Спасение в любви - Оршанская В. П. (читать книги регистрация .txt) 📗

«Такая простая сценка», – подумала она. Сколько раз она говорила, что ей нравятся простые вещи, когда Уэс из кожи вон лез, работал на износ ради карьеры и поддержания богатого образа жизни. Нет, она не хотела влачить нищенское существование и умереть на работе, но ее бы намного больше устроил маленький дом и счастливый муж. Незадолго до рождения Криса Уэс купил большой дом в элитном и очень безопасном районе Лос-Анджелеса – он был больше, чем нужно, и его содержание убивало Уэса. И убивало ее.

И в итоге она оказалась здесь. Из-за ребенка. Она должна была добраться до известного ей адреса в Спокане – первый шаг к побегу и жизни на нелегальном положении. Переночевав одну ночь в комнате над баром, она больше не стала баррикадировать дверь и решила, что даст себе сутки отдыха, а потом тихо исчезнет под покровом ночи. Если бы не дождь и размытые дороги, ехать ночью было бы даже проще – пока Крис спит.

В дверь тихо постучали. Первым порывом ее было спросить, кто там, но на самом деле к ней мог стучать только один человек. Пейдж открыла дверь и увидела обеспокоенного Джона. Несмотря на свой рост и габариты, он походил на подростка. Даже краснел, когда смущался.

– Я закрываю бар и подумал, что неплохо бы пропустить стаканчик на сон грядущий. Как ваши дела? Не хотите спуститься вниз?

– Ради того, чтобы выпить?

Он пожал плечами:

– Ради чего хотите. – Он посмотрел мимо нее в глубь комнаты. – Крис уже заснул?

– Выключился, как свет, несмотря на передозировку печенья.

– Да, кажется, я его перекормил. Извините.

– Не волнуйтесь, ему нравится делать печенье. А если он его делает, то должен и есть. Это просто игра, которая иногда важнее самого лакомства.

– Я сделаю, как вы скажете, – ответил Джон. – Я могу его ограничить. Хотя печенье ему действительно нравится. Он им даже рот обжигает, никак не может дождаться.

– Я знаю, – сказала Пейдж и улыбнулась. – У вас есть что-нибудь вроде… чая?

– Конечно. Помимо любителей спорта я в основном обслуживаю пожилых леди. – Он вдруг испуганно посмотрел на нее. – Я не имел в виду…

– Я бы хотела чашечку чаю. Хорошего свежего чая.

– Отлично, – кивнул Джон, явно испытав облегчение. Он повернулся и пошел вниз по лестнице впереди нее.

В кухне никого не было. Он поставил подогреть чайник, а Пейдж пошла в бар и села за столик у огня, где в первую ночь видела стаканчик Джона. Тот принес ей чашку с чаем и спросил:

– Вы хорошо провели время? Я имею в виду, с Мел.

– Да. Кристофер доставлял вам беспокойство?

Джон засмеялся и покачал головой:

– Нет, удовольствие. Все-то ему надо знать. И в подробностях. «Зачем сюда класть ложку этого? А зачем здесь, на подносе, «Криско»? [12] А дрожжи так вообще произвели неизгладимое впечатление. По-моему, в нем сидит маленький исследователь.

Пейдж подумалось, что Крис не смог бы задать эти вопросы своему отцу. У того никогда не было терпения отвечать на них.

– Джон, у вас есть семья?

– Сейчас уже нет. Я был единственным ребенком. А мои родители были в возрасте – они уже и не думали, что у них будут дети. А потом появился я и удивил их. Черт, вот уж точно удивил! Мой отец умер, когда мне было шесть, – несчастный случай на стройке. А мама – когда мне исполнилось семнадцать, перед самым выпускным классом.

– Мне очень жаль.

– Спасибо, но все в порядке. У меня была хорошая жизнь.

– А что с вами стало, когда вы потеряли мать? Переехали жить к тете или каким-то другим родственникам?

– Никаких теть, – ответил он и покачал головой. – Меня взял к себе футбольный тренер. Что было неплохо – у него была хорошая жена и куча своих маленьких детишек. И жить у него было нормально. Он вел себя так, словно приобрел меня на футбольном матче, – сказал он со смехом. – Ладно, если без шуток, то он сделал правильную вещь. Хороший мужик. Я с ним сейчас переписываюсь по электронной почте.

– От чего умерла ваша мама?

– Сердечный приступ.

Они помолчали, отдавая дань уважения. Потом Джон тихо рассмеялся, глядя себе в колени.

– Вы не поверите, она умерла на исповеди. И сначала это меня подкосило. Я думал, что, может, она хранила какую-то страшную тайну и это разорвало ее сердце, но потом мне помог наш священник, у которого я был алтарным служкой. В конце концов он поговорил со мной по душам, хоть это и было для него нелегко. Видите ли, моя мама была приходским секретарем и настоящей… – как бы это сказать? – церковной леди, очень набожной прихожанкой. Отец Дэмиан сказал мне, что исповеди моей мамы были настолько скучными, что он частенько на них засыпал. В тот раз он решил, что они оба заснули, но потом понял, что она мертва. – Он поднял брови. – Моя мама была хорошей женщиной, серьезной. Она жила ради своей работы, любила духовенство и церковь. Она могла бы стать прекрасной монахиней. Но знаете что? Она была счастлива. И я очень сомневаюсь, что ей хоть раз приходила в голову мысль, что ее жизнь скучна и со всех сторон ограничена.

– Должно быть, вы очень по ней скучаете, – произнесла Пейдж, потягивая чай у горящего камина. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз так с кем-нибудь разговаривала. Неторопливо, расслабленно, в тепле пышущего очага.

– Скучаю. Может, это покажется глупым, тем более что я давно не ребенок, но иногда я притворяюсь, что она вернулась в маленький домик, где мы жили, и я собираю вещи, чтобы поехать к ней.

– Мне не кажется это глупым…

– А у вас есть кто-то, по кому вы действительно скучаете? – спросил он.

От неожиданного вопроса она замерла, чашка с чаем застыла в воздухе. Да, она скучала. Но не по отцу, который был вспыльчив и непредсказуем. И не по матери, которая, сама того не понимая, воспитывала ее под мужа-садиста. И не по брату Баду, этому злобному ублюдку, который не помог ей в самый тяжелый момент ее жизни.

– У меня были две близкие подруги. Мои соседки по дому. Я потеряла с ними связь и иногда очень скучаю.

– Вы знаете, где они теперь? – спросил Джон.

Пейдж покачала головой.

– Обе вышли замуж и переехали, – ответила она. – Я писала им пару раз. Но мои письма возвращались.

Они не хотели с ней контактировать, они знали, что все плохо. Они ненавидели Уэса, а Уэс ненавидел их. Они как-то пытались предлагать ей помощь, но Уэс их выгнал, а Пейдж отказалась принять помощь из чистого стыда. Что им еще оставалось делать?

– Как вы сблизились с Джеком? – спросила она у Джона.

– Мы морпехи, – сказал он, пожимая плечами.

– Вы вместе пошли в армию?

– Нет. – Он засмеялся. – Джек старше меня на восемь лет. Но если я всегда выглядел старше своего возраста, даже когда мне было двенадцать, то Джек, держу пари, всегда выглядел моложе. Он был моим старшиной во время операции «Буря в пустыне». [13]

На долю секунды он снова туда вернулся. Он меняет проколотую шину, но взрывается обод и отбрасывает его на шесть футов, и он не может подняться. Он помнит все, как будто это было вчера: он такой огромный, накачанный, сильный – и не может двинуться с места. Видимо, какое-то время он был без сознания, потому что вдруг увидел мать. Она наклонилась над ним и тихо сказала, глядя ему в глаза: «Вставай, Джон. Вставай. Вставай». На ней было шерстяное платье с высоким воротником, седые волосы стянуты в пучок.

Но он не может двинуться и плачет. И зовет ее: «Мама!»

– Сильно болит, приятель? – спрашивает Джек, наклоняясь над ним.

А Причер отвечает:

– Моя мама. Пусть она придет. Я скучаю по ней.

– Мы сейчас вернем тебя к ней. Дыши глубже, друг.

– Она умерла, – говорит Причер. – Она умерла.

Джек знает от кого-то из команды, что мать Причера умерла пару лет назад.

– Простите, старшина, не сдержался. Никогда себе такого не позволял. Не ронял слезы. Мы же мужчины, мы не плачем. Я клянусь, раньше со мной такого не бывало.