Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— До чего уж там… Говори, что хотела!
— Не хотела… — Я категорично головой качнула и сделала попытку примирительно улыбнуться. — Думала, ты скажешь…
— Совершенно напрасно. Я люблю тебя. К этому мне добавить нечего. — Усмехнулся, а я с готовностью кивнула.
— Любишь. — Вспотевшие от волнения ладони о бёдра обтёрла. — С первого взгляда, не так ли? — Уличающе прищурилась, а у него щека нервно дёрнулась и улыбка с лица сошла.
Взгляд медленно пополз к груди, но едва ли она его интересовала. Он камень на моей шее искал. Тот, что сейчас огнём жёг, хозяина почувствовав. Я, словно опомнившись, руки к застёжке потянула и торопливо принялась замок дёргать. А он не поддавался. Пальцы то и дело соскальзывали. Справившись, к Татарину подступилась и цепочку с кулоном к нему приложила.
— Ведь не ошиблась?.. — Уточнила едва слышным шёпотом, а он словно обезумел, так смотрел.
— Наташа, не надо. — Попросил тихо, но я реагировать себе запретила. Улыбнулась нервно и набежавшие слёзы смахнула, надеясь, что он не увидит. Неловко пожала плечами.
— Всегда мечтала это сделать. — Пояснила. — Словно жизнь чужую украла. — Оправдываться принялась, а Олег недвижимо стоял, готовый всё стерпеть. — Тебе сколько тогда было-то? Шестнадцать? — Произнесла и сама себе ужаснулась. Татарин вскинул невозмутимый взгляд.
— Семнадцать. В тот день у нас выпускной был, а ты, с головой погрузившись в собственные проблемы, наверно, и не заметила блуждающих по всему городу мальчишек и девчонок с праздничной лентой через плечо.
— Мальчишек и девчонок… — Повторила я за Татариным следом.
— Ты не о том думаешь сейчас! — Резко оборвал он так и не сложившуюся мысль, а я, вздрогнув от неожиданности, плечи руками обхватила. — Говори. Всё, что хотела. — Подсказал, а я отрицательно головой закачала. Татарин недобро усмехнулся. — Думала от Макса подальше увезти? — Понятливо кивнул, заставляя ужаснуться собственным выводам.
Я губы поджала и отрицательно качнула головой.
— Что, Татарин, случайностей в нашей с тобой истории не так уж и много, верно? — Не поддалась на провокацию, а он руки в бока упёр, шумно выдыхая, на месте потоптался, не зная, что на это ответить. А потом посмотрел исподлобья, взглядом, как лезвием полосовал, ухмылялся некрасиво.
— Ты! — Усмехнулся, вызов принимая. — Ты сама одна большая случайность моей жизни. Случайность, которую я в закономерность превратил. Так мне тогда захотелось. — Бросил и губы скривил, прикидывая, с чего бы начать. Неодобрительно головой качнул и нервно глаза зажмурил. — Твоя выходка с кулоном ведь не фактом была, а предположением, верно? — Догадался, но ответа не ждал. Понимал всё. Одобрительно кивнул. — И какая-то схема происходящего только сейчас в голове сложилась. Я правильно понимаю?
— Весьма условная схема, Татарин. Однобокая и малопонятная.
— Как догадалась?
— А вот сегодня и поняла, когда тебя рядом с Максимом увидела. Он сам моё внимание на этот камень обратил, когда познакомились. У него вроде такой же был. У него и у брата. Свой камень, к слову, Макс потерял при похожих обстоятельствах. Я даже, грешным делом, решила, что со мной потерял, что судьба… А на тебя подумать и в мыслях не было. — Сглотнула нервно. — Сегодня всё изменилось. Или просто стало на свои места… Ты знал меня, Татарин. Задолго до того, как я узнала тебя. Эта мысль прочно засела в моей голове ещё при первой встрече. Тогда, в институте… Я всё думала: когда расскажешь? А потом вроде и всё равно стало. Вместе и хорошо. Ведь иногда предысторию можно и опустить, правда? Так, всё верно, значит? Он твой брат?
— Племянник матери. Заносчивый сукин сын. — Залихватски усмехнулся Татарин, и уголки губ в азарте обтёр.
— Его личность интересует меня в последнюю очередь. Ты давай про меня и себя побольше, да к истине поближе. — Подсказала, а он брови вздёрнул, моё предложение как игру воспринимая.
— Сначала начать, Измайлова? — На один глаз прищурился, а я взглядом подначивала. — Чертовски хочется курить. — Рассмеялся он зло.
— Без допинга никак, да?
— Не люблю все эти слезливые истории про разделённых в детстве близнецов! — Пояснил Татарин, но с мыслями всё же собрался.
— Я появилась в твоей жизни чуть позже. — Проронила, а он улыбнулся. Широко и открыто.
— Несказанно этому рад. — С готовностью заявил и, улыбку попридержав, добавил шёпотом: — Иначе по глупости, да неопытности, мог бы и не оценить весь твой потенциал. — Высказался и отбросил сентиментальности. — Что тебя интересует? Момент первой встречи?
— Можно со вступлением. — Милостиво позволила, к машине спиной прижалась, замирая в позе ожидания, а он рассмеялся.
— Можно и со вступлением. — Согласно кивнул, как вдруг на меня бросил на удивление ясный, выразительный взгляд. — Я мразью последней был. — Выговорил намерено громко, внимание на этом факте заостряя. Нервно сжатые кулаки спрятал в карманах брюк. — Тварью, каких поискать. Ты сказала, знаменитая в городе личность?.. Так вот, это мягко сказано. Малолетний беспредельщик, считающий, что ему всё позволено. Я брал, что хотел. Имел кого хотел. Считал, что именно у меня есть право казнить и миловать. И за красивыми словами скрывается отнюдь не лирическая подоплёка. — Кончиком языка по острому краю зубов провёл, задумчиво прищурившись. — А самое забавное во всей ситуации то, что ничего мне за это не было. — Намерено широко губы развёл, но улыбки не вышло. Красивое лицо оскалом сверкнуло. — Дядя родной не просто покрывал, а поощрял эту распущенность. Сейчас не скажу наверняка, но, кажется, и пистолет в руку он тоже вложил мне лично. У них с отцом у обоих с головой не всё в порядке было. Склонность к садизму, которую батя проявлял на семье, а дядя, вследствие власти и положения, на людях вокруг. «Чтобы раскрепощался!» Так примерно звучала его напутственная речь. А мы рады стараться. Я и толпа таких же зверёнышей. Убивали и насиловали, Измайлова. — Выговаривал с отвращением к самому себе, при этом к моей реакции присматриваясь, принюхиваясь, примеряясь. В отвращении кривились его губы, с ним же сверкали потемневшие радужки. — Так… для развлечения. — Добавил и шаг в сторону сделал, пошатнувшись. Боком ко мне развернулся, на бесконечное море глядя. — Моральные уроды, ублюдки конченные! Мы себя так чувствовали, так себя позиционировали. Без повода, без причины. Понравилась тёлка — за волосы и в багажник. На даче уже разбирались кто сзади, а кто в рот, кто в первую смену, а кто в ночь заступает. В лесу иногда трахали, если совсем невтерпёж было… Выгрузили, развлеклись и уехали, не разбираясь, выползет сама или там и останется. Мужиков цепляли, пацанов зарвавшихся. Нам это нравилось, Махач приносил удовольствие. Но самая большая беда вседозволенности, Наташ, знаешь, какая? — Спросил, голову вывернул, на меня поглядывая, и прищурился хитро. — Ты знаешь, ответь!
— Рано или поздно даже это становится скучно. — Совершенно пустым, безэмоциональным голосом заметила я, а он, играючи, принялся аплодировать.
— Время шло, мы взрослели. Бля***во это не приносило того удовольствия, что прежде, и нужно было идти вперёд! — Широким взмахом руки Татарин простор окинул. — Но по привычке мы всё же от времени к времени промышляли. А выпускной стал для всех своеобразным рубежом. Новой степенью свободы, с которой, говоря по правде, никто из нас и не знал, что делать. Мы тогда Юльку Баринову между собой поделить хотели. — Татарин по-доброму улыбнулся, видимо, её вспоминая. — Красивая девчонка. Отличница, любимица. С пацанами договаривались когда-то своих не трогать, а на неё у всех стоял, ну, и решено была напоследок отметиться. Без грубости. — Он острым взглядом по мне скользнул, подбородок вверх задрал, глядя надменно. — Я красавчик, ты соврать не дашь, вот и она млела. Ломалась долго, но по глазам видно было, что в эту ночь решится. А там под градусом и наплывом эмоций и остальных порадует. Так и условились. — Направил пустой взгляд сквозь меня и на какое-то время замолчал. — Уже ночь была… Мы всем классом в парк пошли встречать рассвет. Хорошая традиция, — скользко ухмыльнулся, — правда, история умалчивает, сколько жизней эта традиция загубила. Юлька сразу смекнула, что нужно разделиться. Толпа одноклассников в наши с ней планы никак не вписывалась. Ну и зависли на лавочке. Сосались тогда долго. Я даже увлёкся. Опомнился только когда услышал вовсе не деликатное покашливание. «Может, ты и трахнешь её здесь же, на лавке?» — спросила девушка, и Юлька взвизгнула испуганно, раскраснелась. Она захотела вернуться к остальным, а я не стал держать. Догадываешься к чему веду, Наташ?
