Серебряная книга романов о любви для девочек - Чепурина Мария Юрьевна (читать книги без TXT) 📗
– Так, значит, вы искали именно моего двоюродного деда?
– И тут неясность! Мне в четверг ужасно повезло, нашла записку. – Тут Люба вытащила из кармана улику, тайно унесенную из библиотеки: – Посмотрите.
Хозяйка изучила документ.
– Отец? Но у него ведь не было отца!
– В том-то и дело.
– Значит, это другой человек.
– Какой – другой? Вы сами посудите! Сколько в маленьком городишке может быть людей с одинаковыми фамилией и инициалами?!
Женщина задумалась.
– А знают твои родители, что ты здесь? – спросила она в конце концов, вместо того чтобы выдать нечто путное.
– Знают.
Это не было обманом, так как вопрос прозвучал в обтекаемой форме. Люба сказал родителям, что она будет в гостях у Алисы. Делать там, конечно, было нечего, но местожительство поклонницы журнала «Вог» являлось максимально близким к местожительству г-жи Рогожиной. Так что обман был минимальным. «Здесь», – «Где – здесь?» – «На улице Агрономов». – «Да, они знают, что я здесь». Все честно. А зачем Багрянцева скрывала от родителей невиннейший поход за информацией? Просто в последнее время они не разделяли ее увлечения поисками родственников. Думали, что это дело бесполезное и мешает учебе. Хотя с учебой-то у Любы было все в порядке.
– Ну, что же, – продолжала женщина. – Я даже и не знаю, чем тебе помочь… Мне, честно, и в голову не приходило, что можно докопаться до таких вещей. А дай-ка записку еще раз!
Люба дала.
– Хм… Похоже, настоящая.
«Она еще и сомневалась!» – возмутилась Люба про себя.
– Может, у вас сохранились какие-нибудь старые документы? Фотографии? Не знаю… Открытки, письма какие-нибудь? Что-нибудь о предках или от них?
– Письма? Да зачем она, эта макулатура?.. Все же умерли. А документы… Стой! Вспомнила. У меня ведь было древо. Да-да, древо родословное. Его нарисовал отец мой – царство ему небесное. Сейчас попробую отыскать.
Хозяйка ушла. Люба, чтобы не скучать, взяла два куска сахара и три конфеты: пока шли поиски древа, она успела их съесть. А после еще и подумать: «Как так можно – выкидывать старые письма просто потому, что все их адресаты умерли?!»
Наконец женщина вернулась с листом ватмана.
Весь он был заполнен синими, ручкой вычерченными прямоугольниками. Прямоугольники соединялись линиями – вертикальными, горизонтальными, прямыми и кривыми – там, где прямые не могли пройти, – одинарными, двойными и прерывистыми. Прерывистыми обозначались неродные дети, двойными – брачные союзы. Внутри каждого прямоугольника значились имя, фамилия, отчество и даты жизни и смерти человека.
– Ну вот, это я, – сказала хозяйка, ткнув пальцем в один из нижних прямоугольников.
Потом добавила, будто сама для себя:
– Надо у папы вписать дату смерти. Уже пятнадцать лет, как его нет, а я с тех пор этот рисунок и не доставала. Много чего здесь теперь не хватает. Сестра давно замужем, дочь у нее большая.
Люба с интересом принялась разглядывать ту часть родового древа, где расположился загадочный Федор Аркадьевич.
Жена у Федора значилась под вопросительным знаком. По-видимому, составитель таблицы знал только факт наличия таковой, имени же ее так и не смог отыскать.
«Как интересно все-таки, – подумала Багрянцева. – И почему у нас дома нет такой штуки? Надо сделать сегодня же».
И вдруг обратила внимание:
– Фаина Георгиевна! А почему Федор родился через десять месяцев после смерти отца? Ведь… это… ну… ребенка ждут… Вы понимаете?
Женщина смутилась.
– Не знаю. Я не замечала этого…
– Выходит, он никак не мог быть сыном этого Аркадия Иваныча?!
Тут женщина смутилась еще больше.
– Лучше б ты уроки… – начала бубнить она.
Но Люба уже не слышала. В ее голове все уже сошлось:
– Конечно, у него на самом деле был другой отец! Но мать записала его для приличия как сына умершего мужа – Федором Аркадьевичем. Между тем настоящий отец не только был жив, но и общался с Федором, помогал ему в подпольной деятельности! А тот знал все! То есть по паспорту Аркадьевич, но звал себя другим, настоящим отчеством – на букву «П.»! И книги свои подписал им!
Хозяйка не могла вымолвить ни слова.
– Кстати, вы не знаете, к кому в прислуги пошла Аглая Серафимовна, когда ее муж умер? Может быть, к какому-то красавцу? – деловито спросила Багрянцева.
– Да что это такое?! – возмутилась женщина. – По какому праву… Как тебе не стыдно задавать такие неприличные вопросы о моей родне?!
– Ну, – улыбнулась Люба, удовлетворенная своим открытием, – теперь-то точно ясно, что родня эта не только ваша, но и моя тоже.
Глава 9
На турбазе
К концу первой четверти Люба убедилась, что новая школа и новые учителя на самом деле не так уж плохи. Она даже удивилась немного, получив дневник без троек. Вообще не то чтобы Люба была троечницей раньше, но такие проколы – то по физике, то по геометрии, то по русскому языку – с ней случались. А в этот раз по русскому вышло даже «пять»! Как, кстати, и по истории, литературе, музыке, изо, биологии и географии.
Кроме того, была еще одна приятная новость. В каникулы Татьяна Яковлевна решила на два дня вывезти своих ребят на турбазу.
Поехали все девочки, за исключением Оли с Ирой, и многие ребята. В промозглое утро одного из последних дней октября все они собрались перед школой с огромными сумками, полными шоколадных батончиков, яблок, нарядов, лосьонов, кассет, журналов, дисков, гадательных карт и других необходимых в путешествии вещей. Ребят уже ждал автобус.
По дороге Люба думала о том, что, может быть, эта поездка поможет ей подружиться с кем-нибудь из одноклассников: к сожалению, в их глазах она все так же оставалась белой вороной. К тому же приходили мысли о том, что в неучебной обстановке больше шансов отыскать товарища для продолжения расследования. Ибо теперь, когда с именем-отчеством Рогожина почти все было ясно, в перспективе оставался самый смелый, самый важный шаг – узнать, что находится под крышкой люка в кабинете французского. Любу не оставляло подозрение, что эта тайна связана с намёком из записки насчёт «средства, о коем побеспокоились загодя».
В автобусе было весело. Женя с Изольдой опять громко дразнили кого-то из мальчиков. Те деловито обсуждали свои мужские дела.
– Никак не могу замочить босса на восьмом уровне, – жаловался Макар.
– А ты используй код бессмертия. Не знаешь? Нажимаешь Alt+Ctrl+Shift, вылезает консоль, там большими буквами вводишь QZSOL– HYTEHWBGTYXS, – сообщил Олег, известный неспособностью запомнить какую бы то ни было алгебраическую формулу.
Место возле Любы занимала ее соседка по парте Аня. В синей шляпе с полями, длинной юбке в клеточку, понизу уже замызганной октябрьской грязью, и в устрашающих черных ботинках а-ля боевик, она слушала музыку в плеере, покачивая головой.
– Что это за наряд у тебя? Где черная помада? – спросила Багрянцева, когда ей сделалось скучно.
– А? Что?
– ЧТО ЗА НАРЯД, ГОВОРЮ!
Аня выключила плеер.
– Что говоришь?
– Тьфу ты! Что за наряд, спрашиваю, у тебя? Ты ведь говорила, готы только в черном ходят.
– А, – махнула рукой Аня. – Я уже не гот. Я толкинист!
– Господи!
– А что? Я поняла, что готы – это не мое. У меня ранимая и творческая душа, я не люблю смерть! Мой удел – бессмертие! В общем, я эльфея. Скрытая. И шляпа у меня эльфийская.
– Все ж таки эльфея или толкинист?
– Одно включает другое! – авторитетно заявила Аня. – Кстати, у тебя нет дома Толкина?
– Это который «Хоббит»?
– Ага.
– Нет. А зачем тебе? Изъять хочешь?
– Нет, почитать только. Конечно, толкинистом я и так могу быть. Но все-таки любопытно, что там написано, отчего люди так балдеют!
Турбаза представляла собой кирпичный двухэтажный домик в русском стиле со вкопанными во дворе качелями, турниками, длинным столом и скамейками для принятия пищи на свежем воздухе. Правда, есть тут в октябре месяце вряд ли кому-то захотелось бы.
