Разбитый (ЛП) - Истон Эли (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Брайан
Кэмерон написал мне о похоронах Джейка. Они проходили в четверг, через шесть дней после перестрелки, в тот же день, когда меня должны были выписать из больницы. Я очень давил на маму, чтобы она меня отпустила, хоть и переживала, что у меня разойдутся швы, или я упаду в обморок, или что-то ещё.
Я был в долгу перед Джейком. Я выжил, а он нет. Меньшее, что я мог сделать, это постоять за него, быть рядом один последний раз, когда был шанс.
На этот раз отец со мной согласился. Он сказал маме:
— Он хочет сохранить стойкость. Уважай его решение. Он может с этим справиться, — он похлопал меня по спине, будто гордился мной.
В этот момент я выходил из ванной в одном из этих дурацких больничных халатов и катил рядом капельницу, полную чего-то, что должно было не дать мне умереть от отходов моего кишечника. Подходящий момент. Удар отца по моей спине эхом отдался по моему телу, и мой шов запульсировал. Я сжал зубы, натягивая улыбку.
Папа вёл себя странно. Он был слишком радостным, наигранным и радушным, будто всё было отлично. Будто он понятия не имел, через что я прохожу, что я чуть не умер. Врач должен был сказать моим родителям, как близка была эта возможность. Чёрт, они стояли в палате, когда врач сказал, что мне повезло выжить.
Но сейчас было не время поднимать эту тему, когда мой отец был со мной на одной стороне, касательно похорон Джейка.
В четверг утром моя мама помогла мне надеть белую рубашку, тёмно-синий пиджак и галстук, которые привезла в больницу. Из-за швов я пока не мог надеть обычные штаны. Мне только сегодня утром сняли дренажную трубку, и всё очень болело. Так что я надел чёрные спортивные штаны на резинке, которые были самыми нормальными, какие смогла найти моя мама. И туфли. Да уж, я был ходячей раной.
Мы проехали по городу, и родители высадили меня перед входной дверью епископальной церкви Святого Павла. Они собирались припарковаться и тоже сходить на службу, но я настоял, что должен пойти один. Я знал, что там будут люди из школы, и мне нужно было провести с ними время без нависающих рядом родителей.
Я смотрел по телефону новости о стрельбе. Это была огромная история — её освещали CNN, MSNBC и даже ВВС. Мне приходилось смотреть, когда мама спускалась в кафетерий или уходила на ночь. Она не хотела, чтобы я «расстраивался».
На видео другие ученики Уолл скорбели вместе. Снаружи школы устроили бдение со свечами, дети обнимались и плакали. Я будто что-то упускал, не участвуя в этом. Моя больничная палата наполнилась открытками, шарами, цветами и тем, что я не мог есть. Ко мне приходили тренер и даже директор Бейлор, но мама не пускала тех, кого называла «случайными доброжелателями», и журналистов. Я был не против. Я много спал.
Но со дня стрельбы я не видел никого своего возраста, кто действительно всё знал, кто был на моём месте. Мне нужно было увидеть людей, которые понимают, чтобы поговорить об этом, вместе злиться, вместе скорбеть. Повыть на чёртову луну со своей стаей. Или с той частью стаи, которая осталась.
После того, как папа меня высадил, я медленно поднялся по ступенькам. Люди проходили мимо меня, будто я был какой-то сломанной старой машиной на крайней полосе дороги. Я узнавал некоторые лица, но не видел никого, кого знал хорошо. Впереди была компания моих товарищей по команде — Аарон, Джеймс и Силас — они вошли в церковь, одетые в пиджаки и галстуки.
Там было так много людей. Будто на Пасху, только все были одеты в чёрное и выглядели так, будто получили по яйцам. На улицах стояли новостные камеры. У людей брали интервью. Боже, это было последнее, чего я хотел. Наверное, я сорвусь и унижусь на национальном телевидении, если кто-то поднесёт к моему лицу микрофон.
Я встретился взглядом c симпатичной темноволосой девушкой, с которой ходил на историю Америки. Её лицо было опухшим и красным, будто она плакала много дней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и улыбкой, которая говорила: «Эй! Я рада, что ты в порядке». Я улыбнулся ей в ответ. «Я за тебя тоже рад». В груди стало тесно, и мне пришлось отвести взгляд.
Ещё один шаг вперёд. И ещё.
Было странно находиться снаружи. Я чувствовал себя раскрытым. Вокруг было так много пространства. В высоком здании через улицу было так много окон, из которых мог кто-то смотреть, выбирая цель. Может, медленного хромающего парня.
Ещё один шаг вперёд. Я пытался поторопиться, терпя боль.
Я прошёл через каменный проход в покрытый плиткой холл. На белый мраморный пол падал цветной свет от витражных окон — золотой, фиолетовый, красный. Я быстро отвёл взгляд от цвета.
— Добро пожаловать, сынок, — мужчина в чёрной одежде и фиолетовой накидке протянул мне флаер. С грустной улыбкой, он похлопал меня по локтю.
— Спасибо, — пробормотал я.
Церковь была переполнена. Люди передо мной продвигались вперёд, и я шёл с ними. Краем глаза я увидел, что флаер чёрно-белый. С фотографией Джейка. Я сжал его, пока не в силах смотреть.
На моей шее и под рубашкой выступил пот. Я принял только четверть обезболивающей таблетки, не желая быть слишком обдолбанным. Но сейчас мой живот ужасно болел. Может, мама была права. Может, было слишком рано идти на такое. Но, чёрт возьми, это был Джейк, парень со странной зависимостью от диетической колы, который одевался Бэтменом на Хэллоуин, когда нам было по двенадцать, и который когда-то побрил свои лодыжки, потому что думал, что это поможет ему бегать быстрее. Джейк. Неандерталец. Мой лучший друг.
Я прошёл к первой свободной скамье, которая была второй сзади. Я наполовину сел, наполовину упал на сидение, опустил голову и смотрел на свои руки. Они были бледными, блестели от пота и тряслись. Я бросил взгляд вперёд, где стоял блестящий чёрный гроб, на котором лежали цветы и стояла фотография. Но я не смог снова на неё посмотреть.
«Соберись, приятель. Соберись».
— Брайан?
Я перевёл взгляд на Гордо и Кэмерона, которые стояли в проходе.
— Привет! — сказал я. Было приятно их видеть.
Я подвинулся, и они боком прошли к скамье. Последовала неловкая попытка объятий от них обоих, прежде чем они сели. Они выглядели так странно в пиджаках и галстуках. Я никогда не видел ни одного из них в чём-то кроме футбольной формы, джинсов и свитеров.
— Чувак, слышал, ты чуть не умер, а? — Кэмерон толкнул меня плечом. Его взгляд был обеспокоенным, а выражение лица мрачным. Он посмотрел вперёд, в сторону гроба. Пожевал ноготь на своём большом пальце. — Как Джейк, приятель. Чёрт! Не могу поверить, что это всё по-настоящему. Знаешь?
— Джейк, — неверящим тоном согласился Гордо.
— Он был лучшим, — сказал Кэмерон. — Это чертовски обидно.
— Да уж, — согласился я.
— В смысле, где был ты, чёрт возьми? Я слышал, ты был в столовой? — спросил Кэмерон.
Я заворчал. Да уж.
— Какого чёрта ты там был? Чувак. Ты ходишь на второй ланч, — Кэмерон говорил слишком громко. Некоторые люди постарше, которые сидели перед нами, повернулись окинуть его мрачным взглядом за ругательства, но Кэмерон их проигнорировал.
— Просто решил поесть пораньше, — сказал я в свою защиту.
— Плохое решение, — Гордо покачал головой, будто я сглупил. — Не могу поверить, что тебя действительно подстрелили.
— И Джейка. Чёртового Джейка, — Кэмерон снова начал грызть ноготь.
— Почему он не остался в классе? — жаловался Гордо. — Мы должны были оставаться там. Чем они думали, чёрт возьми?
«Ну, он наверное думал сбежать. Наверное, думал, что сможет выбраться, не получив пулю в спину. По крайней мере, он умер мгновенно. Так говорили. Никакой боли, Джейк. Никакой боли».
— Он просто пытался выбраться, приятель, — нетерпеливо сказал Кэмерон. — Просто заткнись на этот счёт. Боже. Ты ведёшь себя так, будто это он виноват.
— Я этого не говорил.
Гордо сидел по другую сторону от Кэмерона. Я взглянул на него ещё раз. У него были синяки под глазами, жирная кожа на щеках раскраснелась, прыщи стали хуже, чем я когда-либо видел. Его лицо было опухшим и красным, и от него вибрацией исходила нервная энергия.
