Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна (лучшие книги TXT) 📗
Его взгляд тяжёлый, жёсткий, металлический. Так смотрит только сильный мужчина, загнанный в угол обстоятельствами, доведённый до отчаяния своей беспомощностью что-либо изменить. Нет такого решения, шага, действия, которое он мог бы совершить, чтобы вырвать нас из этой безысходности.
И, тем не менее, я отчётливо вижу в его зелёных, но так умело выдающих себя за карие радужках дерзость. Словно он всем бросает вызов: мне, родителям, фальшивым и бессмысленным партнёрам, обществу, всему миру. И если этот мир одобряет и принимает людей, искажающих базовые понятия морали и допустимости, почему он не может принять нас?
Я знала, чувствовала, что он дошёл до точки, потому и начал мне писать, потому и позвал на эту встречу. Но молчу, потому что ответов на его вопросы нет. Смотрю на его руки, и вспоминаю, какие они на ощупь, как ласкали меня, какими нежными были. Его пальцы, запястья и та часть руки, которая видна под часами и рукавом дорогого пиджака, кажутся мне необыкновенно красивыми. Наверное, так всегда и бывает: когда человек настолько сильно желанен, всё в нём кажется особенным.
- Ответь, Ева, - требует.
- Я не знаю, что отвечать, - честно признаюсь.
Дамиен отрывает от меня свои пронзительные глаза и смотрит на залив. А я – снова на его руки. Потом шею, ключицы, видимые в раскрытом вороте рубашки. Хочется прижаться к ним губами, помня, как именно он реагирует на подобное. Постыдно, запретно хочется.
Мне нельзя об этом думать, нельзя! Отрываюсь от него и тоже смотрю на серый залив.
- Они назвали нас Адамом и Евой, - сообщает тихим прохладным тоном.
- Что?
- Да́миен - моё второе имя. Первое - А́дам. В школе смеялись, спрашивали, где моя Ева…
- И что ты отвечал?
- Ничего. Я думал, нет никакой Евы, и никогда не было. А она была. Жила себе в далёкой Австралии и ждала своего часа, чтобы вернуться, - его лицо внезапно становится мягче, губы растягиваются в искренней нежной улыбке.
- Почему я никогда не слышала твоего первого имени?
- Ну… однажды мне надоело быть А́дамом, и я решил стать Дамиеном.
- А у меня тоже есть второе имя, - признаюсь.
- Я знаю.
- Откуда?
Поднимает брови, но взгляд сосредоточен на бокале с белым вином:
- Ева-Мария, так ведь?
- Да…
- Красота во всём, даже в имени, - задумчиво констатирует. - Знаешь, как тяжко искать тебе замену?
Дамиен поднимает глаза, и смотреть в них тяжело. Невыносимо.
- Знаю. Так же нелегко, как и тебе, - признаюсь.
- И, тем не менее, ты её нашла.
Решаю молчать о своих отношениях с Вейраном: это наше с ним грязное бельё, и демонстрировать его Дамиену неразумно. Да и гадко, честно говоря.
- Мы могли тысячу раз догадаться, маяки были повсюду: имена, общая фамилия, близкие даты рождения, сходство во внешности, эта тяга друг к другу… Ты знаешь, после первой же нашей ночи вместе я понял, что так, как с тобой, не будет ни с кем. Странное, почти непреодолимое притяжение, а ведь мы просто спали…
- В этом нет ничего странного - девять месяцев бок о бок в одном тесном, очень ограниченном пространстве. Мама ведь сказала, что мы близнецы: места было мало, и мы вынуждены были обниматься, - улыбаюсь.
Я очень хорошо понимаю, что он имеет в виду, потому что помню то состояние неожиданного комфорта и покоя, когда его руки впервые меня обняли. Потом они же обнимали во сне, и это был самый сладкий и самый полноценный сон в моей жизни. И все последующие наши ночи мы всегда спали в обнимку, даже если было жарко, даже если у меня были критические дни, и мне не хотелось его объятий - его руки всегда были на мне.
Страшно теперь осознавать причину, по которой те объятия были особенными и отличались от всех других в моей и, наверное, его жизни тоже.
- Я хотел сказать, - продолжает свою мысль, глядя вначале в окно, затем вновь на меня, - что мы не хотели знать правды. Поэтому слепо не замечали подсказок.
- Возможно, - соглашаюсь.
- Зачем замуж так быстро выскочила? – внезапно меняет тему.
- Он предложил, я согласилась.
- А любовь?
- Она есть, - утвердительно киваю головой, будто сама себя убеждаю.
Или я думаю, что она есть.
- Хорошо, - Дамиен криво улыбается, затем прячет губы в своём бокале.
Спустя минуту, справившись с первыми эмоциями, неожиданно громко и уверенно добавляет:
- Передай своему китайцу, что если посмеет обидеть мою сестру, я ему сперва рёбра переломаю, потом голову оторву! - скалится, довольный собой.
- Ты всё такой же агрессор!
- А ты всё такая же девчонка!
В его глазах столько всего: умиление, нежность, грусть, сломленность. Тяжело видеть его таким. Непривычно и больно.
- Дамиен, - набираюсь решимости. – Я хочу детей. Своих, а не приёмных. Сама хочу быть матерью и иметь полноценную семью.
Он согласно кивает и уже не смотрит в глаза.
Мы расстались очень скоро, каждый поехал проживать свою жизнь правильно, с достоинством и по отдельности.
Глава 8. Disappointments
Я не замечаю, как становлюсь жалкой. Люди встречаются, влюбляются и расстаются, если вдруг что-то пошло не так: не сошлись характеры, один из пары охладел, влюблённых разделили расстояния или препятствия, которые ни один из них не смог преодолеть. Учёба в разных колледжах, например, как у Либби и её бойфренда: они просто завершили свою «любовь» мирным совместным завтраком в Denny’s в тот самый день, когда Патрик улетал на четыре года в Швейцарию изучать инженерное дело в судостроении. Уже через месяц Либби повстречала Куина и снова влюбилась, хотя до этого клялась, что Патрик был любовью всей её жизни.
Из сотен вопросов, непрошено возникающих в моей голове, самым главным остаётся глубина и степень моей депрессии. Почему я не могу с ней справиться? Почему никак не получается перешагнуть эту неудачу в жизни, признать ошибкой и двигаться дальше, просто жить и строить своё будущее? Почему я не воспринимаю мужчин? Отчего не могу принять новые отношения ни в теории, ни на практике?
Спустя ещё год Ева Блэйд живёт странной унылой жизнью, будто не проживает дни, а отрабатывает. Я бросила колледж и часто ловлю себя на том, что просто смотрю на белый ровный потолок и ничего не чувствую. Ничего кроме апатии: нет мыслей, нет желаний, только одно сплошное безразличие.
От мужа меня воротит. Я уже давно пережила стадию раздражения и осознание того, что приняла новизну за чувства. Теперь мне ясно одно - этот человек никогда не должен был становиться частью моей жизни. Он мне чужой, как и его манеры, узкие глаза, культура питания и бескультурье в некоторых иных вопросах. Я устала от него, а копящееся раздражение стало перерастать в злость.
Потребность уйти превратилась в навязчивую идею, и для её воплощения пришлось искать работу. Для девушки без образования, связей и друзей работа находится только в барах и магазинах, но поскольку в первых платят куда как больше, приходится освоить нелёгкое ремесло бармена. Бар «Шестидесятые» в Даунтауне станет моим местом работы, а значит и жизни ещё на целый год. За это время я сильно изменюсь. Настолько, что с трудом узнаю себя сама.
Моя проблема пришла незаметно. Всё началось с бесконечных историй посетителей, жаждущих поделиться своей личной трагедией или радостью. Многие из них настойчиво уговаривали «разделить» с ними их скорбь или успех парочкой шотов. Я даже помню, как в первый раз согласилась: это был молодой парень, убивающийся по поводу измены. Его история, в которой он любил свою Кару с пятнадцати лет и мечтал на ней жениться, меня тронула. Вернее, не сама его история, а то, как глубоко и надрывно он страдал, переживая предательство: его «любимая», накурившись на вечеринке травы, переспала с лучшим другом. Это больно, но предельно просто и предсказуемо, когда вы курите в компании, что сложнее - попытка найти в себе силы пережить это, ведь чувства у обоих настоящие, а случившееся - лишь эпизод не первой и не последней глупости.
