Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Я сегодня старая, — без улыбки ответила бабушка. Отняла руки, закинула их за шею и потянулась.
— Совсем старая, — уточнила она. — Как в жизни.
— Почему? — спросила Валька. Она уселась на кожаный диван и привычно подобрала под себя ноги.
— С Андреем поссорилась?
Бабушка остро глянула на нее, словно проверяла, с подтекстом задан вопрос или нет. Убедилась, что подтекста нет, и немного успокоилась.
— Милая, я уже не в том возрасте, чтобы позволить какому-то сопляку испортить себе настроение. Просто читаю грустную книжку.
И подняла со стола бумажный томик, показывая его внучке.
— Платова? — спросила Валька, немного сощурив глаза. — Кто это?
— Одна современная писательница, — ответила бабушка, бережно возвращая томик на место. — Очень талантливая девочка. Просто невероятно талантливая.
— Не читала. Если она такая талантливая, чего ж ты расстроилась? — спросила Валька, устраиваясь на диване поудобней. Разговоры с бабушкой она обожала, хотя их точки зрения на литературу, театр и жизнь чаще расходились, чем совпадали.
— Не знаю. Книги вроде бодрые, а в конце почему-то плакать хочется.
— Отсутствует хэппи-энд?
— Отсутствует, — сказала бабушка без тени улыбки. — Как в жизни.
— Почитай Донцову, — предложила Валька неуверенно.
Евдокия Михайловна усмехнулась и ничего не ответила. Валька облокотилась на спинку дивана и спросила:
— И в каком жанре она творит?
— В кассовом, — ответила бабушка. — Хотя мне кажется, что она способна на большее. На гораздо большее.
— Не пойму, что ты ищешь в этой современной макулатуре? — пожав плечами, сказала Валька. — Есть же непреходящие ценности, проверенные временем…
— Ищу женщину, — пояснила бабушка. — Пытаюсь понять, какая она, современная героиня.
— И что получается? — с интересом спросила внучка.
Евдокия Михайловна в свою очередь пожала плечами и опустилась в кресло, красиво скрестив стройные ноги.
— Чушь какая-то получается. Противоестественная помесь Анжелики с Терминатором.
— А у нее? — спросила Валька, указав глазами на книжный томик, положенный на стол.
— И у нее тоже, — признала бабушка. — Но у нее эта особь, для правдоподобия, выведена лабораторным путем.
— То есть? — не поняла Валька.
— Симбиоз достижений пластической хирургии и патронажа спецслужб. Эдакая российская Никита. Наш ответ Люку Бессону.
— А-а-а…
— Знаешь, — не обратив внимания на разочарованный тон внучки, продолжала Евдокия Михайловна, — мне кажется, что основным достоинством женщины на сегодняшний день является умение жестко давать сдачи и противостоять окружающему миру. И чем лучше она это делает, тем успешней, с точки зрения окружающих, складывается ее жизнь. Хук справа, хук слева, и дорога к счастью свободна.
— Время такое, — философски заметила Валька. — Либо ты сожрешь, либо тебя сожрут. Третьего не дано.
— Дело не во времени, — в задумчивости произнесла бабушка. — Вот назови мне хотя бы одну героиню в русской классической литературе, у которой в конце действия счастливо складывается жизнь. Ну?
Валька напряглась, быстро перебирая в уме прочитанных отечественных классиков. Анна Каренина? Зинаида Афанасьевна? Катерина? Лиза Калитина? Сонечка Мармеладова? Настасья Филипповна? Господи, неужели нет ни одной?
— Я так сразу и не вспомню, — ответила девушка в некоторой растерянности.
— И потом тоже не вспомнишь, — сказала бабушка. — Нет в русской литературе такой героини. То есть, возможно, есть какая-то эпизодическая, на вторых ролях… Не самая главная, если ты меня понимаешь. Женское счастье не составляло предмет заботы наших классиков.
— Почему?
— Потому что оно никогда не составляло предмет заботы нашего общества, — спокойно ответила бабушка. — И писатели просто зафиксировали эту грустную реальность. Что ж это за героиня, если она не страдает? Впрочем, Чернышевский сделал попытку пофантазировать на тему освобожденной женщины России с апофеозом в виде швейной мастерской. По-моему, получилось довольно убого. Наверное, поэтому у меня нет ни одной любимой женщины-героини в русской литературе.
— А Татьяна? — поинтересовалась Валька, вспомнив уроки литературы в школе и сочинение на тему «Образ идеальной женщины в романе «Евгений Онегин».
— Это из Пушкина, что ли? — уточнила бабушка и насмешливо фыркнула в ответ на утвердительный кивок внучки. — Господи! Да я терпеть не могу эту ограниченную мещанку!
— Как это? — возмутилась Валька. — Она же такая правильная, положительная… Мужу изменять не стала, отказалась от любимого человека…
— Зачем? — спросила бабушка в упор.
— Зачем отказалась? Разве непонятно?
— Я спрашиваю, зачем она вышла замуж за нелюбимого человека?
— Ну, — неуверенно протянула Валька, — затем, что Онегин не ответил на ее чувство…
— Господи, ты до сих пор разговариваешь так, будто урок отвечаешь, — раздраженно сказала бабушка. — Отвлекись на минутку от того, что тебе вдолбили в голову в школе! Подумай сама: почему она вышла не за кого-нибудь, а именно за генерала? То есть за обеспеченного человека, занимающего видное положение в свете?
— Потому что он первым к ней посватался, — неуверенно ответила Валька.
Бабушка укоризненно покачала головой.
— Позор какой! Ты совершенно не помнишь Пушкина. Между прочим, ее мать в разговоре с соседом жаловалась:
— То есть, — продолжала бабушка, — к ней сватались и другие мужчины. А отказала она им по той простой причине, что они были абсолютно неинтересными партиями. Какой-то гусар, какой-то Буянов, соседский помещик, вероятнее всего… А вот генералу не отказала. Понимаешь? В чем же ее героизм?
— Возможно, он ей понравился…
— Два тебе по литературе! Вспомни, что она сказала, увидев впервые своего будущего мужа: «Кто? Толстый этот генерал?»
— Как видишь, никаких любовных иллюзий. И это несмотря на то, что барышня у себя в деревне зачитывалась любовными романами. Как повела бы себя их героиня, если бы ее отверг любимый мужчина? Либо отравилась, либо зачахла, либо удалилась от света в монастырь. А идеальная Татьяна ничего подобного не сделала, а вступила в высшей степени почтенный и выгодный брак. Потому что понимала: романы — это одно, а жизнь — совсем другое.
— Вот тебе и позитивный конец, — попробовала отшутиться Валька. — Сама же негодовала, что в нашей литературе отсутствует возможность хэппи-энда для женщины…
— Конечно, в том, что барышня заключила удачный брак, нет ничего постыдного, — согласилась бабушка. — Я бы даже сказала, что уважаю такую женскую позицию. Если бы не безобразная сцена в конце романа, где она объясняется с Онегиным.
— Что ж там безобразного? — озадаченно спросила Валька, немного порывшись в скудном школьном багаже. Но, кроме того, что «я другому отдана, я буду век ему верна», в памяти ничего не осталось.
— Ну, как же! Ты вспомни, что она ему инкриминирует, как сказали бы в современном детективе.
И бабушка быстро процитировала:
— И так далее. То есть она упрекает Онегина, потомственного дворянина, небедного человека в элементарной меркантильности! Понимаешь? Даже сейчас есть мужчины, которые на такое обижаются. А представляешь, как оскорбительно это звучало в те времена?
