Акт бунта (ЛП) - Харт Калли (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT, FB2) 📗
Карина снова выглядит обеспокоенной, но на этот раз по совершенно новой причине.
— Не позволяй ему уговорить тебя остаться, Прес. Для тебя нет смысла оставаться дома, когда все твои вещи здесь.
Я пожимаю плечами и отступаю, проводя рукой по грубой каменной балюстраде, на случай если споткнусь.
— Знаю и не буду. Не волнуйся. Думаю, ему просто грустно. Это всего на пару дней.
Карина кивает, как будто понимает. Однако она ничего не знает о проблемах, с которыми моя семья столкнулась за последние несколько месяцев. Мой отец сейчас страдает, и я не могу подвести его, когда он нуждается во мне больше всего.
Большинство студентов, обучающихся в академии Вульф-Холл — сыновья и дочери политиков и высокопоставленных военнослужащих. Их отправляют сюда, потому что их родители так много переезжают или так сосредоточены на своей карьере, что держать детей дома рядом либо непрактично, либо невозможно. Меня отправили в академию по совершенно другим причинам. И моя мать, и мой отец родились в Маунтин-Лейкс, штат Нью-Гэмпшир. Они оба учились в академии. И хотя, да, они оба действительно вступили в армию, но могли бы оставить меня в Калифорнии, рядом с собой. Родители решили отправить меня сюда из-за собственного опыта, полученного во время прогулок по коридорам этого готического заведения. Они думали, что это пойдет мне на пользу. Своего рода обряд посвящения.
Теперь, когда между ними все развалилось, мой отец решил вернуться домой. Он открывает заброшенный старый особняк моих бабушки и дедушки в колониальном стиле и притворяется, что переезд — это хорошо.
Не понимаю, как это возможно.
Я не люблю Маунтин-Лейкс так, как он. Для меня густые суглинистые леса, покрывающие склоны гор — это обитель привидений. Зловещие существа бродят по коридорам этой школы. И только вопрос времени, когда самое темное, самое развращенное из всех этих существ придет, чтобы забрать мою душу.
ГЛАВА 5
ПРЕС
— У тебя не будет такого лица, когда увидишь кухню. Ее полностью реконструировали.
Мой отец роняет картонную коробку, которую держал в руках, с надписью «Орнитология/принадлежности» нацарапанной маркером, на плиточный пол прихожей, и громкий грохот эхом разносится по лестнице, по всем трем этажам дома. Я съеживаюсь от взрыва звука, стараясь внешне не вздрагивать.
— Ты не можешь сказать, что тебе не нравится дом, — заявляет папа. — Он старый. Источает характер. Просто посмотри на архитектуру. Лепнина под потолком. Все это оригинальное. Это место — гребаная мечта агента по недвижимости.
Он забывает, что я проводила здесь большую часть лета, когда была маленькой. Если мои родители были в командировке (а обычно так и было), они отправляли меня на каникулы к дедушке. Я провела в этом доме так много времени, что знаю его вдоль и поперек. У меня здесь больше воспоминаний, чем у папы. В конце концов, он не вырос здесь. Дедушка купил этот дом, после того как папа завербовался, так что тот почти не бывал здесь. Отец не знает о том, как трубы дрожат и гремят посреди ночи, или как заклинивает задняя дверь в разгар лета, когда от жары дерево расширяется. Не знает, что солнце делает переднюю гостиную невыносимой после полудня, или что старый кондиционер протекает и очень странно пахнет, когда впервые включаешь его. Но я знаю.
— Папа.
Мой отец закатывает глаза, засучивая рукава.
— Если скажешь мне не ругаться, то я буду делать это только чаще.
— Маме это не нравится.
Он пересекает прихожую и кладет руки мне на плечи.
— Твоей матери здесь нет. Она развелась со мной и переехала в Германию. С женщиной. Я больше не буду жить в соответствии с ее требованиями.
Бедный папа. В какой-то момент он встретит кого-то, кто сделает его счастливым; он не будет чувствовать себя так вечно. Однако очевидно, что ему трудно это принять. После развода ему пришлось нелегко.
— Она не переезжала в Германию. Ее отправили туда, — напоминаю я ему.
Мама и папа познакомились здесь, в Маунтин-Лейкс, когда были подростками. Правда, в колледже папа женился на ком-то другом. Судьба снова свела их, когда они оба завербовались в одно и то же время. Вместе служили морскими пехотинцами в 1-м саперном батальоне в Калифорнии. Они были в разных подразделениях, когда объявили о своих отношениях, но всегда умудрялись получать двойные назначения, так что, к счастью, карьера их никогда не разлучала. Трещины в их браке начали проявляться пару лет назад. Все начало меняться. Папа не хотел возвращаться на военную службу, когда закончился его контракт. Мама же подписала контракт заново. Папа хотел вернуться в Нью-Гэмпшир, чтобы открыть ресторан. Мама категорически была против. Папу все еще тянуло к маме, и он хотел остаться женатым. Мама поняла, что ее привлекают женщины, а папин пенис действительно был ей обузой.
Именно так.
Великое разоблачение.
Сама ткань жизни, какой я ее знала, трещала по швам; я слышала все об ожесточенной войне, которую они вели друг против друга, из электронной почты на своем ноутбуке.
Сейчас мама, кажется, очень счастлива в Германии. Она и ее подруга, Клэр, прекрасно устроились, судя по тому, что она упоминала в своих последних электронных письмах. Поначалу папа был в кошмарном состоянии. Однако с тех пор как решил нажать на спусковой крючок своей идеи с рестораном и вернуться домой, кажется, ему лучше. Как будто на самом деле может быть надежда на будущее. Однако иногда папа снова погружается в царство жалости к себе. Если пренебрежение маминым правилом «не ругайся» заставляет его чувствовать себя лучше, тогда кто я такая, чтобы его останавливать?
— Расслабься, малышка. — Он сжимает мои плечи. — Не нужно выглядеть такой смущенной. Нам нужно распаковать много коробок, и я, вероятно, буду ругаться каждую секунду, так что…
— Я все еще не понимаю, почему ты не мог остаться в Сан-Диего и открыть ресторан там, — ворчу я.
Приятно видеть, что папа стал более позитивно относиться к своей недавно обретенной холостяцкой жизни, но его решения влияют не только на него. Для меня они тоже имеют реальные последствия. Не имеет смысла ехать за границу, на военную базу, на праздники. В том, что я остаюсь с папой, есть смысл. Остаться с ним в Калифорнии означало бы сбежать. Расслабленность. Безопасность. Старые друзья из средней школы. Скалолазание, прыжки с обрыва и плавание в теплом Тихом океане. Теперь же, чтобы провести время вдали от академии с папой, мне нужно совершить десятиминутную поездку по Маунтин-Лейкс. Я застряну здесь навсегда, в то время как все остальные разъедутся.
Мои друзья из академии все заняты, пытаясь забыть безумие, которое только что взорвалось на нашем пороге, пытаясь двигаться дальше и исцелиться от потери нашего друга. Тем временем папа притащил меня сюда, в дом дедушки, и наблюдал за мной, как ястреб, с тех пор как забрал меня сегодня утром. Он даже сделал несколько завуалированных намеков на то, что мне могли бы помочь ежедневные сеансы терапии. Отец ни на секунду не оставлял меня в покое. Мара Бэнкрофт была одной из моих лучших подруг. Временами она была эгоистичной задницей. Больше озабочена собой, чем чем-либо или кем-либо еще. Но я знала ее, с тех пор как поступила в Вульф-Холл. Она была милой и доброй, когда хотела. После того как она исчезла, мы с Кэрри были злы на нее. Мы думали, что она просто сбежала из академии и от нас, даже не попрощавшись, и это было чертовски больно. Теперь оказывается, что она вообще никогда не уходила, и весь гнев и боль, которые мы чувствовали, были неуместны.
— Ты в порядке, милая? — Папа сочувственно хмурится, глядя на меня.
Мне не нужно его сочувствие. Я хочу вытащить эти коробки из багажника его новенького фургона и покончить с этим. Хочу, чтобы все мои принадлежности для йоги были разложены в моей комнате. Хочу высунуться из окна своей спальни и выкурить косяк, чтобы расслабиться во время ужина.
