Радости и тяготы личной жизни - Росс Джоу Энн (серия книг .txt) 📗
Впечатлений у Кэсси было уж чересчур много, в голове мысли путались, пытаясь постичь невозможное. Долго еще после ухода мисс Лилиан она простояла, погруженная в красочный каталог.
С рвением принялась Кэсси изучать книгу, которую оставила ей хозяйка. Вглядываясь в иллюстрации, вчитываясь в текст, она узнала, что искусство камеи, этой скульптуры в миниатюре, зародилось в глубокой древности. Оказывается, первыми придумали его шумеры южной Месопотамии, которые вырезали изображения на камнях, служивших печатями. Древние египтяне пошли в этом искусстве дальше: они сгладили острые неограненные края самоцвета, придав им форму скарабея, а поверхность использовали в качестве печатки. Часто они служили особыми амулетами. Такие стилизованные изображения обычного навозного жука – священного символа бога утреннего солнца – украшали подвески, кулоны, кольца древнеегипетских женщин.
В XV – XVI веках до нашей эры древнегреческие мастера признали традицию изображения какого-то жука несоответствующей красоте камня; они научились почти идеально отшлифовывать поверхность самоцветов, «одев» их в кольцо металла.
Коренные изменения искусство камеи претерпело после того, как походы Александра Македонского открыли пути на восток, откуда хлынуло разноцветье невиданных ранее драгоценных и полудрагоценных камней: арабские сардониксы в серо-лилово-коричневой гамме, индийские сардониксы теплых молочно-кофейных тонов, россыпи пестрых, полосатых, крапчатых кварцитов.
Мастера-резчики сразу оценили богатство новых возможностей; диковинные для тех времен материалы оказались идеальны в работе, и скоро для них была найдена лучшая форма – овал с вырезанным рисунком на контрастном фоне.
Именно тогда, в конце IV века до нашей эры и появились первые настоящие камеи.
Как выяснила Кэсси из книги, они были одними из первых предметов, в сущности, нефункциональных, созданных человеком только ради красоты и удовольствия. Вглядываясь в изображенные на иллюстрациях сдержанно-изысканные камеи эллинского периода, дивные украшения времен Римской империи, Средневековья, Возрождения, Викторианской эпохи, а также в фотографии последних лет, Кэсси поняла, что искусство это воистину заслуживает восхищения.
Конечно, нельзя стать специалистом, прочитав одну-единственную книгу. Но все-таки, имея в перспективе поездку в Нью-Йорк, Кэсси немного разобралась в предметах страсти мисс Лилиан.
Кстати, в каталоге одна камея бледно-зеленого оттенка привлекла особое внимание Кэсси, так что она решилась показать ее своей хозяйке.
Чем ближе был день отъезда, тем сильнее волновалась Кэсси, что же сказать в конце концов матери. С юных, почти детских лет она была уверена, что все неудачи Макбрайдов всех поколений – злой рок, которого так трудно избежать. Как же она была изумлена, как счастлива, когда за два дня до срока Белл объявила дочери, что в Талсе ей удалось заполучить ангажемент, длительность которого не оговаривалась заранее; когда Белл сможет вернуться, она не знала. И Кэсси, собиравшаяся уже наговорить матери невесть что, в чем она была мастерица, чуть не разревелась от облегчения.
Мисс Лилиан и Кэсси прибыли в нью-йоркский отель поздно вечером. Центральный Парк, эта громада темных бордово-лиловых теней, был, как стражниками, окружен радужно расцвеченными небоскребами.
– Ты, должно быть, голодна? – поинтересовалась мисс Лилиан у Кэсси, которая бродила по просторным апартаментам, завороженная старинной мебелью, классическими атласными портьерами, изысканной мраморной ванной комнатой. – Ты ничего не ела в самолете.
Действительно, в воздухе Кэсси была слишком взбудоражена, могла только потыкать вилкой в тарелке.
– Нет, ничего, – уверила она хозяйку.
– Вздор! Молодому организму нужны силы, – с этими словами мисс Лилиан вручила ей кожаную папку. – Заказывай, что тебе хочется.
Кэсси слепо вглядывалась в строчки обширнейшего меню.
– Позвони официанту, закажи ужин, дитя мое, потом просто подпишешь счет и передашь мне. Я же собираюсь как следует погреться в ванне. Честное слово, все эти перелеты с каждым годом доставляют мне все меньше удовольствия.
Орущие дети, юнцы в рваных джинсах и грязных майках... Право, были времена, когда дамы путешествовали в специальных костюмах и, между прочим, в белых перчатках, – она улыбнулась сдержанно и немного лукаво, – старость берет свое.
– Вы совсем еще не старая.
– Я была права, взяв тебя с собой, Кэсси, – откликнулась мисс Лилиан, – ты всегда находишь нужные слова.
Кэсси никогда прежде не бывала в отелях, так что гостиничный сервис оказался для нее истинной пыткой. Белоснежная хрустящая скатерть, тонкий, с золотистыми ободками фарфоровый сервиз, душистые алые розы в хрустальной вазе – и все это лишь для того, чтобы съесть сэндвич и выпить кока-колы. Да, несомненно, Нью-Йорк – город чудес.
Несмотря на мучительное желание увидеть Манхэттэн во всех подробностях, первое свое утро в Нью-Йорке Кэсси пришлось провести в «Сотби». Однако разочарование, которое она испытывала сначала, испарилось как дым, стоило ей лишь переступить порог знаменитого зала – царя аукционов.
Торги, на которых представлены изысканные ювелирные изделия и драгоценные камни, – действо, несомненно, более впечатляющее, нежели ежегодная ярмарка-аукцион крупного рогатого скота, которая устраивалась в Гэллахер-сити. Атмосфера, правда, в этом зале была наэлектризована не меньше, если не больше. Еще бы, подумала Кэсси, такие деньги.
Она зачарованно смотрела, как утонченно-элегантный человек с тонкими стрелочками усов искусно завладел этой специфической аудиторией, с неимоверной скоростью манипулируя цифрами, молоточком, ни единого человека не упуская из виду. Аукционные цены росли в немыслимом темпе. За спиной аукционера находилось электронное табло, показывающее рост цены на лот. Кстати, цена в долларах сразу переводилась по соответствующему курсу в швейцарские франки, французские франки, английские фунты стерлингов, немецкие марки, японские иены – для сидящих в зале иностранцев, которых до сего дня Кэсси в глаза не видела. А теперь будто целый мир открылся перед ней.
Торги начались с предметов относительно недорогих: агатовая в виде кролика булавка для галстука, брошка, на которой золотая обезьянка сидела на двух резных веточках из зеленого турмалина; композиция из трех хрустальных пасхальных яиц, усыпанных бриллиантами; браслет, состоящий из семи звеньев – камей с семью силуэтами различных птиц, – сработанный из кораллов и лунного камня. Кэсси сразу вспомнила, что такие браслеты были очень популярны в Викторианскую эпоху.
Аукционист работал очень быстро, покупатели не отставали, держа друг друга в постоянном напряжении. Это была настоящая гонка. Дух перевести не удавалось никому, с каждым следующим лотом цены росли все быстрее, но и выставляемые предметы становились изысканнее, дороже, уникальнее.
Резной улей из черного жадеита, украшенный мозаикой желтых бриллиантовых «пчелок» ушел к толстому лысому господину, сидевшему в первом ряду; после упорной борьбы какой-то арабский шейх, окруженный телохранителями-бедуинами, отспорил себе бриллиантового сокола с оперением из золота высокой пробы, с хохолком из рубинов и изумрудов. А соперник этого шейха уже через пару минут утешился драконником из яшмы.
Потрясающее колье – рододендроны из розового турмалина среди листочков турмалина зеленого, с сердцевинками из розоватых бриллиантов приобрела костлявая тощая дама в шелковом, цвета слоновой кости, наряде, щедро усыпанная драгоценностями.
Яшмовая собачка работы Фаберже, сделанная специально для королевы Англии Александры (она приходилась сестрою вдове русского императора Александра III, успел пояснить аукционист), была продана анонимному покупателю, по телефону участвовавшему в торгах. Так же, как и кварцитовая свинка, и кварцитовый тяжеловозшайр – все предметы были из мастерских Фаберже и составляли часть знаменитой коллекции, собранной когда-то королем Эдуардом VII.
