Рикошет (ЛП) - Лейк Кери (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Майкл? — я поморщилась от нормальности моего голоса, который звучал почти как мольба, будто я внезапно нуждалась в нем для чего-то. Когда он не ответил, я проскользнула внутрь.
При виде его кабинета я почувствовала необходимость вырвать, но я проглотила желчь. Сдерживайся. Это чертово платье было феноменальным, а я не намеревалась портить его из-за своей нервозности.
Как и ожидалось, Майкла нигде не было. Я обошла его стол и стала открывать ящики. Месяцами я была взбудоражена ожиданием найти что-либо на него — фотографию, документ, проклятую отрубленную голову, которая могла бы стать неотразимым доказательством в суде. Хотя, зная Майкла, с помощью его связей он, скорее всего, сфальсифицирует какую-нибудь вопиющую историю, словно обезглавленная жертва сама упала на гильотину, и Майкла освободят.
Его стол напоминал вещь из журнала для душевнобольных ОКР (прим. пер. — обсессивно-компульсивное расстройство). Все аккуратно стояло на своих местах. Ничего не вызывало подозрений.
Я подняла документ, отчего на пол упала флешка, и нырнула под стол, чтобы поднять ее, кладя бумаги назад в ящик. Схватив флешку, я быстро встала из-под стола, резко ухватив ртом воздух — в двери стояла тень.
Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Мой желудок упал в кровавое месиво из моих органов на пол, в тот момент, когда одеяло изо льда покрыло мои вены, сокрушая грудь паникой.
— Что ты здесь делаешь? — его голос был пропитан устрашающим спокойствием, что всегда означало красный флаг.
— Ищу тебя, — слова скатились с языка, пока мой желудок вращался по кругу от тревоги. — Твоя дверь была открыта.
— Моя дверь не бывает открытой.
Было бессмысленно спорить в данный момент, и я не хотела, чтобы Ренату убили. Нет ни единого шанса убедить его в том, что она действительно не была заперта. Мой желудок напрягся, когда я протянула палец по поверхности его стола, надевая на себя такой необходимый, хоть и презираемый, образ, и встала перед ним.
— Правда в том, Майкл, что я не могу перестать думать о прошлой ночи, — я томно приближалась к нему. Я поняла, что не стоит показывать и доли удовольствия, когда дело доходило до секса с ним. — Есть… что-то в том, чтобы трахаться на твоем столе. Сгребать твои идеальные бумаги, пока твоя сперма будет стекать по моей спине. Мне нравится уничтожать то, что тебе важно, таким образом, — мне пришлось поглотить желчь от желания вырвать прямо сейчас. Господи Боже, при мысле о его сперме, стекающей по моей коже, я чувствовала зуд.
Это вызвало мурашки на моей коже. Он не купится на это. Он не купится на это.
— Возможно, мы вернемся к этому разговору позже сегодня вечером, — я почти могла почувствовать, как его взгляд сканирует меня на признак отклонения от правды. — Мы опоздаем на благотворительный бал.
***
Больница Детройта «Риверсайд» показалась на горизонте. Структура цилиндрической формы, выполненная из стекла, построенная под углом, простиралась между кирпичными зданиями и стояла освещенная мягким, оранжевым светом.
— Дорогая, ты выглядишь восхитительно, — опустив руку на мое бедро, Майкл сидел возле меня на заднем сидении лимузина.
Я не утрудила себя тем, чтобы повернуться к нему лицом. Я боролась с дрожью в руках, которая поглощала меня большую часть поездки, потому что меньше, чем полчаса назад, он поймал меня у себя в кабинете. За пять лет я ни разу не входила туда, если он меня не приглашал. Кабинет Майкла был запретной территорией и при обычных обстоятельствах — заперт днем.
В ночь перед этим был первый раз, когда он трахнул меня там, что дало мне правдоподобную причину для прикрытия настоящей причины, ради которой я рисковала своей жизнью, идя туда, куда меня предупреждали не ходить. В спешке и растрепанном виде он забыл запереть дверь до того, как закончить со мной в моей постели.
И имея то, что я считала важной информацией на флешке, я солгала ему в лицо, каждой фиброй своей души, и сказала ему, что не могла думать ни о чем другом, кроме секса с ним на его столе.
Казалось, он купился на это, но мне стоило вспомнить страшную правду: понимание Майкла было редкостью, если вообще было.
— Благодарю, Майкл, — ответила я самым роботоподобным голосом, который смогла из себя выдавить. Мое плечо дернулось от прикосновения его дыхания к моей шее. Отчаянное желание оттолкнуть его барабанной дробью выбивало у меня под кожей.
— Я с нетерпением жду, когда смогу сорвать с тебя это платье позже. Возможно, я позволю тебе кончить на краткий отчет для исполнительных директоров, над которым я работаю.
От этой тошнотворной мысли меня охватила потребность — та самая потребность, которая появлялась при редких случаях, когда он вывозил меня из поместья для сопровождения на некоторых мероприятиях.
Побег.
Если мне удастся, меня станут преследовать.
Если не удастся, меня убьют.
Я знала, потому что не в первый раз отдавалась мыслям о побеге. Я на самом деле один раз сделала это, и меня поймали. Майкл воплотил наказание в жизнь. Я была прикована к постели неделю. Это не было наказанием. Это было предписанием врача после тех ран, от которых я страдала. Глупый шаг. Вот что случается, когда у тебя нет плана игры. Хотя это было не важно. Узкая натянутая ткань платья, сковывающая мои ноги, напоминала мне о том, что далеко мне уйти не удастся. Платья, которые он выбирал для меня, уже сами по себе были оковами.
Майкл знал людей и заплатил бы им смехотворные суммы денег, чтобы они нашли меня, и чтобы он мог убить меня надлежащим образом. Он контролировал департамент полиции через самопровозглашенного, проклятого, коррумпированного шефа полиции. Они могли бы скрыть мою смерть с таким изяществом, что можно было бы подумать, что меня и вовсе не существовало.
И все же, от инстинктов у меня сводило живот, а рука сжималась в кулак. Если он узнает, что флешка пропала, то поймет, что я рылась в его столе. Никто не заходит в кабинет Майкла, кроме Ренаты.
Вернуться назад в поместье означало получить наказание, последствия которого я, наверное, не видела никогда в своей жизни. Благотворительность была моим одним и единственным шансом — тот простой момент, о неиспользовании которого я бы жалела. Кто знал, когда он снова вывезет меня из поместья? Он, наверное, похоронит меня заживо в подвале за то, что я взяла ту флешку. Я не упущу возможности. Я попытаюсь сбежать от Майкла, невзирая на то, насколько это может быть опасно.
Лимузин остановился перед входом, когда к нам приблизился служащий парковки. Я потянула вниз свое платье и заметила бешеную дрожь в коленях и мертвенный холод кончиков пальцев в перчатках.
— Расслабься, это просто вечеринка. Я рядом, — его липкая рука накрыла мою.
Когда-то я сказала ему, что такие мероприятия заставляют меня нервничать, что я ненавидела наряжаться и покидать поместье — признание, которое обеспечило мне его сопровождение на подобных вечерах.
Я выдавила фальшивую улыбку. Подозревал ли он о том, что я предавала его? Использует ли он возможность позже сегодня вечером, чтобы исследовать то, что я сделала? Если он узнает, что флешка пропала, я могла даже сказать, какая судьба ожидала меня, потому что я никогда настолько откровенно не ослушивалась Майкла, кроме нескольких случаев попыток побегов. Несомненно, все закончится кричащей смертью, которая заставит даже «Черный Георгин» выглядеть, как убийство из милосердия (прим. пер. — Элизабет Шорт, жертва оставшегося нераскрытым преступления 1947 года. Тело Элизабет было найдено разрубленным на две части в районе талии и изуродованным. Были удалены внутренние и наружные половые органы, а также соски. Рот женщины был изуродован улыбкой Глазго. Убийца так и не был найден, а дело под названием «Черный Георгин» осталось нераскрытым).
— Со мной все будет в порядке.
Я не могла вернуться с ним домой. Мне нужно было найти выход — способ убежать. Я не жалела о том, что украла флешку — в конце концов, это нужно закончить, — но вернуться с ним в поместье могло означать мой конец. Я видела, как он убивает человека настолько обыденно, будто читает утреннюю газету и после выбрасывает ее. Ни совести. Ни отчаяния. Я могла бы прожить жизнь под острием страха, быть убитой и оскверненной.
