Шелковая паутина - Браун Сандра (электронная книга .txt) 📗
Вестибюль украшали белые греческие колонны, персидский ковер во весь пол и резной деревянный потолок. Посередине стоял белый мраморный камин, у которого можно было греться со всех четырех сторон. Разумеется, в такой жаркий летний вечер огонь не горел, и аккуратно сложенные поленья лежали рядом с камином. Посетители, сидевшие в холле, наслаждались прохладным кондиционированным воздухом.
Обеденный зал, казалось, сошел со страниц исторического романа. Стены были оклеены красным с золотом обоями. Дубовые полы были натерты до ослепительного блеска. Столы, покрытые красными скатертями, были сервированы серебром, фарфором и хрусталем. В углу зала стоял концертный рояль, на котором тихонько наигрывал человек в смокинге.
Эдна заранее заказала им столик. Метрдотель проводил Эрика и Кэтлин и со старомодной учтивостью придержал стул за Кэтлин, когда она усаживалась. Он подал им карту вин и деликатно удалился.
— Что за напиток такой — «шприцер»? — спросил Эрик.
— Белое вино, сода, лед и лимон.
— А как же здоровые крепкие напитки типа виски с содовой? — Эрик поставил локти на стол и, подперев голову кулаками, хитро посмотрел на Кэтлин.
— Я не люблю крепкие напитки, предпочитаю что-нибудь вроде пунша или коктейль.
— А что вы пьете, если вам нужна хорошая встряска?
— Витамины.
Он расхохотался и отсалютовал ей бокалом с хайболом, который ему принесли. Они отпили по глотку, и он сказал:
— Дайте-ка я попробую ваш «шприцер». В жизни все надо испытать.
Он взял у нее из рук заледеневший стакан и специально повернул его той стороной, где остались отпечатки ее губной помады. Потом взглянул на Кэти поверх стакана и отхлебнул. Возвращая стакан, Эрик тихо проговорил:
— Очень вкусно.
У Кэтлин словно все оборвалось внутри, но она не смогла оторвать взгляд от его пронзительных глаз. Он вовсе не имел в виду напиток. Таким образом он говорил ей, что помнит вкус ее губ и вкус этот ему очень нравится.
Кэти готова была расцеловать появившегося у их столика официанта.
— Итак, что я буду сегодня есть? — Она попыталась изобразить живейший интерес, заглядывая в меню. На самом деле она была уверена, что ей кусок в горло не полезет. Сердце так колотилось в груди, что Кэти с трудом справлялась с дыханием.
— Я уже выбрал — объявил Эрик, решительно захлопывая меню.
— Что? — поинтересовалась она.
— Жареного цыпленка. Только на Юге умеют по-настоящему готовить жареных цыплят.
— О, тогда вам нужно поехать в Алабаму. Думаю, там живут главные в мире специалисты по жарке цыплят.
Он смотрел на ее губы, пока она говорила, потом взглянул ей прямо в глаза.
— Я приеду.
Это было обещание, и вновь в груди у Кэти екнуло.
— На чем остановились вы? — спросил он, когда официант, державший наготове блокнот и карандаш, приготовился записывать их заказ.
— Форель. Отварную, пожалуйста. И к ней несколько ломтиков лимона, — сказала Кэти официанту.
Тот отошел, и Эрик снова наклонился к ней.
— Хотите еще «шприцер»?
— Нет, спасибо. Но вы можете заказать себе еще выпить, если хотите.
— Нет, на сегодня достаточно. — Он взял ее за руку, обхватил своими длинными пальцами ее запястье и впился страстным поцелуем в то место, где пульсировала синяя жилка. — «Ми-цуко». Вы всегда так хорошо пахнете? — Он прошептал это, почти не отрывая губ от ее руки, а его большой палец слегка массировал ее ладонь. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, поэтому она промолчала. — Расскажите мне о себе, Кэтлин.
— Что вы хотите узнать?
— Все. Тяжело вам пришлось после гибели родителей?
Не отдавая себе в этом отчета, она положила другую руку на его пальцы, поглаживавшие ее ладонь. Потом долго смотрела на сплетенные руки, прежде чем начала рассказывать.
— Я тоже хотела умереть. Я ужасно разозлилась. Как мог Бог так поступить со мной? Я всегда была послушной, хорошо училась, ничего не оставляла на тарелке. Ну, вы знаете, что означает в детском понимании «вести себя примерно». — Кэти вздохнула. — Я в тот вечер была с друзьями, потому что у меня только что кончилась простуда и мама не разрешила мне поехать с ними кататься на лодке. Я ничего не знала, пока утром мама моей подружки не услышала сообщение по радио.
Кэтлин закрыла глаза. Она вновь почувствовала боль, которую испытала в тот день.
— Мне почти двадцать шесть лет. Я прожила с мамой и папой половину этой жизни, и они все еще остаются частью меня самой, — тихо продолжила она. — Воспоминания о них сохранились в моей памяти ярче, чем те события, что произошли после их смерти.
— Вас отдали в приют.
— Да, — криво улыбнувшись, подтвердила она. — Помню, я ужасно рассердилась на друзей моих родителей, которые говорили, что очень за меня беспокоятся, но не предложили мне жить у них. Они были очень добрыми. Теперь я это прекрасно понимаю. А тогда я страшно горевала, что моя жизнь полетела к черту. Я возненавидела весь мир.
— Думаю, у вас были для этого основания. — Он быстро поцеловал ее руку и спросил: — А в какой школе вы учились?
— В приюте. Это было «поддерживаемое церковью заведение». Господи, как же я ненавижу эти слова! Там мы учились до девятого класса. А потом я пошла в обычную школу. Это помогло мне подготовиться к жизни вне приюта.
— А колледж?
— У меня были хорошие отметки, и приют выделил мне стипендию из денег, которые жертвовали состоятельные покровители. Но я еще работала в магазине готовой одежды, ведь стипендия была совсем небольшая.
— Не считайте меня дураком, мисс Хэйли. — Он понимающе улыбнулся. — Вы работали потому, что вам не хотелось жить на подаяние.
— Может быть, — потупившись, признала она.
— Продолжайте.
— Об остальном вы знаете. Или можете догадаться. Окончив колледж, я работала продавщицей, потом стала потихоньку подниматься вверх по служебной лестнице, пока наконец два года назад не заняла свой пост в «Мэй-соне». — Кэти не хотелось обсуждать свой уход с работы, поэтому она резко сменила тему разговора. — А ваша семья? Судя по вашей фамилии, ваши предки были скандинавами.
— Да, отец у меня был датчанин. Он принадлежит к первому поколению американцев в нашем семействе. Его родители эмигрировали из Дании, когда он был младенцем. Дедушка мой работал часовщиком. Бабушка так и не научилась ни одному слову по-английски. Единственное, что я о ней помню, это белоснежные волосы, собранные в пучок, да домашнее печенье, вкуснее которого я никогда ничего не ел.
— Так всегда кажется. В детстве все вкуснее и интереснее, — улыбаясь, заметила Кэти.
— Наверное.
— А родители? Чем занимался ваш отец?
— Он был человеком сложным и очень упрямым. Учился в колледже, воевал, потом вернулся домой и женился на моей матери. Он работал в компании «Боинг» в Сиэтле. Там я и вырос. Он был большим, жилистым и обладал очень жестким, даже жестоким характером. Но однажды я видел, как он плакал, смотря сентиментальную мелодраму.
— Вы говорите о нем в прошедшем времени, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Кэтлин.
— Да. Он умер десять лет назад. Мама — полная противоположность отцу, тихая, робкая — живет сейчас в Нортвесте.
Принесли заказ, и беседа прервалась. Ресторан отеля «Полумесяц» славился сочетанием отличной кухни с элегантным сервисом. Эрик отдал должное свежим ячменным булочкам и не уставал нахваливать своего цыпленка.
От десерта Кэти отказалась, но Эрик уговорил ее съесть оставшуюся булочку с душистым густым медом. Затем им подали кофе.
Когда принесли счет, она сказала, что заплатит за себя сама. Эрик свирепо глянул на нее.
— Но ведь не вы меня пригласили, это была идея Эдны.
— Мисс Хэйли, я за равенство между полами, но до известных пределов. Заплатить за обед с дамой — как раз один из таких пределов. Так что по счету плачу я.
Его упрямо сжатая челюсть и безапелляционный тон убедили ее, что тема закрыта.
— Где тут танцевальный зал? — спросил Эрик, когда они вышли в вестибюль.
