Когда решает сердце (СИ) - Жаклин Николь (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

— Еще две недели, — сказала Лиз на другой стороне стола, привлекая мое внимание. Она потерла руки в предвкушении. — Не могу дождаться, когда обниму своих внучат.

— Шейн приезжает с ними? — спросил Трев, наклонившись, чтобы подуть на горячий соус перед собой. — Разве в скором времени у него нет боевого задания?

— Да, — ответил дядя Майк, откинувшись на своем стуле. — Он взял отпуск, чтобы они могли приехать к нам вместе, затем у него останется около недели, чтобы побыть дома и разобраться со всеми делами, прежде чем снова отправится на службу.

— Не понимаю, как Кейт мирится с этим? — сказала я, покачав головой, и все внимание стало приковано ко мне. — Эй, почему бы тебе не поиграться в песочке немного, пока весь дом будет на мне, а затем, когда ты вернешься, я прыгну тебе в объятия, как будто не убивалась последние шесть месяцев.

— Ты, бл*дь, шутишь? — пробурчал Брам, сердито смотря на меня через стол.

— Нет, я имею в виду, я понимаю...

— Очевидно, нет, — зашипел Брам, бросая ложку в тарелку с грохотом. — Он постоянно носит там с собой пистолет. Люди стреляют в него. Взрывают его друзей. Ты думаешь, каждый раз он хочет покидать свою семью на шесть месяцев?

— Брам, — сказала Лиз, глядя между нами. — Угомонись.

Стиснув челюсти, пытаясь сдержать порыв ярости. Если бы он позволил мне вставить хоть слово, я бы сказала, что понимаю, что для Шейна это тоже тяжело. Это опасно и пугающе. И понимала это. Просто я бы не смогла вытерпеть такое.

— Пожалуйста, Брам, — зашипела сквозь зубы. — Расскажи нам, сколько всего ты знаешь о военных, сокращая количество древесины в лесах Америки?

— Это все для тебя гребаная шутка? — он повысил голос. —  Ты говоришь Алексу, как уважаешь жертву, которую он приносит? А что насчет Генри? Уверен, он будет в восторге от твоей точки зрения по этому поводу.

— Ох, да пошел ты, — огрызнулась я, поднимаясь на ноги.

— Сядь, Анита, — приказала Лиз.

— Я ухожу. Не хочу, чтобы у Брама случилось гребаное несварение, — огрызнулась я, сердито глядя на Брама.

— Сядь, черт побери! — заревел Дэн, из-за чего я опустилась на стул без задней мысли. — Мы не говорим о политике за гребаным столом.

— Это не политика. Это...

— Брам, клянусь, если ты не заткнешься, я потеряю терпение, — предупредил Дэн, тяжело дыша, в то время как Лиз положила ладонь на его руку и погладила нежным жестом.

Мое сердце бешено колотилось в груди, а в глазах защипали слезы. На пальцах одной руки я могла пересчитать количество раз, когда Дэн терял терпение в моем присутствии, но он никогда не срывался на мне. У него всегда была хорошая выдержка. Он любил свою жену, детей, бизнес и поесть — именно в такой последовательности. Не часто чему-то удавалось вывести его из себя. Но разговоры о военных, или ссоры как у нас с Брамом сейчас, всегда стирали выражение спокойствия с его лица.

Мне не нравилось, когда на меня кричали. Правда, не нравилось.

Я сидела, сглатывая ком рыдания, поднявшийся в горле, руки дрожали на коленях, в то время как все за столом были погружены в молчание.

— За этим столом нет никого, кто не уважает жертву, на которую идут наши мальчики ради своей страны, — сказал Дэн грубо, через пару минут его тон стал обычным. — Я бы не позволил подобного в своем гребаном доме.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, отказываясь на кого-нибудь смотреть. Когда увидела, что Элли протянула ко мне руку, я вздрогнула, и она ее опустила.

— Ани прекрасно понимает, что не стоит с легкостью относиться к тому, чем занимается Шейн, — сказал Дэн. Я не понимала, то ли он предупреждал меня заткнуться, то ли хотел этим сказать, что понимает, что я не проявляла неуважения.

— Извини, пап, — тихо сказал Брам.

Ужин продолжился, и все снова заговорили, но я не могла оторвать взгляда от тарелки. Я все еще тряслась. Не могла взять себя в руки.

Долгое время использовала свой дерзкий рот, чтобы не подпускать людей слишком близко. Так было всю мою жизнь, еще до того, как меня забрали от родной матери. И это помогало. Казалось, что я не принимаю все близко к сердцу, и мне так нравилось. Я выглядела забавной.

Я была забавной девчонкой, а не печальной приемной дочкой.

Когда переехала к Дэну и Лиз, то мой характер уже сформировался. Я вела себя непочтительно. Шутила над похоронами и смеялась людям в лицо. Но, казалось, что семья Эванс все равно любила меня. Что в свою очередь делало только хуже, потому что я чувствовала себя комфортно. Им было все равно, если я называла Тревора «нашим черным парнем, которого видно за версту». Им было все равно, когда говорила людям, что красавчик Генри родился девочкой, или убеждала людей, что Алекс и Абрахам говорят только на испанском, и когда люди начинали строить с ним разговор на этом языке, близнецы смотрели на них в замешательстве. Им было все равно, когда я звала их жирными — какими они не являлись — и говорила, что оказалась не в той семье, так как была меньше их. Им было все равно, когда говорила о бизнесе по лесозаготовке Дэна и Майка как о хобби.

Потому что они знали, что каждый раз, когда я дразнила или шутила, это было не со зла. Я любила их семью. Я бы убила за них. И каждый раз, когда кто-то пялился на нашу семью: худющую меня, фигуристую Кейт, близнецов-латиноамериканцев Алекса и Брама, темнокожего Тревора и блондина Генри, я шутила над этим.

Потому что для меня наши различия не имели значения. Смеялась не над ними, а над миром. Над обществом, в котором мы жили. Над людьми, которых заботило, сколько мы весили, и насколько успешной была наша фирма. Над теми, кто совал нос в наши дела.

Я сделала глубокий вдох через нос.

Это сложно принять, я понимала. Но семья Эванс никогда меня не обвиняла. Они всегда читали между строк, и слышали не то, что я говорю, а как.

Но внезапно, спустя четырнадцать лет, я перестала чувствовать себя в безопасности в их окружении. Мне казалось, что они меня ненавидели. Не понимали. Как будто я не принадлежала их семье.

Я подняла ложку дрожащей рукой и попыталась поковыряться в тарелке, чтобы успокоить дыхание, пока вокруг меня раздавались голоса. Мне хотелось уйти. Убраться подальше от них. Но я боялась привлечь к себе внимание тем, что встану из-за стола.

Что если Дэн снова накричит на меня?

Мне было двадцать девять, и я как школьница боялась быть отчитанной. Сжала руку на коленях в кулак и вздрогнула.

— Мы пойдем, мам, — сказал Брам, пока я продолжала ковыряться в еде.

— Мы?

— Да, я обещал Ани отвезти ее в бар Джея, — услышав свое имя, дернулась в удивлении, но не подняла голову.

— Но вы только что....

— Увидимся позже, — он затих на какое-то время, и я могла представить, что он целовал маму в висок, как делал обычно. — Спасибо за ужин.

Я сидела, замерев, когда Брам обошел стол, но встала на ноги, как только он протянул ко мне руку. Схватилась за нее, когда парень потянул меня из комнаты, стараясь избегать взглядов вокруг.

— Черт! — раздался крик Дэна из кухни, когда мы подошли к входной двери.

Я не смогла остановить рыдание, вырвавшееся из горла, и мгновенно накрыла рот рукой.

— Эй, — сказал Брам тихо.

— Все нормально. Веселый ужин, верно? — сказала я шутливо, сделав пару шагов к своей машине, даже не смотря на Брама. — Полагаю, что будет успех, если я смогу разозлить парня с лоботомией. Нет, не в самом деле, правда. Это надо уметь.

— Ани, — предупреждающе сказал Брам.

— Просто еще один день быть мной... бесить ветеранов войны и их детей. Это дар.

— Анита, — продолжал звать Брам.

— Что? — резко ответила я, встречаясь с ним взглядом.

— Куда ты собралась?

Я посмотрела на машину, затем обратно на Брама.

— Эм... домой.

— Ты не поедешь в бар? — спросил он сухо.

— Подожди, так ты серьезно? Я думала, что это лишь повод вытащит меня из дома, спасибо за это, кстати...

— Ты поедешь или нет? — снова спросил с раздражением.