Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня (читаемые книги читать .txt) 📗
— Надеюсь, вы хорошо все это помоете, — не смог удержаться от напутственного уточнения Марк.
— Да уж, постараемся… — зло прошипел бармен, и тут же осекся, натолкнувшись на пристальный взгляд, полный недоброго внимания. — Нет, мы помоем. Я серьезно.
Когда Марк вернулся к моему столику, я, спрятав лицо в ладонях, все еще продолжала смеяться.
— Ты просто мастер переговоров! Проследить, чтобы я никуда не выходила? — наконец, переводя дух, смогла задать вопрос я. — Ты что же, думаешь, я сбегу от тебя?
Судя по пятнам румянца, проступившим на его щеках, он действительно смутился.
— Нет, я так не думаю. Но…
— Ага, осторожность не помешает! Как ты любишь говорить — я не хочу быть зависим от множества неизвестных и непредсказуемых фактов!
— Факторов, — автоматически поправил Марк. — Алеша, я хочу объяснить, чтобы без обид.
— Ой, да ладно! Знаю я твои объяснения! — продолжала веселиться я. — Ты просто боишься, чтобы в твое отсутствие меня не переклинило, потому что мы, творческие личности, существа странные и ранимые, если не сказать с прибабахом. А значит, пока ты тихо-мирно будешь писать себе экзамен, здесь со мной может произойти что угодно. О да, это страшное и непредсказуемое «что угодно»! Поэтому пути к отступлению лучше перекрыть, чтобы я в порыве радости или отчаяния не побежала топиться в Днепре или прыгать с девятиэтажки, да?
— Я бы сказал немного по-другому, но… да.
— А зачем по-другому? Мне и так все понятно. Я прекрасно понимаю, что с твоей стороны это такой знак заботы, немного дурацкий, конечно, но — уж какой есть. Марк! Это же я! Я знаю тебя с семи лет, мне не надо объяснять очевидные и естественные вещи. И если другие, новые люди в твоей жизни не воспринимали твои привычки и характер, то передо мной не надо притворяться. Те, другие, они же не знали тебя! Или не потрудились узнать. Пойми, наконец, я не тот человек, от которого надо прятать свое лицо под маской хреновенького демократа. Ты никогда не делал этого раньше и прекрати делать это сейчас. Иначе я подумаю, что ты мне не доверяешь. И обижусь. А ты знаешь, как я умею обижаться.
— Хреновенький демократ? — Марк негромко рассмеялся. — А мне нравится. Звучит почти как комплимент.
— Ну, я не имела ввиду что-то плохое… — спохватилась я, — Я только хотела сказать, что не надо притворяться, и…
— Опять начинаешь, — по-прежнему улыбаясь, он приложил палец к моим губам. — Все в порядке. Все более чем в порядке. Алеша, я реально забыл, как это — быть собой. Не контролировать каждое слово. Не пытаться все время казаться нормальным, или доказывать, что я не психопат и не деспот. Ты абсолютно правильно сказала: демократ из меня хреновенький. Значит, давай жить по законам старой доброй диктатуры! — несмотря на несерьезный тон, я прекрасно понимала, что это была шутка лишь отчасти. — Сиди здесь и ни шагу с места, договорились? И еще. У тебя мобильный есть? — критично оглядывая мое платье на предмет карманов, в котором мог спрятаться телефон, уточнил Марк.
— Личного нет, только рабочий. Да и то, он не со мной, — не понимая, к чему он клонит, ответила я.
— Тогда держи, — Марк протянул мне свою трубку.
Я растерянно уставилась на него.
— Держи-держи. Пусть будет при тебе. Не выпускай из рук даже на секунду. Будет дополнительная страховка. Я не хочу оставлять тебя в незнакомом месте совсем без связи. А так хотя бы смогу набрать с другого телефона. Все таки, эта ситуация… она не совсем нормальная.
— Да что ты говоришь?! Весь сегодняшний день — не совсем нормальный! — не смогла сдержать я нервический смешок. — Ну, иди. Иди уже. Не опаздывай еще больше!
Марк пристально смотрел на меня, и, казалось, боялся сделать первый шаг к выходу.
— Можешь считать меня дураком, но я боюсь оставлять тебя. Мне кажется, когда я вернусь, тебя здесь не будет. Несмотря на все эти смешные попытки контролировать ситуацию. Ты просто исчезнешь.
Мое веселое настроение как рукой сняло. Понимание того, что отголоски принятых когда-то решений не раз отзовутся нам в дне сегодняшнем, придало моему голосу максимум серьезности:
— Никогда этого не будет. Слышишь меня? Никогда, ни за что я больше добровольно не уйду из твоей жизни. Даже если будешь гнать — все равно не уйду. Не бойся. Иди, куда должен. Иначе я сейчас сама вытолкаю тебя взашей. Я не шучу, Марк. Иди уже!
— Все, понял. Ухожу. Не то ты совсем во мне разочаруешься, — он попытался сгладить шуткой мой крайне суровый тон. — Жди здесь. Я скоро.
Прежде, чем выйти из кафе, Марк еще пару раз оглянулся, будто бы пытаясь окончательно убедиться в том, что все в порядке и, наконец, решительно тряхнув головой, резко дернул дверь на себя и вышел.
Я осталась одна в пустом зале кафе, не считая изрядно смущенного "надзирателя", который тут же прискакал ко мне с меню и чашечкой кофе. Кофе я выпила залпом и заказала еще, а вот одна мысль о еде вызвала приступ тошноты. Эмоциональное напряжение все еще было слишком сильным.
— У вас курить можно? — поинтересовалась я у бармена, который следил за каждым моим движением и подбегал к столу в ответ на первый же вопросительный взгляд.
— Ну, вообще-то у нас курят на улице. Но вам туда нельзя, — решительным тоном заявил он, намереваясь отработать вознаграждение исправно, без халтуры.
— Вот как… — дав обещание Марку не двигаться с места, я почему-то не предполагала такие уж радикальные ограничения свободы. — А мне… А мне очень надо. Давайте, может, придумаем что-нибудь? Ну, очень надо, понимаете?
— Девушка, — устало заявил бармен. — Вы сами слышали, что сказал этот ваш… хозяин или охранник, или кто он вам там? На улицу — нельзя. Мне, в принципе, все равно, в какие ненормальные игры вы с ним играете, но вы сами согласились быть птичкой в клетке, так не подставляйте хотя бы меня. Я пообещал вас сторожить, но я не подписывался с вами бороться, если вдруг…
Продолжения его возмущенного монолога я уже не слышала. Сравнение с птичкой внезапно разбудило совершенно другие ассоциации, другие воспоминания, от которых я застыла, зажав рукой рот в приступе безмолвного ужаса.
Вадим. Это он шутливо называл меня птичкой, подтрунивая над моей бравадой, над попытками казаться смелой и отважной. Он провел меня за руку по пути от неоперившейся, самонадеянной первокурсницы до гордого звания публикующегося автора. Он не раз подставлял крепкое плечо, не позволяя сдаться в минуты, когда, казалось, я устала, крылья сломаны, и лететь дальше нет сил. Он был готов разделить со мной свою жизнь, свое сердце, построить общее будущее, одно на двоих, безоблачное и счастливое.
И это он остался один, в том зале, полном журналистов и гостей, брошенный, забытый мной в преддверие вечера, который должен быть стать только нашим.
Я зажмурилась, пытаясь спрятаться от безысходности, от понимания, насколько непредсказуема жизнь, насколько мало мы знаем себя. Ведь я была уверена, что влюблена в Вадима, но стоило Марку появиться из прошлого, и я вмиг забыла обо всем, что казалось важным в дне сегодняшнем.
Слишком мало общего имело горячее, густое, бегущее по венам вместо крови, чувство к Марку, с легкой, пьянящей, будто шампанское, эйфорией, охватывавшей меня при мыслях о Вадиме. И вот хмель выветрился, оставив после себя лишь тяжелый осадок и чувство стыда от того, что я натворила: обещала любовь, не будучи влюбленной, перепутав ее с романтической очарованностью.
Чувствуя, как на лбу выступают капельки пота и начинают дрожать руки, я смотрела на бармена, увлекшегося возмущенным изобличением наглости клиентов, и понимала: если сейчас же, немедленно, не смогу закурить, то встану и убью кого-нибудь. Да хотя бы его первого, зачем долго искать жертву?
— А потом приходят сюда и думают, что им все позволено, раз у них есть де… — поток его возмущения внезапно прервался, потому что, неожиданно для себя, я резко перегнулась через стол, схватила горе-проповедника за воротник и, притянув к себе, зашипела ему в лицо:
