Таш любит Толстого (ЛП) - Ормсби Кэтрин (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Она поднимает глаза с чуточку обалделым видом и улыбается:
— Спасибо.
Я уже закрываю дверь, когда Серена окликает меня:
— Таш?
— Да?
— Я сейчас скажу глупость, так что просто не обращай внимания, но, слушай… Я так рада, что прошлым летом мы с тобой познакомились!
— Взаимно.
Серена втягивает голову в плечи до самых ушей, продолжая улыбаться.
— У меня просто такое чувство, что мы сейчас делаем то, что бывает один раз в жизни, понимаешь?
Я киваю. О да, прекрасно понимаю.
7
Мы снимали до одиннадцати часов ночи. Изначально планировалось на час меньше, но ни у кого из нас не было планов на воскресный вечер, начинавшихся прямо в десять, и весь дом пропитался упертым энтузиазмом. Мои родители засели в спальне с едой из китайского ресторанчика, чтобы мы распоряжались свободными комнатами так, как хотели. Сегодня был тот редкий день, когда мы снимали полным составом, и в каждой сцене присутствовали либо все семеро, либо почти все. Сегодняшнего материала хватит на четыре важных серии.
В ближайшие недели мы работаем по обычному графику. То есть, как правило, задействуем либо Левина с Китти, либо Анну с Вронским - четыре главных роли. Мы с Джек стараемся снимать примерно с двухнедельным запасом, значит сейчас она выкладывает серии, которые мы сняли в середине мая. Наше расписание достаточно загружено, и, вдобавок, нам приходится учитывать, когда кто-то из актеров уезжает, или играет в школьной пьесе, или занят чем-то еще, но у меня приключился, по меткому выражению Джек, «приступ дичайшего дурачества», и я свела это в одну таблицу. Теперь мы все утвердили окончательно, и, судя по всему, съемка закончится к первым выходным августа.
В час ночи я просыпаюсь от кислотной атаки в животе, соображаю себе миску воздушного риса с кокосом из холодильника и смотрю «Нетфликс», надеясь, что от яркого света глаза начнут слипаться. Ага, как же. Мозг не хочет отключаться еще битый час, поэтому наутро, в понедельник, я просыпаюсь с гудящей головой, легкой тошнотой и чесоткой по всему телу.
И, конечно, это мой первый рабочий день. С титаническим усилием выползаю из кровати, изучаю свое отражение в зеркале ванной и решаю, что волосы еще не слишком грязные, значит, я потом соберу их в пучок, а сейчас еще немножко посплю. Так что я валюсь в кровать еще на десять минут. Потом на одиннадцать. Потом на двенадцать. Потом я наконец осознаю суровую правду: если я хочу каким-то образом накопить на учебу в частном университете, надо дотащить себя до работы.
Я уже третье лето работаю в магазинчике Old Navy в ближайшем торговом центре. Это скучно, зато там неплохие скидки для персонала, и мне нравится большая часть ребят, с которыми мы работаем.
— Привет, Этан! — машу ему рукой от входа.
Этан Шорт - студент Кентуккийского университета и работает здесь с прошлого августа. Он обычно довольно молчаливый, но мы неплохо сошлись.
Прежде чем оставить рюкзак в подсобке, я в последний раз проверяю телефон: следующие семь часов мне не полагается никакого контакта с внешним миром. Там сообщение от Фома. Вернее, два сообщения от Фома.
Остатки печенья, которым я завтракала, расправляют крылья и отправляются в полет по моей толстой кишке.
Мы обменялись номерами неделю назад, но никто из нас еще не послал ни одного сообщения. Думаю, мы оба сдерживались и пытались доказать друг другу, что мы не из тех идиотов, которым надо обсудить каждый пустяк. Но к выходным это начало меня сильно беспокоить. Может быть, он передумал? А что, если мне только показалось, что наше общение переходит на новый уровень, каким бы он ни был? Возможно, мы сделали непоправимую глупость. Может, мы так и будем слать письма, как будто никто ни у кого не просил номера.
Но нет. Двумя короткими сообщениями Фом гасит мое беспокойство.
Первое: «Проверка, проверка, раз, два, три!»
Второе: «Это Фом, если вдруг ты не записала».
«Если вдруг не записала». Ха. Фому, конечно, ни к чему знать, что я добавила его номер в контакты сразу, как только узнала. И теперь пялюсь на экран в поисках ответа.
Набираю: «ПРИВЕТ! Таш на проводе, видно хорошо, прием».
Я хмурюсь и стираю восклицательный знак. Там и так уже большие буквы, восторга через край. Да и второе предложение мне не нравится. Слишком банальное. Конечно это я, и конечно я вижу его сообщения. Так что, наверно, лучше стереть. Пусть будет просто «ПРИВЕТ». Большими буквами. Без восклицательного знака. Я пытаюсь нажать на поле с текстом, чтобы удалить все лишнее, и нечаянно нажимаю «отправить».
Вот черт.
Хоть бы сегодня пришлось сложить побольше рубашек! Мне нужно как можно больше бездумных занятий.
***
Когда я возвращаюсь домой, Клавдия смотрит «Танцы со звездами» в записи. Она ставит шоу на паузу и вытягивает шею в сторону кухни:
— Привет.
— Что случилось? — спрашиваю я, ставя на пол пакет сахарного гороха с васаби.
Падаю на диван рядом с ней и наклоняю пакет в ее сторону. Сестра качает головой. У нее странное выражение лица, как будто она вот-вот зевнет.
— Почему у тебя такой вид? — спрашиваю я.
— Какой?
Ее раздраженный тон меня бесит, так что я отвечаю:
— Как будто у тебя понос.
Лицо Клавдии из странного становится просто уродливым.
— Я хотела с тобой поговорить.
— Ладно, — я вгрызаюсь в горошину. — Так говори.
— Боже, Таш, можешь хоть секунду не жрать? Этот хруст просто невозможно слушать!
Я прищуриваюсь, демонстративно медленно кладу оставшуюся половинку горошины в рот и хрущу так громко и противно, как только могу. Не то чтобы после этого я гордилась собой, но таковы уж правила сестринского кодекса. Если одна из сестер говорит какую-нибудь гадость, другая должна ответить ей еще пакостнее. И так до тех пор, пока обеим не станет стыдно. Далее полагается мучиться совестью до следующего утра, а потом сделать вид, что ничего не было.
Но я не хочу устраивать полномасштабную ссору, так что сворачиваю пакет с сахарным горохом, откладываю его в сторону и скрещиваю руки на груди.
— Довольна?
— Ты такой ребенок! — отвечает Клавдия.
— Ты об этом хотела поговорить?
— Нет. Ну… Слушай, я никогда не смогу подобрать нужных слов.
— Просто скажи, в чем дело.
И Клавдия выпаливает:
— Мне придется уйти из сериала.
Я просто смотрю на нее. Мое лицо ничего не выражает. Кажется, я его даже не чувствую. На полу с громким потрескиванием начинает разворачиваться пакет гороха.
— Что?! — спрашиваю я наконец.
— Я уже давно собиралась тебе сказать. Задолго до эпопеи с Тейлор Мирс. Я много раз это обдумывала, и… мне не хватит времени присутствовать на съемках. У меня впереди волонтерство в инженерном лагере при Кентуккийском университете, а если я еще и сниматься буду… Я хочу, чтобы у меня оставалось время видеться с подругами. Это мое последнее лето в Лексингтоне. Мне кажется, надо постараться насладиться им на полную катушку.
Я медленно качаю головой.
— Хочешь сказать, что съемки это скучно?
Клавдия медленно выдыхает.
— Я не об этом! Да, сниматься было круто, но некоторые вещи… интересуют меня сильнее.
— А, ну да. Всякие там Элли с Дженной.
— Да, Элли с Дженной. Мы с ними лучшие подруги и вот-вот разъедемся в разные стороны, так что я хочу провести лето с ними без лишнего стресса и недосыпа. Так что, прости, я помню, сколько твой проект для тебя значит, но у меня все равно не слишком большая роль, так что…
— Вот именно! — перебиваю я. — У тебя небольшая роль, значит, и на съемки тебе особо приходить не придется. Всего раз девять. Это почти ничего.
— Это минус три выходных. То есть треть моего лета. Было очень сложно решиться, но я ухожу из проекта. Я должна заниматься тем, что пойдет мне на пользу.
Я не могу смотреть ей в лицо, не могу посмотреть в глаза собственной сестре. Так что я перевожу взгляд на экран телевизора. Там застыла картинка, где блондинка в розовом платье с блестками танцует ча-ча-ча с мужчиной в галстуке-бабочке под цвет ее платья. Я со злостью осознаю, что в моих глазах стоят слезы.
