Не целуйтесь с незнакомцем - Сойер Мерил (бесплатные полные книги .TXT) 📗
– Отдыхай. Мы и так слишком долго говорим.
– Я устала, и у меня страшно болит бок. Но ты все равно останься. Поговори со мной. Расскажи об Уоррене и Шадоу, об Одри, о Такси... обо всем.
– Хорошо. – Джанна поцеловала ее в щеку и убрала волосы у нее со лба.
– Обещай мне, – попросила тетя Пиф, не выпуская ее руку, и сделала глубокий вдох, – обещай, что останешься со мной до самого конца. Мне совсем не страшно. Меня ждет Йен. Но я люблю тебя также сильно, как его. Я хочу побыть с тобой сколько сумею.
Тетя Пиф закрыла глаза. Джанна боролась со слезами. Усилием воли она остановила подступившие к горлу рыдания.
– Так вот, Шадоу... Шадоу придумала новый сорт съедобного белья. Ты не поверишь, но это действительно вкусно. Ты же знаешь, – она изо всех сил придавала своему голосу бодрости, – Шадоу вечно что-нибудь изобретает. Она проверила новый сорт, подав мелко порезанное белье на десерт у себя дома. Я как раз была у них в гостях. На ужин пригласили члена парламента от Рипона. Шадоу подала белье, но он не распознал, что это такое, похвалил и попросил добавки.
Не размыкая век, тетя Пиф улыбнулась – слабо, но весело.
– Одри, как тебе известно, горда успехами Такси. Он завоевал несколько чемпионских лент. Два дня назад я побывала в магазинчике, который она собирается открыть. Это наискосок от магазина белья Джанет Реджер на Бошам-плейс. Ты знаешь это место, раньше там был мебельный магазин «Рейвел Мене». У входной двери уже красуется бронзовая собачка. В конце концов она назвала ее не Фидо, а Роммелем, в память о Ромми.
Джанна посмотрела на часы. Уоррен и Шадоу должны были появиться с минуты на минуту. Несколько часов назад Уоррен сказал, что немедленно вылетает.
– Продолжай, я слушаю.
– У Хло вылез первый зуб. Он немножко кривой...
– Ох! – вскрикнула Пифани и села, держась рукой за бок. Из локтевого сгиба выпала игла капельницы, и на простыне появилось кровавое пятно. – Нет, пожалуйста, нет!
Джанна обняла вцепившуюся в нее Пифани.
– Что с тобой?
Пифани обмякла. Джанна стала укладывать ее на подушки, радуясь, что приступ миновал. Потом ее взгляд упал на монитор. Черта была безупречно прямой. В палате зазвенел звонок, ему откликнулось эхо, еще более пронзительное.
– Я люблю тебя, мама! Благослови тебя бог за твою любовь ко мне.
В палату ворвались сестра, санитар и доктор Видал.
– Оставьте палату!
Джанна вылетела вон, уповая на чудо, и уставилась в распахнутую дверь на экран монитора. Врачи суетились над тетей Пиф, крича друг другу непонятные для непосвященной слова, но черта на мониторе так и осталась безжизненной.
Яркий солнечный свет заливал столовую «Соколиного логова». Уоррен наблюдал за Джанной, почти не прикасавшейся к еде. Он и Шадоу прибыли еще ночью, но не успели застать тетю Пиф в живых. Джанна была безутешна.
– Она всегда была мне больше, чем матерью. Гораздо больше.
Известие о том, что тетя Пиф была матерью Джанны, поразило Уоррена. Он сам удивился своей реакции. Ведь сходство было таким явным, особенно серо-зеленые глаза! Характерами Джанна и Пифани тоже были очень похожи. Однако Уоррен обратил на это внимание лишь совсем недавно. Расставшись с Коллисом, подавлявшим ее деятельную натуру, Джанна стала сама собой. С каждым днем она все больше походила на тетю Пиф – такую, какой он запомнил ее с давних пор.
– Мне давно надо было настоять, чтобы она обратилась к врачу, – в сотый раз повторяла Джанна.
– Ты не должна винить себя в ее смерти, – твердил Уоррен.
– Никому из нас и в голову не приходило, что жизни Пифани угрожает опасность, – говорила Одри.
Уоррен мысленно благодарил Создателя за то, что его мать так мужественно приняла скорбное известие. На рассвете он встретил самолет, на котором прибыли Одри и Эллис. Одри стоически перенесла удар, лишь сильнее прижала к себе Такси и оперлась о плечо Эллиса.
– Разве тете Пиф хотелось бы, чтобы ты так казнилась? – спросила Шадоу.
– Ни в коем случае, – согласилась Джанна.
– Тогда крепись. Пускай она и на том свете гордится тобой.
Джанна кивнула. Глаза у нее были красные, заплаканные. Уоррен полагал, что ее поставит на ноги здоровый сон, но вряд ли она сможет уснуть.
– Пифани и в смерти осталась верна себе, – сказала Одри, тоже едва сдерживая слезы. – Эллис говорит, что она обо всем позаботилась сама. Нам осталось только заказать цветы.
– Этим займусь я, – объявила Шадоу.
Уоррен между тем с сомнением поглядывал на сестру.
– Ты уверена, что сможешь сказать надгробную речь? Каноник Эймстой уже вызвался...
– Она не хотела, чтобы каноник говорил.
Уоррен видел, что его мать не сможет сдержать слез.
Эллис обнимал ее, но это, кажется, не помогало.
– Мы должны уважать ее пожелания, – сказала Шадоу.
– Пойду пройдусь. – Джанна встала. – Не беспокойтесь обо мне, я вернусь к похоронам.
Уоррен проводил сестру взглядом, а потом оглядел оставшихся за столом. Как хорошо, что у него есть Шадоу, а у его матери – Эллис! Его мучило предчувствие, что Джанне предстоит идти по жизни в одиночку.
Еще одна тетя Пиф! Эта мысль просто преследовала его.
В дверь позвонили. Одри тревожно взглянула на Уоррена.
– Кто бы это мог быть?
– Надеюсь, не знакомые с выражением соболезнований, – проворчал Эллис, продолжая обнимать Одри.
– Сомневаюсь, – сказала Шадоу. – В утренней газете сказано, что на похоронах будут только близкие родственники. Вряд ли кто-нибудь позволит себе пожаловать незваным.
Уоррена тронула статья на первой странице газеты, где говорилось о службе Пифани в специальном подразделении во время войны и о воссоздании ею семейной гостиничной сети. Не забыта была ее щедрая благотворительность и успех в спасении перелетных птиц от охотников.
В дверях появилась Клара.
– С вами желает побеседовать старший инспектор Мускат, – сообщила она Уоррену.
Вставая из-за стола, он поймал тревожный взгляд Шадоу и поманил ее за собой.
– Примите мои соболезнования в связи с кончиной тетушки, – начал Раймонд Мускат. – Она была чудесной женщиной, гордостью Мальты.
– Благодарю вас, – произнес Уоррен, беря руку Шадоу в свою.
– Я пришел для того, чтобы подготовить вашу семью к еще одному печальному известию. – Он смущенно переминался с ноги на ногу. – Видимо, будет лучше, если вы раньше других узнаете о самоубийстве Тони Бредфорда.
– Боже, он мертв? – Уоррен удивленно покачал головой. – Почему он так поступил?
– Я надеялся, что нам поможет найти ответ ваша сестра. Она побывала у него вчера вечером...
– Джанна ездила к Тони?
– Да, – кивнул Мускат. – Вы не знаете, с какой целью? Я хочу сказать, что это немного странно, после той истории с печеньем и всего остального...
– Я ничего не знаю о ее поездке. Она ни словом не обмолвилась об этом.
– Она слишком огорчена смертью Пифани, – подсказала Шадоу.
– Понимаю, – сочувственно молвил Мускат. – Скорее всего, это не имеет большого значения. По словам слуги, сразу после ее ухода Тони звонили. После телефонного разговора он до самого рассвета простоял у себя в кабинете перед египетским зеркалом.
– Простоял всю ночь перед зеркалом? – переспросила Шадоу.
– Так утверждает его слуга. При этом Тони хранил молчание. На рассвете слуга хотел подать ему чашечку кофе, но было уже поздно.
– Все это звучит в высшей степени странно, – проговорил Уоррен, – но какое это имеет отношение к нам?
– Вам надо быть готовыми к вопросам репортеров.
– Вы думаете, они станут донимать вопросами меня? – осведомили Уоррен.
– Полагаю, что всю семью. Видите ли, Тони застрелился после того, как получил от слуги утреннюю газету с известием о кончине Пифани Кранделл.
Шадоу ахнула. Уоррен привлек ее к себе и успокаивающе обнял.
– Я никогда не понимал их вражду, – сказал он Мускату. – Видимо, там было что-то такое, в чем мы не разбирались. Не думаю, чтобы кто-либо знал все досконально.
