P.S. моей ученице (СИ) - Дэй Каролина (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Спасибо, — тихо, даже скованно поблагодарил я. — Знаете, у меня складывается ощущение, что это не вся история, — выложил я мысли, крутящиеся в голове довольно долгое время.
— У нас все еще впереди, — ответил доктор Нейфельд. — Прописанные медикаменты и наши сеансы идут вам на пользу. Вы вспомнили три с половиной года своей жизни. Думаю, в скором времени вас можно считать официально здоровым человеком, — произнес он с восторгом, только я его не разделял. По сей день я ощущал себя инвалидом. Каким-то беспомощным, будто часть моих сил, использованных в прошлом, куда-то пропала. Исчезла. И больше не напоминала о себе. Возможно, это связано с Викой, но я не могу в этом окончательно убедиться. Или просто боюсь себе в этом признаться? Нет. Рано паниковать. Как сказал доктор, у нас все еще впереди.
— Что мне делать дальше, чтобы вспомнить остальное? — поинтересовался я, надеясь, что мне назначат какие-то упражнения, как в прошлый раз, однако ответ врача меня сильно удивил, хоть он и был предсказуем.
— Попробуйте еще раз поговорить с вашими родственниками. Как вы поняли, фотографии не полностью спасли ситуацию, однако продвинули на достаточно широкий шаг, — вынес вердикт психотерапевт, но у меня имелось свое мнение на этот счет.
— Если они не захотят делиться со мной? — спросил я, вновь затаив надежду на изменение «домашнего задания».
— Хотя бы сделайте попытку. Если не получится — попробуем другие методы, — окончательно поставив точку в нашем разговоре, проговорил мужчина. Эти слова мне не особо нравились, и почему-то я хотел сразу предложить воспользоваться другими вариантами, однако херр Нейфельд настоял на своем. Возможно, он прав в своих умозаключениях, только я вновь не разделял с ним данную точку зрения. Родители не станут разговаривать со мной, в особенности мать. Отец и так занят делами и неизвестно, когда именно прилетит в Германию. Но попытаться стоит, правда? И я использую этот шанс, по крайней мере постараюсь. До этого мы разговаривали лишь намеками, но сейчас настало время прямых вопросов и таких же ответов. Нужно надеяться, что родные вновь не отвернутся от меня.
Надежда умирает последней, так? Только в моем случае она сгнила заживо в тот момента, когда мать вошла в мою палату на следующий день. Как я и предполагал, отец находился в Москве по своим делам, однако обещал приехать уже на следующей неделе. Это и к лучшему. Сначала нужно поговорить с матерью, а потом переключаться на отца, если не сработает первоначальный план. Надо сказать, я готовился к этому разговору, старался придумать доводы, которые помогли бы маме открыться и ничего от меня не утаивать. Но все напрасно. Зря только надеялся и тратил время.
— Кто такая Виктория Сафронова? — спросил я, наблюдая, как довольное и немного сияющее выражение лица матери постепенно изменялось и превращалось в серьезное. Даже немного настороженное. Я помнил эту физиономию, когда совершал проступок в детстве. Порой она смотрела так на собственных учеников, выясняя отношения и причины плохого поведения. Давно я не чувствовал себя повинившимся мальчишкой. Однако это чувство быстро прошло, стоило мне вспомнить о нашем разговоре. Ведь это не я провинился перед матерью, а она передо мной за сокрытие любимой девушки.
— Что ты вспомнил? — тут же поинтересовалась она, присев рядом со мной на кровать. На вид она выглядела очень заботливой, но, смотря в такие же голубые глаза, как и у меня, я заметил предательское волнение. Значит, ей есть, что скрывать. Но что именно — вопрос.
— Это неважно, — тут же отрезал я. — Ты расскажешь, кто она? — на самом деле я и так знал, кто она такая, сколько наши отношения длились, и как сильно она мне была дорога. Я вспомнил практически все, за некоторым исключением, включая день аварии, однако мне хотелось услышать правду от матери. Мне нужно понять, готова ли она со мной откровенничать, или придется действовать нажимом.
— Я не буду разговаривать с тобой о Сафроновой, — уверенно произнесла мать, разрезая воздух палаты металлическим тоном. Вот и ответ на мой вопрос. Кажется, я говорил, что надежда сгнила заживо? Так и случилось. Она не расскажет мне ничего, как я и предполагал ранее. Только почему? — Она и без того принесла тебе и всем нам много проблем, — ответила мать на немой вопрос, который, видимо, читался на моем лице. Возможно, она не заметила, как проговорилась и подкинула мне пищу для размышлений. Только почему Вика вредила нам? Мы были счастливы с ней, строили планы на будущее. Любили друг друга. Что могло произойти?
— Каких? — зацепившись за слова матери, поинтересовался я.
— Это уже не имеет значения, — не выдержав моего пристального взгляда, мать подошла к окну, делая вид, что внимательно рассматривала не самый красочный пейзаж за окном. Уходит от ответа. Вновь. Как и всегда. Как на протяжении всех этих месяцев заточения в этой немецкой тюрьме. А я до сих пор не знаю, куда пропала моя малышка, что с ней стало и почему она до сих пор не навестила меня. Конечно, я предполагал о высокой цене билета и проживания в Германии. Эти затраты моя семья могла позволить, но не маленькая девочка, недавно окончившая школу. Почему тогда отец не позаботился об этом? Как же все это бесит. Эта несговорчивость и молчаливость. Это сокрытие тайны от меня, словно я маленький мальчишка, способный совершить необдуманные поступки. Мне нужно знать, куда делать моя девочка и что с ней случилось. Разве это так сложно?
— Да расскажи ты мне о ней! — вспылил я и, резко встав с кровати, подошел к матери, заставляя посмотреть мне в глаза. — Я знаю, что между нами зародились далеко не деловые отношения. Я знаю, что мы крутили тайный роман. Скорее всего, ты тоже об этом догадалась, — я раскрывал свои карты одну за другой, однако на лице матери ничего не менялось. Такой же лед в глазах и камень на сердце. — Почему ты все это время молчала? — выкрикнул я. Дыхание от злости стало рваным, внутри все скручивалось от злости и ярости. От обиды. Мне нужна правда. Чистая и открытая правда без капельки лжи. Только в глубине души я осознавал, что эту самую правду мне никто не предоставит кроме себя самого.
— Послушай меня внимательно, — так же яростно начала мать, испепеляя меня стальным взглядом. — Твоя Сафронова принесла в нашу семью кучу проблем. И я очень рада, что после аварии она их больше не доставляет, — закончила гневную тираду мать, вновь подкидывая мне новую информацию.
«И я очень рада, что после аварии она их больше не доставляет»
Эти слова то и дело прокручивались в моей голове повтором, заставляя вникнуть в них с разных ракурсов, однако на ум ничего не приходило. Почему я прицепился именно к этим словам, а не узнал о проблемах, с которыми пришлось столкнуться моей семье, по словам матери? Почему она не желала отвечать на этот вопрос, вновь уйдя от ответа? Может, все это выдумка? А если нет?
— В каком смысле не доставляет? — спустя время, которое тянулось, словно резина, опять начал давить на мать вопросом, на который уже не надеялся услышать ответ, только постоянное:
— Я не буду больше говорить о ней! — что и требовалось доказать. Увильнула от ответа, не желая обсуждать со мной любимую девушку. Но это лишь поджигало интерес узнать правду в разы. Понимала ли это мать? Видимо, нет.
— Ты же понимаешь, что рано или поздно я все равно узнаю правду, а доктор Нейфельд поможет мне в этом, — пригрозил я, вернувшись обратно на кровать. Бесполезно сейчас что-то обсуждать, что-то спрашивать. Я не услышу ничего о своей девочке. Ни нового, ни старого. Но кто сказал, что я все оставлю и сложу руки?
— Это твой психотерапевт? Он знает о твоих отношениях со школьницей? — крикнула мать мне в спину. Я больше не смотрел на нее. Противно. Возможно, у нее были свои причины на такой поступок, только я их не особо понимал, да и не желал, если честно.
— Да, знает, — подтвердил опасения матери.
— А если он заявит в органы после твоего рассказа и тебя отправят в тюрьму? — высказала она совершенно бредовую мысль. Хотя бы потому что я находился в другой стране, и законы не нарушал, разве что этические нормы, которые не караются уголовно.
