Экзотические птицы - Степановская Ирина (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Она же приезжала к Дорну запросто, проводила в постели с ним пару часов, жадно поедала остатки принесенных Олей деликатесов, на прощание дымила сигаретой в мордочку варану Кеше и хохотала, наблюдая за тем, как он прячется за деревом от табачного дыма. Потом исчезала. Куда она исчезала, в известность подружка никого никогда не ставила. И только слушая Олю, про себя качала головой и думала: «Это ж надо неопытной девчонке так влипнуть!» Пару раз, после особенно восторженных заявлений Оли о том, какой замечательный и необыкновенный ее избранник, она еле сдержалась, чтобы не резануть ей правду-матку в глаза. До того ей стало противно выслушивать, что Саша, бедный, голодает, чтобы заработать деньги на свои опыты; какой он целеустремленный — проводит все время за книгами; какой он застенчивый — ни разу даже ее еще не поцеловал.
— А ты уверена, что он действительно все время проводит за книгами? — пыталась как-то деликатно навести ее на правильные мысли Лариса.
— Ну как же, когда ни приду, он все читает! И говорит, что ему даже некогда позвонить! — наивно отвечала ей Оля.
— Да они все так говорят, когда звонить не хотят! — попробовала Лариса раскрыть Оле глаза.
— Ну что ты! Он выше этого банального вранья! — возмущалась Оля. — Да и зачем ему мне врать? Если бы ты только слышала, как мы с ним разговариваем! У меня никогда в жизни не было такого интересного собеседника!
«А если бы ты только видела, как мы замечательно проводим время в постели! — хотела добавить Лариса, но осеклась. — Лучше смолчу, — подумала она. — А то еще возьмет да повесится с горя!»
Саша Дорн тоже был заинтересован в общении с Ларисой. До ее неожиданного прихода на следующий день после вечеринки, когда он и помыслить не мог, что она окажется в дверях его квартиры, а через пару минут уже на его диване, его общение с девушками носило, если так можно сказать, скорее принципиальный характер. Если он ставил себе целью покорить какую-нибудь девушку, это означало одно: она должна была оказаться в его постели. Как, каким способом, зачем — было не важно. Ему важен был факт. Доказательство, что и он не хуже других. На это уходила вся его энергия. Естественно, что и отношения оставляли желать лучшего. Редко какая особа после так называемого покорения еще раз появлялась у него в квартире, но ему было все равно. Был важен свершившийся факт. На Олину подружку же он энергии не потратил. Она пришла, естественная и бурная, как ураган, как метель, как солнечное затмение, и он с ней впервые почувствовал, что ему не надо ежеминутно доказывать свою физическую состоятельность. Она приходила и уходила, легкая и свободная, далекая, несмотря на почти ежедневную близость, почти не разговаривая с ним и не требуя ничего, и у него после ее посещений оставалось чувство, будто он побывал в соленых и теплых волнах Мирового океана.
Зачем Дорн общался с Олей, он и сам не знал. Дорн никогда не звонил Оле первым, но когда она, набравшись храбрости, приходила, он ей ласково улыбался.
Он старался не посвящать ее в свои материальные трудности, но когда однажды она купила ему два десятка лабораторных крыс и корм для рыбок, он с радостью принял подарок. С таким же удовольствием он принимал вкусные бутерброды и сладости, с которыми они в его закутке для опытов пили чай.
Он никуда ее не приглашал, да, впрочем, и сам редко выходил из дома, только по делам. Ему было нескучно в его квартирке. Он замечал, что и ей никогда не бывает скучно с ним. Они действительно разговаривали часами. Причем ему казалось, что разговаривали, а на самом деле говорил только он, а она слушала, не спуская с него восхищенных глаз.
У него ни разу не возникло по отношению к ней сексуального желания, но это казалось ему неудобным, поэтому при ней он критиковал современную свободу нравов, а сам про себя мечтал, чтобы скорее явилась на смену Оле ее подружка. Оля же, сидя на неудобном стульчике возле стола, таяла от любви к нему и старалась не пропустить ни одного слова. Между тем как-то само собой ей мечталось, чтобы он перестал говорить и скорее ее обнял. Вот тогда бы она и сказала ему, что ради него она готова на все на свете, что ничего не боится, что может ему все отдать. При этом она совсем не имела в виду отношения на диване — эти отношения казались ей такой мелочью по сравнению со всем миром, который она не задумываясь бросила бы к его ногам, что о них даже не стоило говорить. Если бы он сказал ей, что она должна соединиться с ним в подвале, на лестнице, на Красной площади — она сделала бы это тотчас, не раздумывая и не колеблясь, с радостью и восторгом.
Глаза Оле открыл долговязый Вовка в перерыве между лекциями.
— Твоя подруга сволочь и б…. — сказал он. — Она крутит одновременно со мной и с Сашкой Дорном.
— Как крутит? — не поняла Оля.
— Обыкновенно. Спит и со мной, и с ним.
— Ерунда. Не может быть! — сказала Оля. — С Дорном встречаюсь я.
— Ты встречаешься, а она спит! Хочешь докажу? — Долговязый взял ее за руку, увел с лекции, посадил в свою раздолбанную машину и повез к Дорну.
Дорн открыл дверь почти голый, в одних трусах. У него не было глазка в двери, и он не ожидал гостей. Вовка, даром что в постели был тюхтей, сразу сбил его с ног и прошел в квартиру. В большой комнате под махровой простыней на диване возлежала подружка и была очень удивлена неожиданному визиту долговязого. Увидев за ним Олю, Лариса покраснела с досады, но разговаривать с ней не стала, быстро напялила трусики, джинсы, накинула на голый торс свитер, куртку и так же быстро ушла. Долговязый и Дорн заперлись в кладовке, и еще долго оттуда слышались громкие голоса, задававшие друг другу вопросы типа: «А ты кто такой?!», и даже однажды донеслась до Оли пара оплеух. Во время разборки она стояла на лестничной клетке, привалившись к стене, и говорила себе, что ей надо уйти и никогда больше не возвращаться в этот дом, но ноги ее будто приросли к земле и оторвать их не было никакой возможности. Наконец долговязый вышел наружу.
— Пошли! — бросил он Оле и, не дожидаясь ее, громко стуча ногами, стал спускаться по лестнице. Уже ближе к нижнему этажу он задержался на секунду и крикнул: — Так ты идешь?
Но Оля не ответила ему и вскоре услышала, как гулко, раздраженно хлопнула дверь подъезда. Тогда Оля оторвалась от стены и тихо просочилась в незакрытую дверь кладовки. Дорн, такой же красный, взлохмаченный, как и только что вышедший из комнаты долговязый, застегивал штаны, напяливал футболку. Затянув заново простой черной резинкой хвост, он подошел к маленькому зеркалу, косо прикрепленному на стене, и потрогал рукой покрасневшую челюсть.
«А прыщей-то на лице стало меньше!» — усмехаясь, подумал он.
— Ты не думай, — тихо сказала появившаяся в зеркале за его спиной Оля, — что все это главное. Все это пустяки, потому что у тебя есть цель в жизни. Главное — твои опыты.
Дорну даже в голову не могло прийти, какой ураган сейчас бушевал в ее душе. Голос Оли был совершенно спокоен, и он подумал, что увиденная сцена ее совершенно не смутила. Его немного раздражало ее присутствие, но в то же время он видел некую доблесть в том, что его соперник сейчас при ней застал его в постели со своей любовницей.
«Но девка-то какова, оказывается! — подумал он про Лариску. — Значит, крутит и с тем, и со мной. Стервоза! А впрочем, мне не жениться же на ней!» И настроение у него почему-то улучшилось.
— Чаю хочешь? — спросил он Олю.
У нее, как всегда, была пара бутербродов, которые она носила с собой в институт для перекуса, но она промолчала.
— Садись, с сухарями попьем! — пригласил он, и она послушно села на табуретку. — Ты чего сегодня заторможенная, как медуза? — взглянув на нее повнимательнее, поинтересовался Дорн. — Из-за этого скандала, что ли? — кивнул он в сторону дивана. — Да не бери в голову. У меня каждый день разные девчонки бывают. Ну, случилось непонимание, что из того?
При словах «разные девчонки» сердце Оли куда-то ухнуло, и что происходило в кладовке дальше, вертелось перед ней уже словно покрытое какой-то сиреневой дымкой. Ей даже стало казаться, будто она наблюдает происходящее откуда-то сверху, со стороны.
