Телохранитель - Каммингс Мери (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Ориентируйся на два-три месяца, может, и меньше.
Если ты согласен, то с Фарнхемом я сумею договориться — пусть эта сторона вопроса тебя не тревожит. В любом случае — позвони мне.
Твой…» — хорошо знакомая Рэю подпись по вычурности не уступала вензелю.
Кроме письма, в конверте была карточка с написанным от руки номером сотового телефона.
Последние пять лет, с тех пор как Рамсфорд был назначен послом США в Италии, общение Рэя с ним ограничивалось поздравительными открытками на праздники да редкими звонками. Точнее, звонил он Ри, но иногда наталкивался на сенатора[1] — тот был неизменно любезен, спрашивал, как дела, и приглашал во время отпуска приехать в Италию.
Последний раз он разговаривал с Ри всего неделю назад — ни о какой грозящей ей опасности она не упоминала, болтала в основном о своих университетских делах. Что же могло случиться?!..
Сверяясь с карточкой, Рэй набрал номер. Рамсфорд ответил после первого же звонка, сказал: «Это ты? Подожди, я сейчас…» и через минуту заговорил уже свободнее.
Разговор был коротким: Рэй сказал, что приедет, скорее всего, послезавтра — Рамсфорд еще раз подтвердил, что об отпуске и о билетах он может не беспокоиться. Рэй попытался спросить, что случилось, но сенатор ответил коротко: «Все при встрече» и повесил трубку.
Он был человеком дела: уже через час Рэя вызвал к себе Фарнхем — исполнительный директор «Т&Т». Был чрезвычайно любезен. И — удивлен, настолько, что даже не пытался скрыть искры любопытства во взгляде.
Да, разумеется, двухмесячный отпуск ему будет предоставлен, никаких проблем! С завтрашнего дня? Ах, с послезавтрашнего — хорошо, пусть будет с послезавтрашнего.
— Я и не предполагал, что вы сын сенатора Рамсфорда, — напоследок вопросительно протянул Фарнхем — не удержался все же.
— Приемный, — вынужден был пояснить Рэй.
О том, что он имеет какое-либо отношение к Рамсфорду, никто из сослуживцев до сих пор не знал. Не потому, что Рэй чего-то стыдился или боялся, а просто не хотелось рассказывать про бросившую его мать. Да и ту, давнюю историю с аллигаторами лишний раз вспоминать не хотелось; если кто-то порой любопытствовал, где он ухитрился так изуродовать руку, Рэй обычно отвечал коротко: «Несчастный случай».
К концу дня очередной курьер привез ему билет — в бизнес-классе, с открытой датой вылета. Рэй тут же позвонил в авиакомпанию и забронировал себе место на самолете, вылетающем завтра вечером, таким образом в Риме он должен был оказаться уже послезавтра утром. Из головы не шел разговор с Рамсфордом — нотки напряжения в его голосе, облегчение, когда он услышал, что Рэй приедет…
Домой Рэй вернулся поздно — надо было привести в порядок дела. Рассказал обо всем Луизе, и… он предполагал, что она будет недовольна, но не ожидал столь бурной реакции. Она была категорически против его отъезда, вплоть до скандала с криками и оскорблениями. Вплоть до угрозы развода.
Не то чтобы она так уж скучала по нему или нуждалась в его постоянном присутствии — нет, дело было совсем в другом.
Гарвуду, начальник службы безопасности «Т&Т», уже исполнилось шестьдесят пять, и он частенько мечтательно поговаривал о домике на берегу озера, о рыбной ловле… Когда именно он уйдет на пенсию, и кто станет его преемником — один из двух заместителей или кто-то со стороны — было пока неизвестно.
Конечно, у Рэя был шанс после ухода Гарвуда подняться по служебной лестнице, но весьма сомнительный, если учесть, что второй заместитель, Стив Балкин, работал в «Т&Т» на четыре года дольше. Тем не менее Луиза вбила себе в голову что для него это единственная возможность сделать карьеру и сейчас он должен, что называется, «рыть носом землю», показывая себя на работе с наилучшей стороны, а вовсе не шляться по Европам.
Она повторяла это снова и снова, то со злостью, то со слезами в голосе, уговаривала позвонить Рамсфорду и отказаться. Вначале Рэй пытался ей что-то объяснить, потом, осознав, что ее это только еще больше заводит, тоскливо терпел и отмалчивался.
Объясняй — не объясняй, она все равно не хотела понимать то, что для него было само собой разумеющимся: что есть вещи куда важнее карьерных соображений и в сложившейся ситуации он просто не может не поехать.
В последнее время они вообще плохо друг друга понимали…
Со своей будущей женой Рэй познакомился, когда учился в Куантико. Луиза работала официанткой в небольшом ресторанчике, где он имел обыкновение ужинать.
Рослая, хорошенькая и приветливая девушка с белокурыми волосами чем-то сразу напомнила ему его мать. По возможности Рэй стал садиться за ее столик, и через неделю она уже улыбалась ему, как старому знакомому, подсказывала, что сегодня лучше взять вместо рагу мясной хлеб — он получился на редкость удачно, и, не спрашивая, приносила вино вместо излюбленного местными завсегдатаями светлого пива.
Но скорее всего их знакомство осталось бы шапочным, если бы не случайное происшествие. Как-то вечером один подвыпивший посетитель, когда Луиза проносила мимо него тяжелый, нагруженный тарелками поднос, хлопнул ее по заду — звонко, от души. Девушка дернулась, попыталась обернуться — поднос вылетел у нее из рук и с грохотом обрушился на пол; осколки тарелок и ошметки еды разлетелись, усыпав ноги сидевших за столиками людей.
Пьяница попытался встать, забормотал: «Да ты чего, я так… не хотел я! Не хотел…» — но девушка, не обращая на него внимания, растерянно смотрела на образовавшуюся на полу мешанину. Потом вдруг всхлипнула, схватилась руками за щеки и быстро-быстро пошла к кухне.
Вскоре оттуда вышла уборщица и принялась наводить порядок; еще через несколько минут официантка — другая, не Луиза — принесла посетителям заказанную еду. На обратном пути подошла к тупо сидевшему за столиком пьянице, негромко сказала что-то — он с трудом поднялся и последовал за ней.
Луиза все не возвращалась.
Рэю стало как-то не по себе. Он встал, неуверенно подошел к двери кухни и услышал отчетливые всхлипывания. Зашел внутрь — сразу за дверью, слева, был вход в небольшую комнатенку, наверное, в ней отдыхали официантки, когда выдавалась свободная минута. Там и сидела Луиза, уронив голову на скрещенные на столе руки; порой по спине ее пробегала судорога и из-под разметавшихся светлых волос доносился глубокий всхлип.
Он стоял и смотрел, не зная, что сказать или сделать, как вдруг девушка глухим плачущим голосом отчетливо произнесла:
— Я больше не могу… не могу!
И внезапно, будто наяву, Рэй услышал похожий голос, повторявший те же самые слова: «Я больше не могу… не могу больше…» Давнее, полузабытое воспоминание: так плакала однажды ночью на кухне мама — один-единственный раз, незадолго до того, как исчезла.
Сразу нахлынули еще воспоминания: как она приходила с работы, падала на стул и сидела, закрыв глаза и вытянув ноги — отекшие, с глубоко врезавшимися в кожу ремешками босоножек. А он, тогда еще совсем маленький, снимал с нее эти босоножки, приносил тазик с теплой водой и подсовывал под распухшие ступни.
Рэй невольно взглянул на ноги Луизы, но она была в кроссовках. И все равно эта девушка стала вдруг так близка и понятна, будто он знал ее всю жизнь. Он подошел, погладил ее по голове:
— Ну что ты, ничего страшного… бывает…
Она вскинула голову и удивленно взглянула на него заплаканными, покрасневшими глазами.
Вбежала официантка, с порога торжествующе выпалила:
— Лу, тот придурок за все заплатил! Гранди сказал, чтобы ты не ревела, а шла домой — все равно с тебя сейчас мало толку. Ой! — осеклась она, лишь теперь осознав, что в комнате есть еще кто-то посторонний.
В тот вечер Рэй пошел провожать Луизу домой. Назавтра тоже, специально для этого пришел ужинать позже обычного. И на следующий день… и на следующий…
Они гуляли по ночному городу, сидели в машине, пили кофе в ночном кафе — и разговаривали. Точнее, как-то само собой получалось, что говорил в основном Рэй, а Луиза слушала. Она тогда очень хорошо умела слушать — так, что хотелось говорить еще и еще; он давно уже никому не рассказывал о себе так много, как этой девушке — милой, чуть наивной, но очень уютной и домашней.
