Еще одна блондинка - Мэй Сандра (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
– Последний раз спрашиваю: вы едете со мной?
Зеленоглазое чудовище поманило Джона пальчиком, и он машинально наклонился к ней. Ростом девчонка была ему чуть ниже груди...
И тут она ему подробно и очень спокойно объяснила, куда, каким образом и с какой скоростью он должен идти вместе с деньгами, Англией и своим опекунством.
Пару секунд Джон стоял на месте и просто смотрел на этот маленький ротик – впрочем, нет, ротик был не маленький, совершенно нормальный и даже очень симпатичный. Розовый такой... чувственный, можно сказать. Если бы не слова, которые только что вырвались из этого ротика.
Через пару секунд холодное презрение хорошо воспитанного человека победило шок, и Джон Ормонд процедил сквозь зубы:
– Что ж, мадемуазель сделала свой выбор. Она желает оставаться в сточной канаве и продолжать зарабатывать на жизнь умыканием чужих кошельков. Увы, ничего подобного я лично предложить мадемуазель не могу. Позвольте откланяться.
Он развернулся и пошел прочь, чеканя шаг. Кто-то из подростков изловчился и подставил Джону ногу, и молодой граф Лейстер с мстительным наслаждением наступил на нее всем своим весом. Разочарованный вой несся ему в спину, и неожиданно Джон почти воочию представил их всех в образе бродячих, шелудивых, трусоватых и злобных дворняжек.
Вздор. Каждый должен заниматься своим делом. Жить своей жизнью. Возможно, дяде Гарольду приспичило заниматься благотворительностью от недостатка ощущений, но Джон не умеет и пока не испытывает к этому благородному занятию никаких склонностей. Есть опекунские советы, есть пансионы для таких, как Жюльетта Арно, там работают профессионалы, умеющие работать с подростками, вот пусть они ею и занимаются!
Память совершенно некстати подкинула воспоминание. Когда «Благотворительный фонд Ормондов» начал свою деятельность пять лет назад, Джон впервые встретился с этими самыми профессионалами. Он был уже взрослым, успешным и уверенным в себе мужчиной, боссом огромной компании – и все же встреча с инспектором по делам несовершеннолетних, мисс Хайтекстон, повергла его в состояние, близкое к панике. Пожалуй, именно тогда Джон Ормонд понял, что творилось в концлагерях во время Второй мировой. Он с содроганием рассматривал тогда влажные пятнистые стены, мутные стекла, забранные решеткой, колючую проволоку, щедро увивавшую ограду неказистого здания. И еще детей. Таких же точно детей, озлобленных, враждебных, сквернословящих и курящих дешевые сигареты...
С тех пор он исправно перечислял крупные суммы на счета разных приютов, потому что считал, что глупо пытаться осчастливить сразу всех, нужно оказывать конкретную помощь конкретным людям. Но в приюты больше не ездил. Никогда.
Джон упрямо тряхнул головой, отгоняя неприятное воспоминание, и решительно подхватил мэтра Жювийона под руку.
– Пойдемте.
– Но... девочка...
– Девочка уже большая, она так сказала, и у меня нет повода ей не верить. Возможно, она просто молодо выглядит. Лично я за всю свою жизнь не слышал столько ругательств, сколько она выдала за три секунды. К тому же она не хочет ехать.
– Но, дорогой мой... Так нельзя!
Джон остановился и сурово посмотрел на расстроенного мэтра.
– Мне что, перекинуть ее через плечо и увезти силой? Она не ребенок, мэтр! Меньше чем через год она сможет голосовать и быть избранной.
– Но вы...
– Да, я подписал бумаги, я ее опекун. Не волнуйтесь, ни один сантим, цент или пенс из ее доли наследства не пропадет, я лично буду следить за счетами, которые придут из пансиона...
– Какого пансиона?
– Для трудных подростков, куда ее отправит опекунский совет, раз она категорически не хочет ехать со мной.
– Мсье Ормонд...
– Мэтр?
– Вы обещали. Я слышал. Вы обещали дяде. На кухне.
– Это была минутная слабость. Я расчувствовался и представил себе милое дитя в кудрях и фартучке, которое останется совершенно одно перед лицом жестокой жизни. Что же делать, если на самом деле милое дитя может скрутить эту самую жизнь в бараний рог?
Лицо мэтра выражало досаду и озабоченость, Жан Клош спокойно курил в сторонке, сплевывая в воду и завороженно следя за рейфом плевков по течению. Джон почувствовал, что с него на сегодня достаточно.
– Поехали, мэтр. С вашего позволения, из вашего офиса я свяжусь с инспекторами...
Они уже поднялись на набережную и направлялись к машине, когда взвыли сирены и несколько полицейских машин на бешеной скорости съехали вниз, к воде, и перегородили оба выхода из-под моста. Джон замер на полуслове, мэтр вздохнул, а Жан неожиданно подал голос:
– Вот вам и решение. Легавые щас всех заметут. Посидит на киче пару дней, а вы пока спокойно оформите все бумажки. Не переживайте вы так, мэтр. Мсье прав. В приюте ей самое место. Бешеная. Молодая. Глупая.
Джон смотрел в сторону темного жерла, где скрылись полицейские в легкомысленной голубой форме. Внезапно он опять вспомнил зарешеченные мутные окна, колючую проволоку... И почти воочию – как бьется в руках плечистых надзирательниц худенькая девчонка с соломенными растрепанными волосами, как кричит, беззвучно разевая рот, и из зеленых глаз текут злые слезы.
Полицейские машины взвыли, развернулись и на бешеной скорости умчались прочь. Джон проводил их взглядом и повернулся к Жану.
– Куда они поехали? Я никого не видел.
– Известно, не видели. Их всех на ту сторону выгнали и в фургон загрузили. Теперь в участок повезли. Здесь недалеко, три квартала. Сен-Мартен.
Джон вздрогнул. Потом решительно шагнул к машине.
– Едем.
Мэтр сердито спросил:
– Ко мне в офис?
– Да нет же! В полицию. В Сен-Мартен.
Полицейский участок был чистеньким и бедненьким на вид. Казенная голубая краска бросала на лица всех входящих чахоточную тень, стрекотала где-то невидимая машинка, то и дело звонили телефоны, пахло дрянным кофе, сигаретным дымом и тоской. Вокруг сновали люди в форме и в штатском, иногда по коридору проводили каких-то темных личностей, закованных в наручники, размалеванных девиц, отчаянно кокетничающих со всеми подряд, клошаров, безропотно прижимающих к себе драные полиэтиленовые пакеты, источающие вонь всех окрестных помоек.
Мэтр Жювийон ориентировался здесь гораздо лучше и снова стал провожатым. Вскоре они с Джоном (Жан застенчиво улыбнулся и распрощался с ними у входа в участок) вошли в маленькую, чудовищно прокуренную комнатку, в которой сидели, стояли и говорили по трем телефонам одновременно человек восемь. Мэтр безошибочно вычислил главного и шагнул к столу у окна.
– Могу я поговорить с вами, мсье? Четверть часа назад сюда доставили группу подростков из-под моста Ле Шапе...
– Банду.
– Что? Возможно, возможно. Предпочел бы именовать их группой вплоть до решения суда. Позвольте представиться, мэтр Жювийон, адвокатская контора «Жювийон и Ренан».
– Комиссар Прево. Полагаю, с вами рядом – мэтр Ренан?
– Что? О, нет. Ренан, к сожалению, скончался лет двадцать назад, оставив мне свою долю. Это – мсье Жан Ормонд, наш гость из Англии.
– Польщен, но продолжаю оставаться в неведении. Мсье Ормонда интересует работа парижской полиции?
Джон нахмурился и шагнул ближе к столу. Сарказм комиссара, возможно, был вполне объясним, но графу Лейстерскому, честно говоря, осточертел Париж и хотелось домой.
– Вы задержали группу несовершеннолетних, комиссар, и меня интересует одна из задержанных. Жюльетта Арно, семнадцати лет.
– Да? Очень возможно, что там есть и такая, почему она вас так интересует? Не успели расплатиться с ней за работу?
Взгляд Джона потемнел, густые брови сошлись на переносице.
– Я прекрасно понимаю, что у вас нелегкая работа, комиссар, но это все равно не дает вам права оскорблять людей. Я являюсь опекуном девушки и хочу забрать ее отсюда.
Некоторое время комиссар хмуро изучал ловко подсунутые мэтром Жювийоном бумаги, а затем рявкнул куда-то в сторону коридора:
– Анри, если вы закончили с группой юных дарований, тащи сюда девицу Арно и ее дело заодно.
