Тот случай между Илаем и Гвен (лп) - МакЭвой Дж. ДЖ. (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Илай
После длительной тишины в наушниках зазвучала музыка. В первые несколько мгновений мне показалось, что я оглох и не могу слышать себя. Постепенно мягкая мелодия полилась мне в уши.
Гвен взяла меня за руку, и мои глаза немедленно сфокусировались на наших соединенных вместе руках. Закатив глаза, она отпустила мою руку, показав в сторону следующей картины.
Когда я подошел туда, то заметил, что музыка изменилась и стала громче. Я посмотрел на Гвен. Она кивнула, будто бы прочитав мои мысли.
Музыка менялась в зависимости от того, на какую картину я смотрел. А это забавно! Мысли в голове заструились против моей воли. Краем глаза я заметил ее насмешку и постарался сохранять невозмутимое выражение лица, медленно переходя к следующему полотну. Здесь я остановился и отошел немного назад, чтобы проверить, будет ли музыка меняться снова. К моему удивлению, да, музыка тут же поменялась. Гвен, вставшая позади, шлепнула меня по руке, тем самым привлекая внимание к картинам. Я снова сосредоточился.
Музыку к следующей картине я бы назвал трагической. Полотно передо мной выглядело массивным, размером почти во всю стену. На нем были изображены красные, золотые и оранжевые завитки, вокруг которых танцевали безлицые силуэты. Заметив, что свет поменялся, я снова посмотрел на свод потолка, где крупным планом проецировалась фотография пожарного, который тушил горящий автобус. Пот градом катился по его лицу, руки крепко удерживали шланг… Прошла целая вечность, прежде чем я снова перевел взгляд на картину. И тогда я понял, что эти завитки — не что иное, как языки пламени, а безлицые фигуры вовсе не танцевали, они оказались загнанными в ловушку. Я почувствовал тяжесть в груди и отошел от картины.
С моим дальнейшим продвижением музыка изменилась, теперь я слышал что-то похожее на выстрелы или взрывы фейерверков. На этот раз картина стала более ясной — стычка между полицией и обычными гражданами. Всё вокруг было разрушено, казалось, вот-вот начнется ужасная бойня. Посмотрев на потолок, я увидел фотографию, где посереди невероятного беспорядка и хаоса, царившего повсюду, на улице целовались два подростка, спрятавшись за машиной. Занимайся любовью, а не войной. Я улыбался, проходя к следующей картине.
В наушниках зазвучал смех. На полотне был изображен старый продавец мороженого, грозящий зрителю поднятой палкой. Его мини-мобиль перевернулся, и все мороженое оказалось на земле. Я перевел взгляд на потолок. Там, на снимке, сияя улыбками во все лицо, от старика удирали три сорванца не старше семи лет с руками, нагруженными сворованным мороженым.
Отступив на шаг, я постарался увидеть сразу все три работы и услышать музыку, в которой смешались трагедия, выстрелы и смех.
— Герои, Бунтари и Воры, — громко произнес я, теперь постигая значение выставки. Вся экспозиция была разбита на группы из трех работ. Поняв, как это работает, я продолжил осмотр, чувствуя, что пространство засасывает меня, и мое любопытство только нарастает…
Не помню, сколько времени я провел возле этих картин, но каждая из них наводила меня на размышления, даже если я этого изначально не хотел. Гвен обладала способностью ухватить камерой человеческие эмоции на самом их пике. Вот ты страдаешь, но буквально через мгновение уже смеешься. Каждая эмоция всего лишь в шаге друг от друга.
Спустя два часа осмотр выставки был завершен. Я чувствовал себя эмоционально выжатым и потрясенным… Таких эмоций я не испытывал с момента собственной свадьбы.
— Ну что? — снимая с меня наушники, спросила она. — Я все еще остаюсь Аферисткой?
Она была чем-то…. Я не мог подобрать нужные слова, чтобы выразить свои чувства.
— Это было… лучше, чем я ожидал. Ты, конечно, не Джексон Поллок3, но твои работы выглядят очень достойно.
По правде говоря, мне было знакомо имя только этого художника. Как-то раз в одном старом учебнике мне попалось изображение его картины. Но сейчас я не был уверен, как лучше ей ответить, чтобы она не начала зазнаваться. С ней и так-то было весьма непросто.
Гвен усмехнулась и демонстративно погладила себя.
— Два комплимента за один день от доктора Дэвенпорта. Я сейчас просто умру от счастья!
— Когда это я успел сделать тебе комплимент сегодня? — Я попытался вспомнить.
Она покружилась, держа свои каблуки в руках.
— Ты сказал, что я прекрасно выгляжу.
— Конечно, я же не выспался, — проворчал я. Мне совсем не нравилась то, как она сейчас улыбалась.
— Да, разумеется…. В любом случае благодарю за просмотр.
— Ему понравилась выставка? — Мистер Д’Амур подошел к нам, постукивая тростью.
— Бесспорно, но гордость мешает ему признаться в том, что мне удалось поразить его.
О, Боже!
— Может тебе стоит вести себя чуточку поскромнее? — спросил я.
— Обещаю поработать над этим вопросом.
— Если вы не будете против, я бы хотел украсть ее у вас ненадолго? — вмешался Мистер Д’Амур.
Я кивнул.
— Конечно, тем более мне сейчас нужна небольшая передышка. Увидимся позже. — Я махнул ей рукой и вышел из галереи.
И только когда летний ветерок освежил мое лицо, я осознал, что только что натворил. Увидимся? Помахал ей? Когда это мы успели продвинуться так далеко? И я едва верил тому, что два часа к ряду провел в ее компании. Очевидно, теперь мы стали друзьями.
Гвиневра
Когда Илай ушел, мистер Д’Амур взял меня за руку, и мы прошли в ту часть галереи, которая еще не была организована до конца.
— Это еще не все твои лучшие работы, леди Гвиневра.
Он остановился перед пустой стеной, наблюдая за командой рабочих, бережно, словно ребенка, устанавливающих мою картину. Он с благодарностью посмотрел на них.
— Вы всегда это говорите, мистер Д’Амур, — улыбнулась я.
— Естественно. Если я перестану так говорить, это будет означать, что ты стала писать хуже. Одна из целей художника — создавать каждую последующую работу лучше предыдущей.
— Не уверена, что у меня это получается.
Иногда я впадаю в отчаяние.
— С тобой все в порядке?
— Что? — я удивленно посмотрела на него. — Ох, извините. Что вы спросили?
Он нахмурился, оглаживая свою бороду.
— Я спросил, все ли у тебя в порядке? Я слышал о твоей расторгнутой помолвке, Гвиневра, и с тех пор, дорогая, тебя у нас не было видно. Поэтому я и спрашиваю, как ты?
Интересно, сколько людей уже знают об этом?
Я попыталась улыбнуться, но по какой-то причине не захотела обманывать старика, как и не смогла посмотреть ему прямо в глаза. Я просто возобновила нашу неспешную прогулку по галерее.
— Простите, что исчезла и не наблюдала за проведением организационных работ. Я… я просто забыла… Единственная причина, по которой я все еще нахожусь в городе, — это мое творчество. Когда я впервые пришла сюда, меня волновало и интересовало все. Теперь я открываю другую безумно красивую галерею, а сама чувствую, что — всё! Приехала! Мне больше не мечтается так, как раньше. Я хочу все забыть и никогда больше не вспоминать и… не могу. Как думаете, когда я смогу освободиться от груза прошлого?
— Твое сердце разбито, Гвиневра. Нет такого лекарства, которое бы ускорило процесс заживления. Сначала ты должна это принять, а только потом начнешь выздоравливать. Ты и твое творчество, вы поможете друг другу. Если ты сомневаешься в моих словах, так об этом написаны миллионы песен.
Я рассмеялась. Он прав хотя бы потому, что сейчас, по истечении нескольких недель, ко мне вновь вернулась способность смеяться. Я позабыла о том, что, даже если твое сердце разбито вдребезги, мир вокруг не останавливается и не перестает существовать. Да, давно я не чувствовала себя так легко и хорошо. Да, мне все еще было горько и тяжело, но уже не смертельно. И это заставляло меня гордиться собой.
