Одна отвергнутая ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

— Восхитительно, — Грегори нарушает неловкую тишину, показательно облизывая пальцы. — Вам стоит открыть кондитерскую.

— Пфф! — восклицает Нан. — Может, и надо было, двадцать лет назад, — она отворачивается к раковине и включает кран. Я благодарна за передышку.

Джордж пухлым пальцем тянется к тарелке с пирогом, собирая излишки лимонной начинки, и Нан, будто почувствовав что-то неладное, разворачивается в нашу сторону.

— Джордж! — шлепает его своим фартуком. — Где твои манеры?

— Прости, Жозефина, — он садится ровно, как нашкодивший мальчишка, и с бесстрастным выражением лица опускает руки на колени.

Грегори ударяет меня под столом, кивая в сторону Нан, и я вижу, как она качает головой, глядя на престарелого мальчишку. Мы оба сдерживаем смех, а потом Джордж нахально подмигивает нам, так что контролировать себя становится уже невозможно. Мы вместе хихикаем, получая от Нан неодобрительный взгляд, а потом она поворачивается обратно к раковине, и снова Джордж подмигивает.

— Джордж, ты готов помочь бабуле встряхнуть танцевальный зал? — спрашиваю я, сдерживая смех, прежде чем меня отчитают в пух и прах. Старик Джордж кажется гораздо более энергичным в коричневом костюме, хотя галстук горчичного цвета под вопросом.

— Жозефине не нужна помощь, чтобы тряхнуть стариной, — отвечает он, оборачиваясь и глядя на спину моей бабушки. — Она и сама хорошо может зажечь, как ты это называешь, — Нан не отвечает и не оборачивается, хотя и улыбается, я это точно знаю.

— Она хочет научить тебя соблазнительно двигаться, — злорадствую, под столом ударяя Грегори, но тут же отдергиваю ногу, потому что Нан так молниеносно разворачивается, что подол ее симпатичного платья разлетается, ровно как это произойдет на танцполе. Она смотрит на меня, вытирая об фартук руки, седые брови взметнулись вверх.

— Замечательно выглядишь, бабуля, — говорю я.

Презрительное выражение лица исчезает в тот же момент, и она с улыбкой опускает взгляд.

— Спасибо, милая.

— Что значит «двигаться соблазнительно»? — спрашивает Джордж, глядя на бабулю, явно сбитый с толку. Мне нравится искренний румянец, что появляется на ее щеках.

— Это танец, Джордж, — бросает мне бабуля предупреждающий взгляд, только он исчезает, как только она замечает мою широкую улыбку. — Я тебя научу.

Чуть не падаю со стула, когда в голове возникает картинка Джорджа и Нан, пустившихся вразнос.

— Что такого смешного? — спрашивает Джордж, хмурым взглядом окидывая кухню. — Так и знал, — фыркает он, снова подбирая пальцем лимонный крем с пирога. На этот раз Нан его не останавливает. Она слишком занята, смеясь на всю кухню.

— Я могу надеть сексуальные трусики, — шутит она, тем самым заставляя нас с Грегори покатываться со смеху.

— Оо, крошечные штуковины? — глаза Джорджа сияют. — Да, прошу!

— Джордж! — вопит Нан.

— Фу, ну пожалуйста, прекратите! — Грегори хватает меня для поддержки, но валится прямо на пол, утаскивая меня за собой. Мы, безостановочно смеясь, бьемся в истерике. — Они прозрачные?

— Нет, кожаные, — улыбается бабуля. — С прорезью.

Я давлюсь от смеха, кашляя на весь стол, а у Джорджа такой вид, как будто его вот-вот хватит удар. Но он берет себя в руки и поднимает газету, используя ее как щит, закрывая лицо.

— А у вас коварные помыслы, Жозефина Тейлор.

— Так и есть, — усмехается Грегори, мимолетно мне подмигивая.

Мы все берем себя в руки, и я вздыхаю, снова начиная ковырять свой пирог. А потом я начинаю волноваться, потому что слышу вздох Нан — долгий, тот самый, который может значить только одно: то, что она скажет, мне не понравится.

— Почему бы тебе не развеяться с Грегори?

Вжимаюсь в стул, снова чувствуя на себе пристальные взгляды трех пар глаз. И тоска вернулась.

— Да, давай же, Ливи, — вмешивается мой друг, несильно ударяя меня по плечу. — Пойдем в обычный бар.

— Видишь! — визжит Нан. — Как это мило! Он даже хочет пожертвовать ночью страсти для твоей пользы.

Я выдыхаю. Грегори смеется, а Джордж фыркает. Он обожает Грегори. Но отказывается признавать его сексуальные предпочтения. Не то чтобы дело в Грегори, думаю, это скорее в силу возраста. К слову, Грегори слишком сильно подтрунивает на эту тему, и когда он делает глубокий вдох, я тут же понимаю, что последует дальше.

— Да, — он прислоняется к спинке стула. — Я откажусь от возможности зависнуть с голым, потным парнем, если это будет значить, что ты выберешься отсюда.

Я прикусываю губу, останавливая себя от того, чтобы засмеяться вслух от неловкой возни, исходящей от Джорджа. Только не от Нан. Она наоборот содрогается от смеха при виде Джорджа, продолжающего ерзать и бурчать что-то себе под нос.

— Вы все злюки, — рычит он. — Дурномыслящие.

— Как мило с твоей стороны, Грегори, — хихикает Нан. — Вот это хороший друг.

Джордж, глядя на Грегори, хмурит морщинистое лицо:

— Я думал, ты бисексуал.

— Ой, — улыбается Грегори. — Я готов быть кем угодно, когда меня хотят, Джордж.

Спутник Нан, будучи не в состоянии побороть отвращение, снова фыркает, а бабуля тщетно пытается скрыть свое веселье.

Ну и хорошо. Обсуждение сексуальных пристрастий Грегори спасает меня от дальнейших наставлений выбраться куда-то и от моих усилий делать вид, что все в порядке. Смотрю на него какое-то время и вижу, как трясутся его плечи, пока он продолжает выводить из себя бедного Джорджа, а Нан своими смешками его только подначивает. Их подшучивания в один миг будто становятся напоминанием того, что я несчастлива, и никакие попытки или отвлечения этого не исправят. На мгновения это срабатывает, но очень скоро все возвращается, и становится больнее — плата за мое отвлечение и мимолетную улыбку.

Жую неспешно, так же и глотаю. Однако желудок быстро скручивает, выворачивая изнутри, поэтому я вскакиваю и бегу из кухни прямиком в ванную, склоняюсь над унитазом, хоть все это и без толку. Ничего не выходит, кроме горькой желчи, от которой вкус во рту становится только хуже.

Безнадежно.

Из-за тихого стука в дверь заставляю себя поднять голову и безучастно смотреть на деревянную поверхность.

— Малышка? — Грегори открывает дверь и проскальзывает внутрь, не удосужившись предупредить меня на случай, если я занята своими делами. На его милом лице пытается оказаться утешительная улыбка, только попытка с треском проваливается. Знаю, он в таком же отчаянии, что и я. Он заталкивает мне в рот пластинку мятной жвачки, поднимает на ноги и убирает с лица волосы, обеспокоенно смотря на меня.

— Ливи, ты исхудала, — друг пробегает взглядом по моей тонкой фигуре. — Идем.

Проведя меня по прихожей, он заводит в спальню и осторожно закрывает за нами дверь, подталкивает меня к кровати, устраивается на ней и утягивает меня за собой, обнимая. Я прижимаюсь к нему, только его объятия не приносят комфорта. Это не мое, которое было у нас с Миллером. Они не согревают меня изнутри и не дарят умиротворения. Нет урчания или ласковых губ, то там, то тут прижимающихся к макушке головы.

Мы лежим в тишине целую вечность, а потом я чувствую, как Грегори делает глубокий вдох, собираясь заговорить:

— Ты уже готова все мне рассказать? Тебе нехорошо, и не пытайся скормить мне историю «есть другая женщина», потому что такие подозрения были у тебя и прежде. И тогда тебя это не остановило.

Прижимаясь к его груди, я отрицательно качаю головой, только не уверена — это ответ на его просьбу объяснить все, или так я говорю ему, что дело не в потенциальном существовании другой женщины. Первое мне утверждать не нужно. Все предельно ясно, а вот с последним сложнее. Я никогда не смогу объяснить настоящую причину того, почему моя жизнь развалилась. И Уильям? Нет-нет, я не смогу.

— Ладно, — вздыхает он, крепче меня сжимая, а потом начинает звонить его телефон, и Грегори ослабляет хватку, доставая телефон из кармана. Мне правда сложно представить, насколько ускорилось его сердцебиение у меня под ухом. Приподнимаюсь с его груди и вижу, как он пялится на экран, выглядя абсолютно разбитым. Это выражение напоминает мне о том, что пока я утопала в жалости к себе, мой лучший друг тоже страдал. Чувствую себя неописуемо виноватой и, что еще более эгоистично, это намного лучше, чем постоянно ноющая боль в сердце.