Мужчины свои и чужие - Келли Кэти (лучшие бесплатные книги TXT) 📗

Он ухмыльнулся, глядя на Мерседес, как будто хотел ска­зать: «Я выиграл, она мне поверила». Нижняя губа девушки задрожала, глаза наполнились слезами. Но Ханна все эти эмоции проигнорировала и отнесла Клоди в свою спальню.

Вскоре появился Феликс. Он поставил кроватку Клоди на место и как ни в чем не бывало уселся на супружеское ложе.

– Даже не думай, Феликс! – предупредила Ханна, стара­ясь говорить потише, чтобы еще больше не разволновать де­вочку. – Поспи сегодня где-нибудь в другом месте. Уверена, кто-нибудь тебя охотно примет. Например, Зигрид, если уж Мерседес слишком злится, чтобы снова пустить тебя в свою постель.

Он резко поднял голову и взглянул на Ханну, явно при­кидывая, как много она знает и о чем догадывается.

– Ты что, считаешь меня полной дурой? – нахмурилась Ханна. – Не надо, не отвечай, потому что и так ясно, что я дура. Я умудрилась не заметить, чем ты занимаешься под од­ной крышей со мной и уж, разумеется, не предполагала, что ты трахаешь половину лондонских актрис.

– Ничего подобного… – начал он.

– Не трудись извиняться или объясняться. – Ханна про­шлась по комнате, легонько покачивая Клодию. – А теперь убирайся к своим гостям.

Феликс понял, что потерпел поражение, и ушел.

Когда Ханна через полчаса спустилась вниз за молоком для Клоди, на кухне было пусто. Гости в гостиной играли в шарады – совершенно неприличные, судя по тому, что до­носилось до ушей Ханны.

Ханна подогрела молоко для себя и дочери. Почему-то ей захотелось молока. Наверное, дело было в том, что ее мать лечила горячим молоком все болезни от гриппа до расстроенного желудка. Ханна уже не помнила, помогало оно или нет, но сама идея умиротворяла.

Когда Клоди наконец заснула, Ханна разделась и легла в постель. Ей не хотелось думать о том, что произошло и какие выводы из всего этого следует сделать. Она только жалела, что нельзя поговорить с Лиони, мамой или Эммой и выпла­каться. Для душевного комфорта кружки горячего молока оказалось недостаточно.

Неожиданно она вспомнила Дэвида Джеймса. Его муже­ственное лицо и широкие плечи. На таком плече хорошо по­плакать, спрятать голову на груди и почувствовать нежное объятие сильных рук. Не таких, как у Феликса. Он боялся раздуться, как Шварценеггер, и в спортзале предпочитал под­нимать небольшой вес, желая оставаться стройным и хруп­ким. Ей трудно было представить себя плачущей на плече Феликса. Феликс был из тех, о ком женщины плачут, а не из тех, кому жалуются.

Дэвид пытался предупредить ее, но она отказалась его слушать. Что же ей теперь делать?

На этот раз Ханна проснулась раньше, чем Клоди завози­лась в своей кроватке. Она прикинула, что часа три все-таки проспала, хотя несколько раз просыпалась вся в поту, вспо­миная события этой ночи. Во сне ей снился Феликс, каждый раз с новой женщиной.

Переодев Клоди, Ханна натянула старые джинсы и серую футболку, махнув щеткой по волосам, почистила зубы – вот и все. Какой смысл наводить красоту, если твоему мужу на тебя наплевать?

Она спустилась в кухню и приготовила Клоди бутылочку. Насколько было проще, когда она кормила ее грудью! Но мо­локо у нее почему-то пропало через месяц, и пришлось перейти на искусственное питание.

– Теперь, когда ты ее не кормишь грудью, я смогу боль­ше помогать тебе, – заявил тогда Феликс.

Курам на смех! Вся его помощь ограничивалась тем, что он менял дочке подгузник, если рядом оказывался фотограф. В остальном он ограничивался воркованием во время купа­ния в те редкие вечера, когда бывал дома. Он даже кормить ее из бутылки отказывался, потому что Клоди ела медленно. По дороге Ханна заглянула в гостиную и увидела, что Фе­ликс спит на диване. Сволочь!

Ханна умудрилась выпить чашку кофе и съесть тост, пока кормила Клоди. Потом она немного прибралась и как раз за­гружала посудомоечную машину, когда на кухню нереши­тельно вошла Мерседес.

Девушка явно не спала: личико серое, глаза опухли и по­краснели. Но одета она была, как всегда, идеально – крас­ный шарфик в горошек красиво повязан на шее и очень оживляет простую белую блузку и черные брюки.

– Ханна, мне так жаль… Простите меня, пожалуйста! – пробормотала она, нервно сжимая руки.

Мерседес действительно переживала. Обидно, когда чужой человек больше огорчается по поводу твоих чувств, чем собственный муж.

Если бы Феликсу было не безразлично, он давно бы встал и умолял бы ее не бросать его. «А разве я собираюсь это сде­лать?» – беспомощно подумала Ханна.

– Мерседес, я думаю, тебе лучше поехать домой. Я по­звоню твоим родителям…

– Нет! – воскликнула девушка. – Ради бога, не расска­зывайте им!

– Я и не собиралась, – успокоила ее Ханна. – Я только хотела предупредить их, какой рейс встречать. Феликс поль­зовался презервативом? – внезапно спросила она. Ей не хо­телось отправлять Мерседес домой беременной.

Девушка покраснела:

– Да.

– Очень надеюсь, что ты не беременна, – вздохнула Ханна. – Вообще-то, как приедешь домой, сходи к врачу. – Как странно, она говорит с Мерседес так, будто ее муж не имеет к этому никакого отношения.

– Все было безопасно, – пробормотала все еще красная Мерседес.

– Прекрасно. Ситуация и так сложная, дополнительные сложности ни к чему. – Она нашла в телефонной книге страницу, где были номера авиалиний, и сунула ее Мерсе­дес. – Не сомневаюсь, мистер Андретти оплатит твой билет до дома. А мы сейчас пойдем гулять, – добавила она и вышла из кухни с Клоди на руках.

Когда она вернулась, ни Мерседес, ни ее вещей уже не было, только записка с извинениями. Ханна сложила записку и, вздохнув, сунула ее в карман. Она успела привязаться к Мерседес.

Феликс сидел в гостиной, пил красное вино и смотрел футбол по телевизору. Она удивилась, что после вечеринки в доме вообще осталось спиртное.

– Привет, детка, – беззаботно произнес Феликс, когда Ханна положила Клоди на подушку на полу, чтобы она не­много подрыгала ногами.

Феликс не отводил глаз от экрана, и Ханна почувствова­ла, как в ней закипает ярость. С прошлого вечера она жила на автопилоте, решив реагировать на гнусное предательство Феликса как можно спокойнее. Но его безразличие застави­ло ее рассвирепеть. Как может он спокойно сидеть, будто ни­чего не случилось?! Как будто он не трахал их няньку в при­сутствии ребенка и не признался, по сути, что переспал с половиной актрис в Лондоне?

– Тебе что, нечего сказать? – с горечью спросила она. Феликс передернул плечами и отбросил назад прядь волос.

– О чем?

И тут Ханна не выдержала.

– Да как ты смеешь?! – закричала она. – Как можешь ты спать с кем-то еще? Я ведь люблю тебя, Феликс! Разве тебе этого мало?

– Не будь такой идиоткой, – огрызнулся Феликс. – Все так поступают.

– Идиоткой?! – воскликнула Ханна. – Значит, так на­зывается вера в своего мужа? Если так, то я действительно идиотка!

– Перестань пороть ерунду! – скривил он губы. – Ты же не станешь утверждать, что сама без греха. Пока мы с тобой не начали встречаться всерьез, ты крутила романчик с Дэви­дом, не так ли? И не ври мне, я точно знаю! Ты встречалась одновременно с нами обоими. Иначе он не стал бы требо­вать, чтобы я оставил тебя в покое.

– Что он сделал?

Феликс рассмеялся ей в лицо.

– Притворяешься, душечка? Дэвид заявил мне, что, если я причиню тебе боль, он перегрызет мне горло. Может, я и не гений, но в состоянии догадаться, что это могло значить.

Ханна потеряла дар речи.

– Но, но… – начала было она, заикаясь. – Ведь мы ни­когда…

– Ну, конечно!

– Да не было ничего! – настаивала она. – Я даже не знала, что нравлюсь ему!

– Тогда с какой стати он внезапно сделал тебя младшим агентом? Потому что никогда таких способных не встречал – или потому что хотел залезть в твои трусики?

Ханна даже отшатнулась от такой пошлости. Как это по­хоже на Феликса – бить лежачего!

– Ты хочешь сказать, что мои способности не имели ни­какого отношения к моему продвижению по службе? Что Дэвид просто цинично использовал меня? – спокойно спро­сила она. – Ты мне льстишь, Феликс. Приятно сознавать, что ты ценишь мои лучшие качества. Подумать только, я от­казалась от перспективной работы, чтобы выйти замуж за че­ловека, который видит во мне только бессовестную потас­кушку! – Она одарила его ледяным взглядом, которым когда-то так успешно пользовалась. – Единственный чело­век, который цинично меня использовал, это ты, Феликс. Ты женился на мне, потому что беременная жена могла улуч­шить твой имидж.