Колесо судьбы - Стил Даниэла (лучшие книги онлайн .txt) 📗

– Слава Богу, что они не добрались до спальни Артура. – Она завела мотор. Тана сделала слабый жест, пытаясь что-то возразить, – говорить она не могла. – Ты не ранена? – Это было единственное, что имело значение для Джин: ведь они могли погибнуть, их спасло чудо. Когда в три часа ночи ее поднял телефон, она сразу подумала об этом. За несколько часов до звонка интуиция ей подсказала: что-то должно произойти. Трубку она сняла почти мгновенно. Предчувствие ее не обмануло. – Как ты себя чувствуешь?

Тана в упор посмотрела на мать и лишь покачала головой: у нее не было сил ни на что другое.

– Я хочу домой.

Из глаз ее снова полились слезы, и Джин опять подумала, что ее дочь пьяна. Судя по всему, ночь была ужасная и Тана была участницей кошмарных происшествий. Наконец Джин заметила, что на дочери другое платье, не то, в котором она уехала из дома.

– Ты что, купалась там?

Тана приняла сидячее положение, чувствуя, как кружится у нее голова, и отрицательно мотнула головой. Посмотрев на нее в зеркало, укрепленное на щитке, Джин увидела какое-то странное выражение в глазах дочери.

– Что с твоим платьем?

Равнодушным, будто чужим, голосом Тана проговорила:

– Его сорвал Билли.

– Что ты сказала? – Джин искренне удивилась, потом спросила с недоверчивой улыбкой: – Он, наверное, бросил тебя в воду?

Дальше этого ее воображение не простиралось – ведь речь шла о ее обожаемом любимце! Если Билли даже и выпил немного, он, по ее мнению, был абсолютно безобидным. Им здорово повезло, что их машина не столкнулась с грузовиком. Это – хороший урок для обоих.

– Надеюсь, ты запомнишь сегодняшний урок, Тэн.

Услышав это ласковое имя, которое употреблял Билли, дочь снова начала всхлипывать. Наконец Джин съехала на обочину и спросила напрямик:

– Что это с тобой? Ты напилась? Или приняла наркотики?

В ее голосе и в глазах было осуждение, какого она не выразила в адрес Билли. «Как несправедливо устроена жизнь! – подумала про себя Тана. – Но ведь мать еще не знает, что натворил этот замечательный мальчик, Билли Дарнинг». Она посмотрела матери прямо в глаза.

– Билли изнасиловал меня в спальне своего отца.

– Тана! – Джин Робертс пришла в ужас. – Что ты такое говоришь? Билли никогда такого не допустит. – Она гневалась на своего единственного ребенка, а не на сына любовника, не в состоянии поверить, что он способен на такой поступок. Это ясно читалось на ее лице. – Это ужасно, то, что ты сказала.

«Это ужасно, то, что он сделал», – стояло в голове у Таны. Мать смотрела на нее с нескрываемым возмущением.

Две круглые слезы скатились по щекам девушки.

– Он это сделал. – Ее лицо исказилось при воспоминании о кошмарной сцене. – Клянусь тебе… – У нее снова начинался нервический припадок.

Джин отвернулась и завела мотор. Больше она не смотрела на дочь, сидящую на заднем сиденье.

– Я не хочу и слышать о таких вещах – в связи с чьим бы то ни было именем! – Билли был безобидный мальчик, которого Джин знала с десяти лет. Она даже не дала себе труда задуматься над тем, что побудило Тану сказать такие слова: ее, видимо, больше волновал сам Билли, или Энн, или Артур… – Я запрещаю тебе повторять это, когда бы то ни было! Ясно?

Ответом ей было молчание. Тана сидела позади нее с ничего не выражающим лицом. Она никогда больше не скажет этого. Ни о Билли и ни о ком другом. Что-то внутри нее будто умерло – навсегда.

4

Лето пролетело незаметно. Тана провела две недели в Нью-Йорке, медленно оправляясь от пережитого кошмара. Джин каждый день ходила на работу. Дочь внушала ей опасения, вызванные не вполне понятными причинами: Тана ни на что не жаловалась, но могла часами сидеть, глядя прямо перед собой и прислушиваясь неизвестно к чему; она не виделась с друзьями, не отвечала на телефонные звонки. В конце недели Джин даже решилась на то, чтобы поделиться своими сомнениями с Артуром. К этому времени в его доме был наведен порядок, а Билли со своими друзьями отправился в гости к однокурсникам, живущим в Малибу. Помещение над бассейном они разорили довольно-таки основательно, но самый большой ущерб был нанесен спальне Артура: посередине большого и дорогого ковра зияла дыра, будто вырезанная ножом. По этому поводу отец имел с сыном крупный разговор.

– Боже правый! Что вы за дикари? Мне следовало отдать тебя не в «Принстон», а в «Уэст-Пойнт» [1], чтобы там вложили тебе ума. В мое время я не знал никого, кто мог бы вести себя подобным образом. Ты видел ковер в моей спальне? Они испортили его напрочь.

Билли охотно соглашался с ним и сердился на своих друзей.

– Извини, отец. Немного недоглядел.

– Это называется «немного»! А машина? Ведь вы с дочерью Робертс уцелели лишь чудом!

Однако все сошло Билли с рук. Синяк под глазом еще оставался, но швы над бровью скоро сняли. И он по-прежнему гулял вечерами вне дома, задерживаясь допоздна, пока они не отбыли в Малибу.

– Ох уж мне эти детки! – проворчал Артур, выслушав сетования Джин, которая уже не в первый раз упоминала о странностях в поведении дочери. Она начинала опасаться, что травма головы была более серьезной, чем посчитали врачи. – Как она сейчас?

– Ты знаешь, в ту ночь она была в бреду… не иначе.

Джин помнила ту странную историю, которую дочь пыталась ей рассказать в связи с Билли. Тана явно была не в себе. Артур принял тревоги Джин близко к сердцу.

– Надо добиться повторного освидетельствования, – сказал он.

Однако, когда Джин заикнулась об этом, дочь наотрез отказалась. Мать была не уверена, что Тана чувствует себя настолько здоровой, чтобы отправиться на летние работы. Однако накануне отъезда в Новую Англию Тана спокойно собрала вещи, а утром, как всегда, вышла к завтраку. Лицо ее было усталым и бледным, но когда мать поставила перед ней стакан апельсинового сока, Тана улыбнулась – впервые за последние две недели. Джин едва не расплакалась от радости. Со дня аварии дом выглядел точно могильный склеп: ни голосов, ни музыки, ни смеха, ни телефонных звонков. Мертвая тишина, и потухшие глаза Таны.

– Я так соскучилась по тебе, Тэн.

При звуках этого имени глаза дочери наполнились слезами. Она кивнула, не будучи в состоянии говорить: у нее не осталось слов – ни для кого. Ей казалось, что жизнь кончена. Никогда не позволит она прикоснуться к себе ни одному мужчине – это она знала наверняка. Никто никогда не сделает с ней того, что сделал Билли Дарнинг. И самое страшное заключалось в том, что мать не стала ее слушать и не допустила даже такой мысли. По ее мнению, это было невероятно, а значит, этого не было вовсе.

– Ты в самом деле считаешь себя достаточно здоровой, чтобы поехать в лагерь?

Тана уже думала об этом: выбор имел для нее важное значение. Можно было провести остаток жизни, прячась от людей, чувствуя себя калекой, жертвой насилия, которую смяли, раздавили и выбросили на свалку. Но можно было снова выползти на божий свет и вернуться к жизни. Тана выбрала последнее.

– Я буду в полном порядке, мам.

– Ты уверена? – Дочь показалась ей спокойной, собранной, заметно повзрослевшей, как если бы травма головы положила конец ее юности. А может, в этом был повинен испуг. Во всяком случае, Джин еще не приходилось наблюдать столь разительную перемену за такое короткое время. Артур твердил о том, что Билли ведет себя, как послушный сын, хотя Джин знала, что ко времени отъезда он уже принялся за старое. Это был явно другой случай. – Тана, солнышко, если ты почувствуешь себя не совсем хорошо, сразу же возвращайся домой. До начала занятий в колледже тебе надо окрепнуть.

– Я буду в порядке, – повторила дочь, надевая на плечо ремень дорожной сумки.

Как и в предыдущие два года, она села в автобус, идущий на Вермонт. Работать летом в лагере ей нравилось, однако на этот раз все было иначе. Окружающие отметили, что Тана Робертс стала другой – молчаливой, замкнутой, неулыбчивой. Она общалась только с персоналом лагеря и с детьми. Все, кто знал ее раньше, с грустью отметили эту перемену. «Видимо, что-то случилось у нее дома, – гадали они, – а может, сама нездорова… Какая жалость, ее будто подменили». Никто не знал истинную причину. В конце лета Тана села в автобус и вернулась домой. В этот сезон она не завела новых друзей, если не считать ребятишек; но даже и у них она не пользовалась такой популярностью, как раньше. «Тана Робертс стала какая-то не такая», – единодушно решили дети. И они были правы.