Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Значит, потери всё-таки будут? — цепляюсь я к словам.
— Это никого, кроме меня, не касается! — Холодильник откидывается на спинку стула и перекрещивает руки на груди.
— Я ценю твою жертву, если она имеет место быть, — официально начинаю я свою мерзкую речь. — Не будем ходить вокруг да около. Я хотела бы получить не только тебя, но и всё, что ты имеешь. Ключевое слово "всё". Иначе игра не стоит свеч… А поскольку это невозможно, извини… Я достойна большего. Не буду размениваться…
Я встаю на дрожащих ногах, беру сумочку и говорю застывшему Холодильнику:
— Я доберусь сама. Спасибо за ужин. Передай мою благодарность и мои извинения Матвею.
Он ничего не отвечает, глядя на меня мгновенно потухшим взглядом, словно лесной пожар потушили по мановению волшебной палочки. Но когда я делаю первый шаг от стола, резко говорит:
— Стоять!
Грубая команда помогает мне прийти в себя, и я использую последний, только что придуманный, но абсолютно железобетонный аргумент:
— Саша! Это были мои дневники. Да. Написаны они другим человеком, но под мою диктовку.
Эти слова вызывают новый лесной пожар в глазах Холодильника. И теперь он неконтролируемо полыхает, всепожирающий, яростный, адский и умирающий одновременно.
Быстро выхожу из ресторана на улицу. Ближайшие планы: не расплакаться и вызвать такси. Почему в любовных романах слезы героинь прозрачны, просто хрустальны, а мои мутны и не дают видеть даже на метр вперед? Сейчас прямо передо мной стена, но я прекрасно помню, что никакой стены здесь не было, а была длинная и широкая лестница, ведущая на парковку.
Стена движется мне навстречу. Евгений.
— Позвольте проводить вас в машину, — произносит он дежурную фразу.
— Спасибо, но я на такси, — бормочу я, пытаясь обойти широкую черную стену.
— Позвольте проводить вас в машину, — в голосе Евгения появляется интонация настойчивости.
— Спа-си-бо! — говорю я по слогам, почти срываясь на крик. — Но я еду на такси!
— Позвольте проводить вас в машину, — как робот, повторяет Евгений.
Вовремя вспоминаю, что он боится моих прикосновений, и хватаю его за руки:
— Женечка! Отойдите! А то я вас ударю!
Евгений вздрагивает, не от угрозы, конечно, а от того, что я его касаюсь. Мой бывший охранник впервые за всё время нашего тесного общения не шарахается от меня, а наоборот, берет меня за локоть, аккуратно, но крепко.
— Позвольте проводить вас в машину.
— Да что ж такое! — кричу я. — Вы больше не мой охранник! Александр Юрьевич вам сам скоро всё объяснит!
— Александр Юрьевич нам всё уже объяснил, Нина Сергеевна. Только что, — возле Евгения ниоткуда возникает Николай и повторяет слова Евгения, вежливо, настойчиво. — Позвольте проводить вас в машину.
— Вы что-то путаете! — от бессилия перед ситуацией высыхают мои слезы.
— Никак нет! — как всегда, по-военному отвечает Николай, и меня по белы рученьки ведут к машине Холодильника.
Холодильник, уже сидящий за рулем, оборачивается ко мне, буквально парализуя взглядом, воспаленным, каким-то охмелевшим, хотя за ужином мы не заказывали алкоголь, и хладнокровно выцветшим голосом совершенно спокойно говорит:
— Я тоже хотел бы получить кое-что… Но немного наоборот. Не то, что ты имеешь… а тебя.
Глава 44. Катарсис
Любая страсть толкает на ошибки,
но на самые глупые толкает любовь.
Франсуa де Ларошфуко
По семейной легенде, эти серебряные с позолотой канделябры — любимцы эфемерно существующей Ольги Ждановны Райской. Я вставила в них свечи, зажгла, теперь лежу на диване в гостиной и смотрю на огонь. Он желто-оранжевый, спокойный и умиротворяющий. Интересно, сколько поколений до меня вот так смотрели на подобные язычки пламени? Может, писали любовные письма… Может быть, вышивали или музицировали… А я думаю…
Думаю о том, как странно сложилась моя жизнь, начиная с того промозглого ноябрьского дня, когда Юрий Александрович сообщил мне, что женится, уезжает в кругосветное путешествие, а агентством будет управлять его сын Александр. А потом первая встреча с Климовым-младшим… Тот день, когда он стал Холодильником…
Я останусь слезою на мокром стекле,
Если сдавит виски в ожидании вздоха.
Это я, наконец, осознала, что мне
Без тебя и с тобой одинаково плохо…*
— Я тоже хотел бы получить кое-что… Но не то, что ты имеешь… а тебя.
Эти слова преследуют меня и не перебиваются никакими стихами. После этой фразы мы в полной тишине сидим в автомобиле Холодильника не меньше получаса. Тишина глубокая, вязкая и какая-то опасная.
Она давит на меня не хуже сказанных Холодильником слов, становясь… подбираю слова для описания ощущений: напряженно обманчивой, ожидающе томительной, невыносимо многозначительной, тягостно угнетающей, постепенно превращаясь в мучительно виноватую.
Он молчит, потому что тоже подбирает новые слова для меня. Это понятно по рукам с набухшими венами, вцепившимся в руль, по взгляду, безотрывно следящему за мной в зеркале, взгляду, ставшему совсем темным, свинцовым.
Странно, но я перестаю дрожать: успокоились и колени, и руки, и всё тело. Только сердце стучит рвано, не соблюдая хронометраж, словно забыло заданную частотность.
— Мы поедем? — тихо спрашиваю я, надеясь на человеческий ответ.
— Договоримся и поедем, — так же негромко отвечает Холодильник, убрав руки с руля и разминая онемевшие пальцы.
— Договоримся? О чем? — я не могу оторваться от отражения в зеркале, а Холодильник не оборачивается и не смотрит на меня "вживую".
— О том, как будем сосуществовать теперь, когда вы выложили все свои тайные козыри, — снисходительная усмешка пугающе искажает красивое лицо волевого мужчины. — Не буду благодарить вас за откровенность, хотя должен был бы… Впервые в жизни задумался над тем, что предпочел бы ложь вместо правды. Вы пошатнули основы моего мировоззрения, госпожа Симонова-Райская.
Холодильник переходит на "вы". И мне кажется, что это его удерживает от чего-то темного, неконтролируемого, того, что он из последних сил старается удержать. Я не знаю, что ответить и на это признание, поэтому только судорожно вздыхаю.
— Я сдержу слово, данное и вам, и не вам, — Холодильник, наконец, всё-таки оборачивается и встречается со мной взглядами. — У меня есть возможность при любом раскладе удвоить и даже утроить свой капитал. Мои финансисты документально докажут вам это. Завтра.
— Зачем? — ошарашенно спрашиваю я, прижав к себе сумочку, словно в ней спрятано что-то ценное для меня и я это защищаю.
— Чтобы вы убедились, что выходите замуж за богатого человека, которого не разорит и не выведет из строя старый глупый спор. Ровно через две недели я получу в три раза больше, чем потеряю, — иронично отвечает мне Холодильник и добавляет. — Вы можете взять с собой любого известного вам финансового специалиста, если опасаетесь чего-то не понять. Или даже нескольких.
Самый известный мне финансовый специалист — это моя мама. Но вряд ли она что-то поймет. Вершина ее личной финансовой пирамиды — удачно и вовремя проданные ваучеры "МММ".
— Не нужно, — бурчу я. — Я верю вам на слово.
Вот и я перешла на "вы".
— Зато я не верю. Никакой веры на слово! — жестко и даже грубо отвечает на мою реплику Холодильник. — Я настаиваю.
— У меня нет финансового специалиста! — срываюсь я на полукрик.
— Тогда консультант, — устало говорит Холодильник, которого не трогает мой срыв.
— Он мне не нужен. У меня накоплений меньше ста тысяч. Даже сберкнижки нет! — фыркаю я. — В чем он меня проконсультирует? Как мне потратить мою зарплату? Я и без него справляюсь за неделю, а то и за пару дней!
— Тогда нанимайте его на все деньги, что у вас есть, — пренебрежительно советует Холодильник. — Я вам всё компенсирую.
— Вы поняли меня слишком буквально! — раздражаюсь я, отшвырнув от себя бесполезную сумочку. — Я не требовала от вас меня содержать!
