– Бланш, я…я…ты не могла солгать мне… но снова пожелала это сделать. Ты умираешь, понимаешь? Ты умираешь… – мой голос срывается, когда я провожу окровавленными руками по её белому лицу и опускаюсь ниже.
Мои глаза насыщаются кровью, сочащейся из пореза на боку. Мои губы прижимаются к нему, и я ору, как полоумный. Мне больно! Мне так больно за неё! За нас! Я не хотел быть таким, но я не могу поверить в то, что она мне сказала. Я не встречался с ней ни разу в жизни до того момента в доме Таддеуса. Я не видел её. Я не знал её. И мне так больно, ведь она призналась раньше. Сразу же, только я не понял. Почему? Как? Не знаю, но мои руки обхватывают её за талию, и я целую разорванные участки кожи. А самое ужасное, что я не в силах остановиться. Её аромат, её тепло, она… она нужна мне. Она дорога мне, а я убиваю её. Я, то самое чудовище, которое больше ничего не может понять. У него нет ни грамма человечности для других, потому что оно всё отдало ей. Оно ждало её. Оно волновалось за неё, и теперь скулит, как разорванный жестокостью своих страхов зверь.
У меня что-то ломается внутри, проклинаю всё, что я узнал. Я ненавижу обстоятельства, заставившие Бланш считать меня заказчиком. Я ненавижу те чувства, рвущие моё сердце на ошмётки. Я ненавижу себя за то, что не услышал её раньше. Я так боюсь потерять Бланш, не позволив понять, что её обманули. Да хватит уже! Хватит убеждать себя в том, что я был прав. Нет, не был! Я ошибся, и моя ошибка стала ценой жизни этой женщины, заставившей меня увидеть другой мир и пожелать быть человеком. Мужчиной. Её мужчиной, испытывающим невыносимо удушающую боль за всё.
Поднимаюсь взглядом по телу Бланш и достигаю её лица.
– Прости меня за то, что так долго познавал самого себя. И тебя тоже обманули, гадюка. Я никогда бы не позволил тебе жертвовать собой ради меня. Никогда, – меня трясёт от адреналина и опасной близости смерти. Я чувствую её. Я чую её.
Поднимаясь с постели, подхватываю Бланш на руки и, прижимая к себе, как самое хрупкое, самое ценное в моей жестокой жизни, подхожу к двери. Открываю замок и, вылетая в коридор, вижу Молли, слышащую всё, что происходило, и смотрящего на меня отрешённым взглядом Гамильтона.
– Мне нужна кровь. Первая отрицательная. Капельницы. Противовирусное, если у нас есть, и растворы. Обезболивающее. Нитки для того, чтобы зашить рану. Также всё, что может понадобиться мне для срочной операции. Она… живо, Гамильтон, неси всё на кухню, – отдавая приказы, спускаюсь по лестнице.
Направляясь к столу, он единственный, которым я сейчас располагаю, где достаточно света, сбрасывая телом Бланш всё, что там стоит. Укладываю её и снова проверяю пульс. Ещё жива.
– Эйс, что ты сделал с ней, – сдавленно произносит Молли за моей спиной.
– Не я, а тот, кто ведёт нашим сознанием. Я…
– Ты так кричал, я думала, что ты убил её. Столько крови… господи, – причитает сестра, пока я настраиваюсь на предстоящее. Я умею зашивать раны. Нас учат этому, чтобы в крайнем случае помочь себе или раненным в бою. Я не врач, но сейчас должен вспомнить всё, что таится внутри моего разума. Я читал. Много читал, и я справлюсь.
– Молли, отвали. Сейчас не до твоих размышлений, и лучше уходи, – зло бросаю ей, стягивая пиджак, закатываю рукава и открываю кран над раковиной, чтобы помыть руки. Так, обеззараживающие средства… Что я наделал?
Подхожу к Бланш и поднимаю футболку, заставляя себя смотреть, как пульсируют рваные края пореза. А он даже не успел затянуться.
– Это ты? Это ты?! – Кричит сестра, сотрясаясь в рыданиях. Она ударяет меня по спине, а я на секунду закрываю глаза, не позволяя себе сорваться. Терпеть. Держаться. От меня сейчас зависит жизнь Бланш.
– Нет. Наша мать. Я… уйди, Молли, прошу тебя, не смотри на неё. На меня не смотри. Я чудовище, понимаешь? Я, действительно, ничего не знаю о том, как это быть нормальным. Я сейчас боюсь, поэтому уйди отсюда. Не дави на меня. Я слышу ход твоих мыслей, слышу твои слёзы и обвинения. Твой повышенный пульс мешает мне сосредоточиться. Мне и так больно. Я весь в крови той, кого ценю больше всех моих выводов. Не отвлекай меня, ведь я не могу потерять её, так и не сказав, в каком чудовищном обмане её использовали, – мне стыдно посмотреть в глаза сестры. Мне стыдно за то, что я сделал. Так стыдно мне в жизни не было. Стыдно, что я позволил себе опуститься до уровня Нейсона. Стыдно, что меня ограничили в фактах и во времени, не позволив разобраться во всём. Стыдно, что собственные переживания для меня стали намного важнее, чем разумное решение проблемы. Мне стыдно за того ублюдка, в которого я сам себя превратил, чтобы уберечь незащищённое аморфное чувство во мне. Мне стыдно за этот мир, мой кровавый мир, ставший последним убежищем для Бланш. Мне стыдно.
– Эйс… чем я могу помочь? – Ладонь сестры ложится на мою спину, и я жмурюсь от нежности, которую отвергал с детства. И сейчас я её не заслужил. Я боялся её и не знаю почему. Не позволял никому трогать, утешать, любить меня, ведь тогда начинался внутри бунт, и я сходил с ума, опасаясь заглянуть глубже в причины такого поведения. Это трусость. И сейчас она обнажена так же, как и весь я.
– Ей будет нужна спальня. Комната, желательно подальше от моей, – едва слышно отвечаю я.
– Хорошо, братик, я подготовлю её. Только не лишай себя шанса сказать ей о том, что ты на самом деле чувствуешь. Дай себе возможность выиграть не только в войне против всех, но и против самого себя. Я люблю тебя, – Молли выходит из кухни и чуть ли не сталкивается с Гамильтоном, влетающим с коробкой в руках.
– Сэр, я здесь, – сообщает он, пододвигая стул ногой, и ставит на него коробку.
– Перчатки. Обезболивающее, спиртовой раствор. Займись порезом на другой руке. Нет, не предлагай провести операцию. Это моя вина. Это должен понять я сам, когда буду зашивать её плоть и насыщаться кровью, о которой когда-то грезил. Сегодня я обязан пройти этот путь один, – быстро бросаю взгляд на мужчину, опустившего голову и явно нежелающего такого исхода. Но он не нарушит приказ.
– Как закончишь с рукой, проверяй её пульс. Если он изменится, то скажи мне. Если хоть на один удар ослабеет, я хочу об этом знать, – добавляю, доставая из коробки перчатки, иглу, нити, шприц и растворы. В моём доме имеется достаточно медикаментов и материалов, особенно в такое время, а Гамильтон привёз ещё больше. И это, надеюсь, поможет.
В молчании он обрабатывает порез, нанесённый мной, а я обкалываю место разрывов тканей обезболивающим, замораживая кровь. Чувства. Яркость. Я замораживаю себя вместе с ней, чтобы застыть на этом моменте и навсегда запомнить урок.
Мне не впервой зашивать раны, но первый раз я это делаю это с той, чью боль ощущаю на себе. Страшно. В такие моменты я переживаю всё в другой обстановке. Моё сознание перемещает нас в хирургическую палату, где остаёмся только я и она. Когда игла пронзает кожу Бланш, она с такой же силой проникает и в моё сердце. И я чувствую, как шов за швом она вызывает внутри меня жестокое и глубокое раскаяние. Люди, которых я убил, даже не задумываясь над тем, имею ли я право забирать их будущее, сейчас окружают меня и наслаждаются моими страданиями. Они смеются надо мной и вновь указывают на меня пальцем, проклиная каждый мой вздох. И я заслужил. Да, я всё это заслужил. Меня ломает на несколько частей, хруст костей и желание ещё больше ощутить пепел смертельной агонии разочарования в себе. Мне бы хотелось быть другим. Я не имею понятия, откуда во мне столько жестокости. Почему я такой? Что сделало меня таким чудовищем? Многолетние задания, опыт и постоянное насилие лишь усугубили моё невменяемое состояние. Вероятно, я всё же психопат. Убийца всего живого, которому в наказание позволили иметь сердце. И это извращённая шутка генетического сбоя.
Отмываю руки от крови и смачиваю чистое полотенце. Возвращаюсь к Бланш и вытираю её кожу, не оставляя ни единого напоминания о том, что когда-то я мечтал об этом. Нет. Я не хочу больше ощущать металлический привкус, её крови на своих губах. Нет. Это слишком больно, ведь в таком случае я потеряю её. А когда на весах сознания стоит жизнь Бланш, то я проигрываю моментально.
