Как две капли воды - Стил Даниэла (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

Рождество в Кротоне прошло куда спокойнее, чем в былое время, но зато на редкость дружно и согласно. Джефф громко восторгался подарками, а Чарлз и отец были на редкость щедры. К сожалению, Эдвард неважно себя чувствовал. Он уже несколько месяцев не мог оправиться от кашля, и за этот год пару раз был на грани пневмонии. Оливия с тревогой отмечала, как он постарел. Возможно, здесь сыграло роль исчезновение дочери, поскольку доктор считал, что с сердцем у него становится все хуже.

После праздников Доусоны вернулись в Нью-Йорк, но через два дня позвонила Берти и попросила Оливию вернуться. Отцу стало совсем плохо. Он снова сильно простужен и лежит в жару с высокой температурой. Доктор не уверен, что сердце у больного выдержит.

Берти хотела послать за ней Донована, но Чарлз Решил сам отвезти жену и взять с собой Джеффа.

Он боялся отпускать ее от себя. «Виктория» была на седьмом месяце и, по собственному мнению, чересчур раздалась для женщины, носившей одного ребенка. Но ее врач слышал только одно сердце и был уверен, что пациентка ошибается. Как ни странно, Оливия испытала при этом горечь разочарования.

Оливия поразилась, увидев, как ужасно выглядит отец. Совсем одряхлел, лицо серое, а волосы сверкают серебром.

– Не пойму, что с ним случилось, – рыдала Берти, ломая руки. И хотя оглядела Оливию с каким-то непонятным выражением, все-таки ничего не сказала, только громко высморкалась и вернулась на кухню, оставив хозяина в надежных руках. Жаль, конечно, что Оливии нет, – она понимала, как много старшая дочь значит для Эдварда, но хотя бы младшая будет с ним до конца.

Оливия просидела у постели больного весь день, а Чарлз вместе с Джеффом отправились кататься верхом. Да и что ему было делать? Поместье прекрасно управлялось, и занятий для него не нашлось, разве что составлять время от времени компанию жене. Он предупредил на работе, что вернется через несколько дней, и терпеливо ждал, пока Оливия сновала на кухню и обратно, варила бульоны, кипятила чай и готовила травяные настои, которые, по ее мнению, должны были поднять отца на ноги. Такая столь необычная для Виктории деятельность еще больше возбудила подозрения Берти, не верившей собственным глазам. Это невозможно! Они не посмели бы! Она просто бредит!

Но Эдварду Хендерсону становилось все хуже, и на третьи сутки он стал задыхаться. Доктор хотел отвезти его в больницу, но Эдвард наотрез отказался и заявил Оливии, что желает умереть в собственной постели. Здесь его дом.

– Ты не умираешь, отец, – уверяла она, едва сдерживая слезы. – Просто заболел. И скоро поправишься.

Но на этот раз Эдвард упрямо качал головой, а ртутный столбик градусника все полз вверх, и лихорадка не отпускала больного. Оливия всю ночь ухаживала за отцом, клала лед на голову, подносила воду и никому не позволяла занять свое место. Чарлз опасался, что она слишком переутомится, но жена была неумолима.

На рассвете Оливия внезапно поняла, что конец близок. Отец схватился за горло и безумными глазами воззрился на ДОЧЬ.

– Виктория, позови сестру… я должен увидеть ее, – выдавил он, больно стискивая ей руку. Оливия не знала, что ответить, но послушно вышла и тут же вернулась.

– Оливия, это ты? – спросил он, и она послушно кивнула, украдкой вытирая слезы. Как отвратительно – обманывать умирающего отца!

– Это я, папочка, я вернулась.

– Где ты была?

– Далеко, – прошептала она, взяв его горячую ладонь в свою. Он даже не замечает, что она беременна! – Мне нужно было немного подумать, прийти в себя, но теперь я с тобой и очень тебя люблю. Поправляйся скорее, умоляю.

Но отец снова покачал головой, из последних сил пытаясь не провалиться в темную пропасть.

– Я ухожу… пора… твоя мама зовет…

– Но ты и нам нужен, – всхлипнула Оливия.

И тут отец едва слышным голосом задал вопрос, так мучивший его последние месяцы:

– Ты сердилась на меня за то, что я заставил ее выйти замуж?

– Конечно, нет, папа! Я тебя люблю, – повторила она, приглаживая его волосы. От него так и полыхало жаром.

– Ты его любишь, правда?

Оливия улыбнулась и кивнула. Возможно, ему легче знать правду. Пусть хоть немного успокоится.

– Ты простишь меня за все, что я натворил?

– Тут нечего прощать. Теперь я счастлива. Для того и уезжала. Теперь у меня есть все, что я хотела.

По глазам дочери он понял, что это правда, и, опустив веки, на несколько минут задремал, но тут же встрепенулся и с улыбкой посмотрел на Оливию.

– Я рад, что ты счастлива. Мы с твоей мамой тоже безмерно счастливы. Вечером мы едем на концерт.

Он снова бредил и весь день находился в полусне, путая Оливию с сестрой. Он так и не понял, кто перед ним. К вечеру Оливия валилась с ног.

– Я не позволю тебе губить себя и ребенка, – яростно прошептал Чарлз, выманив ее в коридор.

– Ничего не поделаешь, я ему нужна, – твердо объявила Оливия и снова вернулась в комнату. Ночью начался кризис, жар спал, и она облегченно вздохнула, решив, что отец обязательно выздоровеет.

Перед рассветом сон сморил ее прямо в кресле. Она увидела сначала лицо Виктории, так ясно, словно сестра была рядом, а потом улыбавшуюся мать. Встрепенувшись, Оливия притронулась ко лбу отца и тут же отдернула руку, словно обжегшись. Он отошел во сне, соединился с женой, умер, убежденный, что попрощался с обеими дочерьми.

Оливия, горько зарыдав, бросилась из комнаты, и Берти молча обняла ее. Прошло немало времени, прежде чем Оливия поднялась наверх. Чарлз крепко спал, и она легла рядом, думая о сестре. Ей очень хотелось каким-то образом дать Виктории знать о смерти отца. Разумеется, она сегодня же напишет, но как ужасно, что Виктории не было рядом. Хорошо еще, что папа отошел с миром. Это последний дар, который Оливия сумела дать отцу.

– Как ты себя чувствуешь? – взволнованно спросил проснувшийся Чарлз.

– Папа умер, – тихо сказала она, внезапно почувствовав, что потеряла все. Виктории нет, отец ушел навсегда, и теперь осталось лишь то, на что она не имела права: чужой муж и чужой сын. Что, если и ребенка она лишится?

Но все вылетело из головы, когда Чарлз обнял ее и привлек к себе.