Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1 - Купер Джилли (электронные книги без регистрации txt) 📗
– Мне нужен гель для глаз, – объявила особа высоким дрожащим голосом. – Нет, не этот, а тот, что проверяли на животных. Целых три тюбика. Я буду много плакать в ближайшие дни. Меня только что бросил муж.
И сразу разрыдалась.
Аптекарь, бросившийся ее обслуживать, поскольку его помощница все никак не возвращалась с обеда, был в смятении. Его лицо стало малиновым, а маленькие глазки забегали, ища путь к спасению. Лизандер не смог сдержаться. Бросившись вперед и опрокинув по дороге подставку для пинцетов, он обнял девушку за содрогающиеся плечи. Мягко подведя ее к креслу для пенсионеров, плюхнулся рядом на коробку бледно-голубых «Клиникс» и начал осушать слезы.
– Бедняжка, вот же изверг. Да он вернется.
– Никогда, никогда, – выпалила девушка.
– Сходи и приготовь чашечку чая, Диана, – раздраженно сказал аптекарь своей помощнице, которая, сгибаясь под тяжестью сумок, вошла бочком, стараясь остаться незамеченной, а теперь таращила глаза на Лизандера.
Постепенно между всхлипываниями и вздохами Лизандер выяснил, что имя несчастной красотки Рэчел и что ее муж Борис – русский диссидент и помощник дирижера оркестра лондонского «Метрополитен».
– Ему никак не удается выступить перед публикой, этот выродок Раннальдини, музыкальный директор лондонского «Мет», не дает ему шанс. Сочинения Бориса прекрасны, но их никто не включает в программу, потому что они очень трудны.
– Очевидно, что-то связанное с бросанием кастрюли? – с надеждой спросил Лизандер.
– Да, если вы имеете в виду тональность, – сказала девушка, постепенно успокаиваясь. – А Раннальдини мог бы помочь, но он ревнует к гению Бориса. Он так и сказал, что сочинения Бориса опустошают концертные залы. Спасибо, – добавила она, обращаясь к Диане, помощнице аптекаря, переодевшейся в белый халат, посвежее подкрасившейся и сильнее надушившейся дрянными духами, благодаря ее за чашку бледного чая.
– Вы так все добры. И Борис добрый по натуре, – продолжала Рэчел в отчаянии, – но, находясь в России, он был совершенно подавлен отсутствием перспектив, а у нас еще и маленькие дети, которые совершенно вымотали ему нервы в тесной квартире.
– Но это же не причина для ухода из семьи, – негодующе произнес Лизандер. – Выпейте хоть этого ужасного чая, на самом деле вам нужно что-нибудь покрепче.
Взяв чашку дрожащей рукой, Рэчел так много разлила, что поставила ее обратно.
– Борис влюбился в одну меццо, которую зовут Хлоя, – объявила она с несчастным видом. – И как раз сейчас лондонский «Мет» записывает «Отелло». Она поет Эмилию и встречается с ним постоянно, а Раннальдини только всячески поощряет это.
– Вот же дерьмо, – пнул другую коробку голубых «Клинике» Лизандер.
– Я в таком отчаянии, – продолжала Рэчел, всхлипывая, – сегодня утром пошла к Раннальдини и даже прорвалась через секретаря. Раннальдини имел наглость предложить мне джин и тоник и сказал, что он не понимает, из-за чего я устраиваю переполох. Мой муж занимается «делом», – Рэчел передохнула на этом слове, – маэстро отметил новую глубину в сочинениях Бориса и творческий взлет Хлои. Этот Раннальдини просто дьявол, он развратит кого угодно.
Она захлюпала.
Расплющив один ящик «Клинике», Лизандер доконал и другой. Из-за медленной работы Дианы, которая с интересом посматривала на симпатичную парочку, а впрочем, не только она, в аптеке выстроилась очередь, и многие уже были готовы скандалить. Аптекарь, увидев, что некоторые постоянные покупатели стесняются при таком стечении народа спросить свои лекарства от геморроя или от хронического запора, решил принять некоторые меры. Он кашлянул, а когда Лизандер не обратил на это внимания, прямо сказал ему и Рэчел, что им нельзя оставаться в помещении навечно.
– О, конечно же, нет, – Рэчел в замешательстве потерла лоб. – Господи, мне же нужно забрать детей.
– А где они? – спросил Лизандер, сидевший теперь рядом с ней на корточках и ощущавший отек в ногах.
– У моей подруги.
– Значит, так, сейчас мы найдем забегаловку, откуда позвоним ей. А потом я вас туда отвезу.
Полдень Ферди бы таким же неблагодарным, как и утро. Богач-немец, для которого он выискивал недвижимость уже несколько месяцев, внезапно сделал покупку за два миллиона фунтов у конкурирующего агента, и дело, которое выглядело уже почти выгоревшим, провалилось. Теперь, вернувшись вечером домой замерзшим и выжатым, Ферди бросился отвечать на поздний телефонный звонок.
Это был Роджер Уэствуд в гневе. Он сообщил, что обедал с главой директоров «ПР»фирмы и отпросился в контору для встречи с Лизандером.
– А этот негодяй так и не появился. И даже не позвонил. Господи, какой же это идиот так распорядился?
У Ферди по спине поползли мурашки.
– Лизандер вышел отсюда в половине второго, Роджер Я не понимаю, как он не смог найти контору.
– Что ж, он потерял клевую работу. После этого, Ферди, я предупреждаю, чтобы ты предлагал мне только хорошее.
– Послушай, я действительно виноват... Но Роджер уже бросил трубку.
«Пожалуй, мне еще рановато получать инфаркт, – подумал Ферди. – Какого черта Лизандер так со мной обошелся?».
Найдя выключатель, он зажег свет и тут обнаружил погром в доме. Джек, которому осточертело одиночество, сгрыз несколько бобин с магнитофонной пленкой. Неповрежденные Ферди поставил на место.
На кухне ничего не было убрано в холодильник. Молоко прокисло, розовый сок грейпфрута стал тепловатым. Остатки виски Лизандер вылакал прошлой ночью. В ярости Ферди съел четверть фунта сыра и оставшиеся шотландские яйца. Его размышления прервал Джек, вдруг прыгнувший на софу и уставившийся в окно, весь в напряжении и отчаянно виляя обрубком хвоста.
Ферди нехотя подошел к нему и тут же выругался, не веря своим глазам. Пошатываясь, по улице спускались Лизандер рука об руку с каким-то слепцом, и их обоих безропотно вела за собой собака-поводырь. Ферди распахнул окно.
– Мы два маленьких ягненка, которые заблудились. Бе-е, бе-е, бе-е, – запели немузыкально слепец и Лизандер, мотаясь поперек дороги.
Повсюду стали открываться окна. Пьяные геи напротив чуть не свалились с балкона. Прохожие останавливались и глазели на Лизандера, задержавшегося у парадного входа. Разломав плитку шоколада, он скормил ее пустившей слюни собаке-поводырю, затем достал последнюю из денег Ферди пятерку и вручил ее слепцу. Он так долго пытался вставить ключ в замок, что Ферди открыл ему сам. Волосы Лизандера свисали прямо на лицо. Поблекший оранжевый загар приобрел голубоватый оттенок.
– Боже, как холодно!
Выпрямиться после приветствия Джека Лизандеру удалось с трудом.
– Где ты, мать твою, был? – завопил Ферди.
– В «Козле и бутсах», – сказал Лизандер, икнув.
– Почему ты не явился на встречу?
– О Господи! – Лизандер прижал ладонь к раскрытому рту. – Совсем забыл. Это действительно моя вина. Нужно позвонить и все объяснить. Я ведь только заскочил в аптеку прихватить несколько презервативов, как вбежала эта несчастная-пренесчастная девушка за гелем для глаз. Ты представляешь? Ее только что оставил муж.
– О нет! – застонал Ферди.
– Должен же я был за ней присмотреть, – мягко опустив Джека на пол, Лизандер побрел в кухню, где стояла раздражающе пустая бутылка из-под виски. – Она так печальна и так прекрасна, и у нее восхитительные детишки. Боже, я так люблю малышей. А муж – русский неудачник. Мы вернулись в квартиру, по дороге прихватив бутылочку. Я услышал рассказ об этом ублюдке Раннальдини, сбивающем ее мужа с пути истинного. Она говорит, что это просто легендарная личность.
– Легендарная трудность, – огрызнулся Ферди.
С растущим раздражением он наблюдал, как Лизандер достал из холодильника банку «Педигри Пал», выложил ее содержимое в голубую чашку бристольского стекла, которая вообще обычно стояла в гостиной, и разбросал собачьи бисквиты по всему полу.
– Это ты о ком? – спросил Лизандер.
—О Раннальдини. Это, пожалуй, величайший дирижер мира. Господи, какой же ты обыватель.
