Драгоценности - Стил Даниэла (читать полную версию книги txt) 📗
— Я не представляла, что я буду с ним делать, — объясняла она, рассказав об этом.
— Они теперь очень модны в Лондоне, — заметил Филипп, находясь не в лучшем расположении духа. Нигель недавно болел и все время говорил о том, что собирается уйти на пенсию в конце этого года, а для Филиппа это была плохая новость. Он пожаловался матери, что после стольких лет работы Нигеля просто невозможно будет заменить, а она не стала напоминать ему о том, как он ненавидел управляющего, когда начинал работать с ним. Им всем будет не хватать его, если он уйдет, но она надеялась, что он еще останется.
Они продолжали обсуждать поездку в Африку еще некоторое время во время ленча в день их приезда, но затем Сара извинилась за то, что, наверное, наскучила им. Энцо смотрел на небо, и она видела, что Ивонна утомлена.
Сесиль сказала, что она хотела бы после ленча посмотреть конюшни, но Сара сообщила ей, что там нет никаких изменений, все те же старые усталые лошади, однако Сесиль все равно пошла посмотреть. Лоренцо отправился вздремнуть. Изабель хотела показать матери эскизы, которые она выполнила, а Джулиан обещал прокатить Ксавье и детей Филиппа в своем новом автомобиле, предоставив Филиппа и Ивонну самим себе, и они чувствовали себя немного неловко. Филипп видел ее в первый раз, с тех пор как Ивонна вышла замуж, и она произвела на него большое впечатление. Ее белокурые волосы были такими светлыми, что казались почти белыми в свете полуденного солнца. Он предложил ей прогуляться по саду. Во время прогулки она обращалась к нему «ваша светлость», против чего он не возражал, а ей нравилось быть леди Вайтфилд. Она рассказала ему об одной своей короткой работе в Голливуде, и он, кажется, был восхищен, и пока они гуляли и разговаривали, она подвигалась все ближе и ближе к нему. Он чувствовал запах ее волос, а когда он посмотрел на нее, то увидел прямо перед собой вырез ее платья. Он едва мог справиться с собой, стоя рядом с ней, она была невероятно сексуальна.
— Вы очень красивы, — сказал он неожиданно, когда она почти смущенно посмотрела на него. Они находились в самом конце розария, и воздух был так тих и горяч, что ей хотелось раздеться.
— Спасибо. — Тут она опустила глаза, и ее длинные ресницы коснулись щек, и, не в силах удержаться, он протянул руки и коснулся ее. Это было сильнее его, желание, охватившее Филиппа, было так безмерно, что он не мог сдержать свой порыв. Его рука скользнула в вырез ее платья, и она застонала, прижавшись к нему.
— О, Филипп… — прошептала она, словно ей хотелось, чтобы он снова сделал это, и он, осмелев, стал ласкать ее соски.
— Боже мой, ты так прелестна, — пробормотал он, потом медленно увлек ее за собой на траву. Они лежали, чувствуя, как страсть нарастает в них, пока они оба не обезумели.
— Нет… мы не можем… — тихо произнесла она, когда он стягивал ее тонкое шелковое белье. — Мы не можем здесь… — Ивонна возражала не против него и не против того, что они делали, а против того, чтобы заниматься этим здесь. Но Филипп уже не мог остановиться. Он должен взять ее. В нем вспыхнуло желание, и в этот миг, когда они лежали под ослепительным солнцем, ничто не могло его остановить. И когда он медленно, а потом страстно, с непреодолимой силой овладел Ивонной, она крепко прижалась к нему, соблазняя его, настаивая, чтобы он продолжал, возбуждая в нем еще большее желание и дразня его, пока он не вскрикнул в тишине, и тогда все было кончено.
Они лежали рядом, тяжело дыша, и Филипп смотрел на нее, не в состоянии поверить, что они сделали это и как это было великолепно. Он не встречал никого, подобного ей. И знал, что он должен быть с ней снова… и снова… И когда он посмотрел на нее, он вновь захотел ее, и, почувствовав желание, он овладел женой брата без слов. Единственный звук, который он слышал, был ее восхитительный стон.
— Боже мой, ты удивительна, — прошептал он ей, наконец заинтересовавшись, не видел ли их кто-нибудь, но не слишком об этом беспокоясь. Ему было безразлично все, кроме этой женщины, которая довела его почти до сумасшествия.
— Ты тоже, — выдохнула она, все еще ощущая его близость. — У меня никогда не было ничего подобного, — сказала она, и он ей поверил, и тут что-то пришло ему в голову, и он привлек ее ближе, чтобы лучше видеть.
— Даже с Джулианом? — Она покачала головой, но что-то в ее взгляде сказало ему: она чего-то не договаривала. — Что-нибудь случилось? — Он смотрел на нее с надеждой, а она пожала плечами и с обожанием прильнула к нему. Она уже выяснила, что Джулиан не был герцогом, а второй сын это совсем не то, что его старший брат. Ей пришлась по вкусу мысль стать герцогиней, а не просто леди.
— Это… это совсем разные вещи… — грустно добавила она. — Я не знаю. — Она с огорченным видом пожала плечами. — Может быть, с ним что-то случилось… у нас нет сексуальной жизни… — прошептала она.
Филипп взглянул на нее с удивлением, счастливо улыбаясь.
— Это правда? — У него был такой довольный вид. Джулиан притворщик. Его репутация ничего не значит. Все эти годы Филипп ненавидел его. И напрасно.
— Я думала… может, он… голубой. — Она выглядела пристыженной, и ее молодость растрогала его. — Я так не думаю. Скорее всего он просто ничто.
Несколько тысяч женщин залились бы смехом, услышав то, что она только что сказала, но она была лучшей актрисой, чем они предполагали, и особенно Филипп.
— Мне жаль. — Но ему совсем не было жаль. Он был взволнован. Ему совершенно не хотелось отрываться от нее и не хотелось, чтобы она одевалась. Он просто расстегнул «молнию» на брюках, но им пришлось немного поискать среди кустов роз ее шелковые трусики. И пока они занимались поисками, они веселились и строили догадки, что подумает мать, если когда-нибудь застанет их. — Осмелюсь заметить, она подумает, что здесь развлекался садовник. — Он усмехнулся, а Ивонна так рассмеялась над тем, что он сказал, что снова упала на землю и покатилась в мягкую траву, маня его своими стройными бедрами, и он, не колеблясь, овладел ею еще раз. — Нам пора возвращаться, — наконец с сожалением сказал он. Вся его жизнь теперь переменилась за эти прошедшие два часа. — Как ты думаешь, ты сможешь на время убежать от него сегодня ночью? — спросил он, обдумывая, где бы им встретиться. Может быть, в местном отеле? Но потом ему в голову пришла идея получше. Старые бараки в конюшнях. Там по-прежнему была дюжина матрасов и одеяла, которые они использовали для лошадей. Ему невыносима была сама мысль, что придется провести ночь без нее, а запретность делала это приключение еще более заманчивым.
