Желание - Усачева Елена Александровна (серия книг TXT) 📗
Я приподнялась, чтобы еще раз с уважением посмотреть на шкуру. Выходит, все предметы в мастерской живут здесь не просто так.
– Воля сломалась первой? – Мне хотелось, чтобы он улыбнулся. Чтобы перестал пугать меня загадками.
– Я вырос, – совершенно серьезно произнес Макс. – И теперь медвежья шкура напоминает мне, что со всем можно справиться. Начиная с собственных страхов и заканчивая любой проблемой.
– Zusammen? [7] – усмехнулась я.
– Für immer, – привычно отозвался Макс.
Я потянулась, чтобы поцеловать его, но он в последнее мгновение задержал меня.
– Разреши мне убедить твоих родителей, что с тобой все хорошо. Тебе надо уехать.
– В Москву? – Я села, подобрав ноги. Тело заныло, требуя немедленного покоя – чтобы я сейчас же легла и укуталась в одеяло, но пока рано.
– В Москву? – Макс посмотрел на меня. Взгляд у него был небесно-прозрачным. – Почему в Москву? Олег?
Я закрыла глаза. Зачем кивать, Макс и так обо всем догадался.
– Мне, как обычно, грозит опасность, – довольно хмыкнула я. Как все далеко и неважно, когда я здесь. Когда я не одна. – И опасность называется так – Смотрители.
– Я порву его на части! – зло рыкнул Макс.
– Олег сказал, что начинается охота на Катрин. Что это значит?
– Ничего не значит. Считай, что ее больше не существует. – Макс соединил ладони, переплел пальцы, как будто отгородился от меня заборчиком.
– Они ее найдут?
Макс на секунду замер, прислушиваясь к окружающей тишине.
– Катрин сама виновата. Хотела быть звездой – и стала ею. После вечеринки Эдгар ее приговорил. Не сегодня-завтра она будет у Смотрителей.
– Как жестоко!
Макс вскинул на меня глаза, мгновение смотрел, а потом стремительно приблизился, прошептал:
– Ты удивительная… Только ты можешь защищать вампиров. – Притянул меня к себе, усаживая на колени. – Не переживай, Катрин разберется сама. Две сотни лет ее кое-чему научили.
Катрин… Высокая, грациозная, с аккуратным красивым личиком. Да, она способна за себя постоять. Только когда против одного целая команда – это как-то неправильно.
– Но Смотрители и так собирались приехать, не Катрин их позвала.
Черт, опять та вечеринка! Когда же мы перестанем о ней говорить? Память снова услужливо подсовывала картинки – всполохи фейерверка, небольшая кучка людей, Эдгар, Макс, негромко зовущий: «Грегор! Грегор! Грегор…»
– Она знала, что они приехали, и ничего не сделала. – Макс жестко поджал губы. – Не забывай, именно она навела Смотрителей на мастерскую и сделала так, что аркан был построен на меня. И на тебя. Еще не известно, кто подставил Грегора. Может, как раз ее рук дело.
Я потупилась. Да, Катрин заслуживает наказания. Но не такого же!
– Из тебя никогда не получится вампир. – Холодные пальцы коснулись моего подбородка, и я скользнула лицом в прохладу ладони. – Ты всех жалеешь.
– А ты не жалеешь?
– Вся наша жизнь – борьба за выживание. У вампиров стирается грань между добром и злом. Мы часть природы, природы разрушения.
Я помотала головой. Что-то было не так в его словах. Я не могла полюбить зверя. Я люблю Макса – искреннего, честного, страдающего. А значит, в его словах кроется обман.
– Только животное не может бороться со своей природой. А ты человек. Значит, понятия добра и зла тебе знакомы. С Катрин нельзя так поступать. Она сама себя наказала своим поступком. И теперь просит помощи.
Я услышала недовольный рык над головой.
– Тебя надо закопать в чистом поле, оставив на поверхности одну голову, чтобы все страдающие приходили за помощью.
– Поздно, там уже торчит башка богатыря, – хмыкнула я, склоняясь к его груди.
– Про кого Олег еще спрашивал?
– Про тебя. Интересовался здоровьем.
– Все? – Голос Макса стал напряженным. – Больше ничем не интересовался?
– Эпидемия в стране. Все болеют. – Чего он так напрягся? Ничего особенного я не говорю.
– Кто еще болеет? – В одну секунду мягкая ладонь превратилась в твердую, как гранит.
– Тебе перечислить всех поименно?
– Болеет Смотритель? И у него такие же симптомы, что у тебя?
– Откуда я знаю! Мне неинтересно было с Олегом разговаривать.
Макс заговорил после небольшой паузы:
– Первое, чему учит жизнь вампира, – быть внимательным к мелочам. Например, крыса…
– Это Белла, – закатила я глаза. – Она была на празднике. Ее Маркелова принесла, по моей просьбе. Ученые установили, что крысы умнее человека. А еще Белка помогала мне ночью заниматься. Мне не спалось, я читала учебники.
– Тебе она снилась?
– Наверное. – Я снова попыталась устроиться на его коленях, но они оказались такими жесткими, что мне пришлось сползти на шкуру. Спину неожиданно начало ломить.
– А не тот ли Смотритель заболел, против которого ты использовала это милое создание с хвостом?
Я опустила подбородок на сложенные колени – спина стала болеть меньше, но все равно хотелось лечь.
– Что ты хочешь узнать? – прошептала я. – Мы, кажется, договаривались – кто старое помянет, тому глаз вон.
– «Man sollte nicht in alten Wunden rühren» [8], – быстрой скороговоркой произнес Макс. – А кто старое забудет, тому оба.
– Для немца ты стал неплохо разбираться в наших поговорках, – непроизвольно вздохнула я.
– С кем поведешься… – упрямо пробормотал Макс – Вот что. Мы сейчас выйдем на улицу, и ты мне покажешь на месте все, что тогда произошло.
Я вновь опустила голову на колени. На улице сейчас холодно, лежит снег, и я не прочь окунуться в зимнюю прохладу, но спать… как же хочется спать…
– Вставай! – Макс потянул меня за руку.
На секунду мне показалось, что я раздвоилась – будто тело мое пошло, а засыпающее сознание осталось, свернувшись калачиком на шкуре.
– Очень спать хочу, – пожаловалась я, когда поняла, что из его крепкой руки не выскользнуть. Сверху на меня накинули большую куртку, на воротнике пушистая оторочка. Я помню ее. Карман у нее должен быть испачкан. Но это было давно.
– Всего десять минут, и ты пойдешь спать.
«Пойдешь…» Слово колючими иголочками прошило мозг. Идти – значит опять двигаться. А двигаться не хотелось. Ничего не хотелось.
Но меня вывели из мастерской. Запищала, распахиваясь, дверь подъезда.
Свежий воздух улицы взбодрил, кожу лица защипало от легкого морозца. Глаза резанул свет. Солнце? Я оглянулась на Макса. Сон как рукой сняло. Макс стоял под козырьком подъезда, медленно натягивая на руки перчатки.
Солнца не было. Мне показалось.
– А если бы был ясный день? – прошептала я.
– Тогда бы ты пошла одна, а потом все мне рассказала, – сухо произнес любимый.
– Что рассказала? – не поняла я.
– Все. – Макс твердо взял меня под локоть, словно я собиралась упасть или сбежать. – Обо всем, что почувствовала.
Глава IV
Разговор с самим собой
Мы обошли дом вокруг и остановились над окном в мастерскую. Его починили. Стекольщики должны Максу делать скидку – раз в месяц они непременно приходят сюда, чтобы менять окна, которые с такой же периодичностью бьют и ломают. Интересно, в Германии он тоже поддерживал стекольную промышленность?
Я подхватила сползающую куртку. Хорошо было бы вот так стоять и не шевелиться. Морозный воздух пробирается за воротник, лезет в широкие рукава, вплетается в волосы. Я медленно замерзала, и одновременно ко мне возвращалась сонливость.
– Маша!
Макс коснулся моей руки, вызвав взрыв неприятных ощущений. Зачем меня трогают? Чего он от меня хочет? Мне сейчас так хорошо…
– Вспоминай, Маша. Ты вылезла в окно. Что было дальше?
Я нехотя разлепила веки. Какой белый снег вокруг. Замерзшая корочка коробится, легкий ветерок несет по насту невесомую порошу. Если наступить, не провалишься. Но шевелиться было лень. Страшно лень.
– Я пошла за угол.
