Девочка. Книга третья (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" (бесплатные серии книг .TXT) 📗

Сейчас, вспоминая этот эпизод, я улыбнулась.

Я всегда была благодарна Ричарду за все, что он сделал для меня — Он многому научил меня в этой жизни, принял участие в моей становлении и взрослении, он увеличил мой потенциал, дал мне толчок в будущее, без него я не стала бы тем, кто я есть сейчас.

Но пришло время идти своим путем, пришло время управлять своей жизнью самой, и он, понимая эту простую истину, отпустил меня. "Живи своей жизнью", — сказал он и был прав.

Я улыбнулась и, видя ровный участок дороги, как меня учил Макс, утопила педаль газа. Мне было хорошо. Я летела по хайвею и, улыбаясь встречным машинам, чувствовала полет. Я была свободна. Мне было хорошо. Как Чайке Джонатану. "Скорость — это мощь, скорость — это радость, скорость — это незамутненная красота…"*

Скорость — это свобо…

Все произошло в считанные секунды.

Глаз засек яркое пятно справа — я отчетливо увидела на обочине собаку, уже рванувшую на дорогу. "Глупыш!!!" — выкрикнула я и, инстинктивно ударив по тормозам, крутанула руль влево.

БМВ вылетела на соседнюю полосу. Послышался нервный сигнал машины, несущейся позади меня, а я в дюйме от бетонного разделительного ограждения резко вывернула руль вправо. Мое зрение сузилось до одной точки, руки до боли в костяшках сжали руль, сердце в панике застряло в глотке, мешая дышать. Я попыталась выровнять машину, но было поздно — трасса была скользкой, БМВ по инерции начало заносить и на краю сознания пронеслось — "конец".

Визг тормозов. Удар сзади. В грудь выстрелила подушка безопасности. Машину резко развернуло. Удар сбоку. Скрежет металла. Страх. Осознание конца. Резкая боль. Горячая липкая кровь. Темнота.

*Цитата из повести Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"

Глава 42

Очнулась я в нашем доме. Стоя в зале, я рассматривала обстановку, знакомую мне еще с детства, и создавалось ощущение, что это был и мой дом, и в тоже время не мой. Я никак не могла уловить разницу, причину, по которой я чувствовала себя здесь чужой.

Будто я попала в параллельную реальность, где все казалось знакомым с детства, но чужим.

Внезапно я услышала какой-то шум, плеск воды и детский смех. Знакомый детский смех.

Я пошла по направлению к ванной, аккуратно открыла дверь и от увиденной картины удивлённо подняла брови.

В ванной сидела маленькая девочка, на ее шее висел крестик, мой крестик, который я отдала Ричарду, а моя мама ее купала.

— Ты мой маленький чумазый ангел! — смеялась мама, вырисовывая пеной облако на голове у малышки.

— Чумазых ангелов не бывает! — хором, не сговариваясь, сказали мы вместе с девочкой, которая в это время била ладонью по воде.

Мама резко повернула голову ко мне, ее улыбка сошла на нет, ее лицо стало несчастным, и я почувствовала тревогу, рассматривая ее серый взгляд.

— Мама, что-то не так?

Но она молчала, а я осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, почему она мне не рада.

— Я ведь дома. Разве это плохо? — все же спросила я.

Ответом мне было все то же молчание, и я шагнула вперед.

В следующую секунду я обнаружила себя, сидящей в ванне вместо той девочки. Вода была ледяной, мама, сидя на табуретке, грустно смотрела на меня и терла губкой, как когда-то в детстве. Правда, это было совсем не так весело, как в детстве — было холодно и неуютно, и мама совсем не улыбалась, скорее наоборот, мне казалось, что она сейчас заплачет. И вода. Сквозь розоватую пену просвечивала красноватая вода. "Странный цвет воды, такой же, как когда я смывала с себя кровь Ричарда после покушения", — пронеслась в голове неожиданная мысль, и я вновь посмотрела на маму.

Она с грустным лицом продолжала мыть меня, а мне становилось все неуютнее.

— Мама, не плачь, — тихо прошептала я, желая все вернуть назад, перемотать киноплёнку в начало, где я была маленькой, и где мы с мамой были счастливы. Но она, не реагируя на мои слова, лишь водила пропитанной красноватой водой губкой по моему телу.

Ее движения были какими-то механическими, отстраненными, как у сомнамбулы, и я, будто заражаясь этой монотонной процедурой, сникла и, откинувшись на спину, легла в ванне, чувствуя липкий влажный холод.

Я погружалась все глубже и глубже в воду, и уже видела мамино несчастное лицо сквозь толщу красноватой воды, и от того казалось, что мама стала ещё несчастней, ее черты исказились до неузнаваемости, будто я смотрела на неё через призму красного кривого стекла.

Она плакала, отрицательно качала головой и что-то мне говорила, но я ее уже не слышала. Я чувствовала тяжесть в груди, будто внутри меня была гиря, которая тянула меня все глубже и глубже. Пришло осознание, что мне не хватает воздуха, и я перестаю дышать, продолжая погружаться в липкий холод.

Холодно. Грудь разрывает. Больно. Не могу вдохнуть. Давит. Больно. Вой сирены. Голоса.

Холод по венам. Темнота. Вакуум.

Вдох. Тяжело. На грудь давит. Тупая боль. Слышу чужие посторонние голоса медиков. Шум в ушах. До свиста. Мешает.

Холод по венам. Темнота. Вакуум.

Вдох. Тяжело. На грудь давит. Но без резкой боли.

Чувствую замкнутое пространство. Кто-то рядом. Меня опять куда-то везут.

Холод. Осязаю пальцами. Тепло. Слышу. Писк. Раздражает. Слышу тихий голос Эльзы. Хочу открыть глаза. Нет сил.

Холод по венам. Темнота.

Вдох. Тяжело. На грудь что-то давит. Будто под толщей воды. Боли нет.

Сознание зафиксировало картинку — серая дорога, багровые пятна в глазах.

Где я? Хочу открыть глаза, но веки каменные. Голова ватная. Запах. Стерильный. Больничный.

Я слышу. Голос. Родной голос. Папа. Папочка. Хочу сказать, что видела маму. Нет. Мама плакала. Не буду говорить. Папа расстроится.

Глубоко вдохнула. Трудно дышать. Опять засыпаю.

Холод по венам. Темнота.

Вдох. Легче. Боли нет.

Слышу. На вдохе раздражающий свист и шум в ушах. Хочу крикнуть "выключите". Но что-то мешает.

Опять память выдает серую дорогу. Багровые пятна. Нет. Это откуда-то из прошлого. Надо понять, где я сейчас. Где папа?

С трудом приподнимаю веки. Свет. Режет глаза. Отдает тупой болью в голове.

Опускаю веки.

Устала. Нет холода по венам. Хорошо. После него я проваливаюсь в темноту. И все же. Что это за серая дорога? Голова гудит. Будто мозг накачан дурманом. Не могу сосредоточится.

Но постепенно создание начало возвращаться, а вместе с ним и память о боли.

Сознание обрушивается на меня лавиной, открывая четкую картинку. Будто кто-то ранее поставил на паузу, и сейчас нажал на кнопку play.

Трасса. Визг тормозов. Боль. В горле застрял крик. И я, преодолевая боль в груди, кричу, зажмурив глаза. Но вместо крика слышу лишь шорох шепот шипение. Хрип. Господи! Из-за меня могли пострадать люди! И папа! Мне нужно узнать…

Холод по венам. Не хочу терять реальность. Я хочу выкрикнуть "не надо холод по венам". Но поздно. Темнота.

Вдох. Ушла тяжесть. Нет шума в ушах, и этого раздражающего писка.

И опять этот запах. Стерильный. Едкий.

Кто-то рядом. Кто-то близкий.

С трудом поднимаю веки. Они тяжелые, но уже хватает сил.

Уже не так режет свет. Перед глазами темный силуэт.

Фокусирую взгляд. Макс. Милый мой Макс. Мне так много нужно тебе сказать. Он очень близко. Его лицо сосредоточено. Устал. Нет. Поговорю с ним позже. Сейчас главное — узнать, как отец и есть ли пострадавшие. Трель телефона. Его тихий голос.