Красавица и Холостяк (ЛП) - Саймон Нэйма (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Осторожно! Обойти. Покинуть. Не…
Он прикусил её нижнюю губу. Сидней замерла, резко дернулась назад, но мужчина ожидал такую реакцию и придержал её за затылок. Когда она перестала сопротивляться, он ладонью другой руки прошёлся по её горлу вверх. Большим пальцем погладил одну из этих великолепных патрицианских скул.
— И последний пункт повестки дня, Сидней, — тихо сказал он. — Вы требуете верности, и я вы её получите. Но, если бы я собирался соблюдать обет безбрачия, я бы пошёл в священники.
Она скривилась.
— Так вы хотите от меня исполнения супружеских обязанностей?
Он усмехнулся.
— Умница, — ещё одна ласка её кожи. — Это второе официальное уведомление. Я лишаю вас возможности выбора. Чувствуете ли вы себя лучше от мысли, что я вас заставляю? Уступали ли чьим-то желаниям настолько, и, веруя в то, что лишившись права выбирать, вам комфортно и безопасно? Прошу прощения, вы сохраняете возможность альтернативы. Даже выходить или не выходить за меня замуж. Даже приходить в мою постель или нет. Но, крошка, давай не будем притворяться, что ты не хочешь туда попасть. Что ты не представляла себя подо мной... надо мной... как это могло бы быть, — её дыхание билось под его губами, и Лукас кивнул, эта чуть заметная реакция была равнозначна признанию. — Даа, ты делала это, — прорычал мужчина, капитулируя перед нуждой, острыми когтями раздирающей его изнутри, с самого первого момента появления Сидней в офисе. Чёрт, да сразу, как только он услышал её голос по телефону.
Поэтому он брал. Завоевал. Пожирал.
Еле слышный голос разума советовал ему быть мягче, ласковей, терпеливо добиваться её участия в поцелуе, лаская губы девушки лёгкими касаниями. Но, в момент, когда их губы соприкоснулись — игра закончилась. С низким рыком он проглотил её слабый стон, заявляя на неё свои права. Наклоняя голову, Лукас втолкнул свой язык в её полуоткрытые губы, исследуя нежный рот изнутри, толкая, посасывая, приглашая её язык сплестись с его. Неуверенно, язык Сидней встретил его, возвращая чувственную ласку осторожными касаниями, ставшими смелее, горячее, влажнее. Со стоном, Лукас прижался сильнее, требуя большего. Каждое порхание и облизывание его языка отзывалось и дразнило его член. Он опустил руку, чтобы сжать ладонью изгиб её бедра. И снова, образ его пальцев, сжимающих её плоть, в то время как он был сверху, вонзаясь в её киску, которая, он знал инстинктивно, была тесной, как сжатый кулак.
Проклятье, он хотел большего. Он хотел заклеймить её своими губами, прикосновением, своим членом.
Он хотел погрузиться в её жар. И потеряться там.
Что за дьявольщина! Он резко отдёрнул голову, внезапно обрывая поцелуй. Своей резко вздымающейся и опускающейся грудью он ощущал прерывистое дыхание девушки, срывающееся с её полуоткрытых губ. Потеряться в её жаре, потеряться в ней. Опасная мысль прогремела в его мозгу так же чётко, как предупреждение разъярённой змеи. Один поцелуй, один чёртов поцелуй, а он уже чуть ли не стихи слагает, как проклятый рифмоплёт. Сколько же мужчин, включая его отца, позволили сексу и похоти ввести их в заблуждение, будто это любовь. Он фыркнул себе под нос. Любовь. Слава тебе, Господи, эта хвалёная концепция, заставлявшая людей терять их треклятые мозги, не была частью этой сделки.
Отмщение. Возмездие. Справедливость. И да, секс. Очень горячий секс, если этот поцелуй был неким показателем, но не чувство. Не любовь.
Делая шаг назад, он сделал вдох... и пожелал, что лучше бы этого не делал. Чувственная, тёплая жимолость насмехалась над ним. Чёрт, это было её мыло? Шампунь? Лосьон? Часть его хотела удалить этот запах из его ощущений. А другая часть голодно жаждала раздеть её догола, обнажить всю эту сливочно-медовую кожу, и скользить своим телом по её, пропитываясь её необычным парфюмом.
Он отступил ещё на шаг.
Густая бахрома её ресниц затрепетала, затем взметнулась вверх, открывая глаза, затуманенные страстью. И он почти вернул пространство. Проклятье. Крутанувшись на каблуках, он обогнул стол, так, чтобы их разделяла мебель. И он всё ещё не доверял самому себе. Ни тогда, когда она прижала кончики своих пальцев к губам, влажным от их поцелуя. Ни тогда, когда её взгляд переместился на него, страх, шепчущий сквозь желание.
Ни когда его молния брюк словно рисовала зигзаги на его члене.
— Я полагаю, мы договорились, — произнёс Лукас, его голос, хриплый от похоти, звучал грубее, чем он того ожидал.
Она моргнула. Опустила руку вдоль бедра. Чувственное удовольствие стёрлось с её лица, как будто оно никогда не смягчало её прелестные черты. Осанка застыла, плечи расправились. Лукас буквально ощутил, как стена приличий мгновенно выросла между ними. Слишком поздно. За те несколько секунд он смог увидеть чувственное создание, скрытое за фасадом благопристойности. Это... соглашение могло быть во имя отмщения, но их брак не был бы только названием. Он уже вкусил её страсти. И он жаждал большего.
Сидней смотрела прямо на него.
— Вы дерётесь грязно, Лукас Оливер, — прошептала она.
— А иначе драться нельзя, Сидней, — так же тихим голосом иронично ответил он. — Одна неделя.
Она заморгала.
— Что? Одна неделя для чего?
— До нашей свадьбы.
Ее голова дернулась, будто слова ударили ее.
— Ты шутишь? Этого времени недостаточно.
— Мы не будем устраивать шикарный прием, чтобы засветиться на первых полосах газет. Нам не нужно больше времени.
— Мне. Нужно, — прошипела она сквозь зубы. — Две недели. По крайней мере.
Он изучал ее, отметив вспышку в ее глазах, намекающую, что ее самообладание быстро подходит к концу. Боже, на это стоило бы посмотреть. Сидней, дающая волю чувствам, раскованная. Учитывая, что этот намек, на что бы это ни было, все еще покалывал ей язык.
— Ладно, — уступил он, не задумываясь, почему решил не доводить внезапную идею до конца. — Две недели.
В комнате повисла звенящая, напряженная тишина, тяжелая от невидимой, но осязаемой силы.
— Как долго? — спросила она. — Как долго это будет продолжаться, прежде чем я освобожусь?
Эти слова не должны были так его ужалить. Но, черт побери, ужалили. Проклятье, брак — это ловушка, созданная, чтобы сломить дух и обманом заставить людей потерять их индивидуальность, голос и гордость, и все это под видом капитуляции, доверия и, самого обманчивого из них, любви. Но это была ловушка, в которую он заходил добровольно. С ней.
— Год, — произнес он сквозь зубы. Вот и все, что ему было нужно для исполнения планов, которые он уже привел в движение. А к тому времени он уже, скорее всего, отгрызет себе ногу, чтобы избавиться от оков семейной жизни. — При разводе ты получишь приличную компенсацию за причиненные неудобства.
— За причиненные неудобства? Так ты называешь затруднения, связанные с причинением боли моей семье, унижением Тайлера и его семьи и разрушением моей репутации? — она фыркнула. — Забери себе свои деньги. Но мне нужен контракт, — лед и подозрение растаяли и исчезли из ее голоса. — Мне нужен письменный, официальный, юридически обязательный договор, что ты не отправишь моего отца в тюрьму и оставишь его в покое.
Оставить Джейсона в покое? Она что, действительно поверила, что их помолвка положит конец всему? Да, это причинит Джейсону неудобства и смущение, заставив извиваться, чтобы извиниться перед Рейнхолдами. Но, убрав Тайлера и финансы его семьи из уравнения, Джейсон угодит в яму, вырытую его жадностью. А пока Лукас собирался расплатиться с долгами корпорации «Блэйк», надо будет платить по средствам. За последние два года Джейсон продавал все больше и больше акций, чтобы прикрыть свои махинации. А Лукас, потихоньку скупал все акции, когда они появлялись в продаже, через разные компании, принадлежащие конгломерату «Бэй Бридж Индастриз». К тому моменту, когда он раскроет свою истинную личность Джейсону Блэйку, он станет держателем контрольного пакета акций. А Блэйк будет не более чем номинальным главой компании, ради которой он когда-то разрушил жизнь своего лучшего друга. Лукас пока не довел свой замысел до конца. Но доведет — совсем скоро.
