Птицы рождены летать (СИ) - Матвеева Ульяна (читать книги полностью .txt) 📗

Я как-то задавала себе вопрос: «Зачем я родилась?». Да хотя бы затем, чтобы пережить эти мгновения! Я ощущала себя могущественной птицей, свободной от всего земного, не считая того, что прохладный поток ветра щекотал мне нос и уши. Душа ликовала и что-то кричала от восторга, но чувство страха, которое не сразу отпустило меня, заглушало ее голос. Все дальше от нас оставались пальмы, а все краски моря смешались в одно целое, укрывая глубокое песчаное дно и его тайны от любопытных человеческих глаз. Солнечный свет пробился из-за большой пушистой белоснежной тучи и ослепил меня. Я с наслаждением отдалась ему, подставив лицо исцеляющим лучам, которые, казалось, проникали сквозь меня, оставляя внутри легкий привкус счастья.

Там, на высоте 400 метров, все мои земные заботы растворились и превратились в полупрозрачное облачко. Изнуряющая учеба, вечный поиск подработок, устрашающее будущее, скрытое густым туманом, разбившиеся вздребезги идеалы семейной жизни — все, как оказалось, имеет силу тяжести и при полете души и тела остается прикованным к земной поверхности. Сейчас они были такими же маленькими и незначительными, как те зеленые пятнышки, что, вероятно, с обычной человеческой высоты кажутся нам высокими и могучими деревьями. Угол зрения… Как же сильно он влияет на нас!

Плавно возвращаясь на землю, я так старалась запомнить эти ощущения, что пропустила другое — удовольствие вновь ступить на землю, покрытую пушистым зеленым ковром. Мои мысли не сразу приземлились, а некоторое время продолжали витать в небесной синеве. Я видела и слышала все, что говорил Николас, и даже отвечала, но ничего не чувствовала телом, будто меня ввели в транс. И лишь чашка горячего латте с круассаном потихоньку вернули мой румянец, призвали и распределили одурманенные свободой мысли по местам и, не успели они закрыть ворота моего сознания, как туда вновь прошмыгнули проблемы, страхи и прочий мусор. Мне вдруг пришло в голову, что я, должно быть, растрепала волосы в полете и неплохо было бы привести себя в порядок, пока Ник не скрылся по-английски. Зеркало, которое вначале отпугнуло меня, не передало блеска моих глаз, а может, я попросту не обратила на это внимание, сосредоточившись на недостатках внешности. Потому как, вернувшись и услышав восхищенный комплимент от самого прекрасного мужчины на свете, я не поверила, но, что греха таить, была до неприличия польщена.

— Есть одна проблема, Ник, — сказала я, чтобы оставить тему моей внешности в сторонке и не добавлять красок моим и без того горящим щекам.

Он остановился и зафиксировал обеспокоенный взгляд на мне, чем еще больше помешал сосредоточиться.

— Я теперь постоянно буду рваться туда, — я жестом показала на небо. — Отныне я небесный наркоман. Нет, свободный наркоман. Боже, это звучит отвратительно…

— Я такой же, — усмехнулся Николас и взял меня за руку. Бросив быстрый взгляд в обе стороны и убедившись, что никого рядом уже нет, он притянул меня к себе и подарил долгий, нежный поцелуй. Я мгновенно очутилась снова там, где парила несколько минут назад, но на сей раз я явственно ощущала свое тело и его зарождающиеся потребности. Кровь закипала от страсти и требовала продолжения. Некоторое время мы обманывали самих себя и друг друга, неспешно прогуливаясь по горячей земле Испании, делали вид, что любуемся красотой природы, но при этом внутри романтической оболочки сидело два диких зверя, борющихся со страстью. В конце концов, нам обоим надоело играть в эти игры, и случилось то, что, вероятно, и должно было случиться. А романтика осталась висеть на спинке стула вместе с моей белой туникой.

Эти три дня я бережно упаковала в чемодан, омываемый слезами от тоски предстоящей разлуки. Каждая ступенька самолета, который собирался отвезти меня домой и оторвать нас с Ником друг от друга, отзывалась острой болью. Оказавшись в салоне самолета, я просто отвернулась от окна, не в силах видеть землю, на которой я впустила в свою жизнь любовь и которая вскоре скроется из виду. К счастью, рядом со мной никто не сидел, и я могла больше не сдерживать себя и дать эмоциям поглотить меня целиком. Если бы только он попросил меня остаться… Меня бы здесь не было. У меня началась бы новая жизнь, полная любви и радости. Но Ник молчал, когда мы прощались. Он, как и я, не хотел расставаться, прижимал меня к себе, словно не желая когда-либо отпускать, но, как только я вошла в «зеленый коридор», он повернулся и ушел. Должно быть, он не любит долгих прощаний, а может быть, решил скрыть свое угнетенное состояние и поскорее оказаться в одиночестве, без свидетелей. Я взяла в руки телефон и отправила ему сообщение: «Я вернусь. Как только смогу». Через несколько минут пришел ответ: «Хорошо. Буду рад».

Зареванная, всхлипывающая, я шла по зданию аэропорта Шереметьево, когда услышала свое имя знакомым, родным голосом Андрея. Он догнал меня и крепко обнял, причиняя боль физическому телу и облегчая страдания духовного.

— Господи, что с тобой? Что случилось?! — спросил он, когда увидел мое состояние.

— Не спрашивай ни о чем пока, ладно?

Я чувствовала, что не смогла бы рассказать ему без новых слезных фонтанов. Он кивнул и помрачнел, очевидно, догадываясь о том, что произошло. Андрей взял мой чемодан и повел меня к парковке, стараясь даже нечаянно не задеть меня, что несколько обидело меня. Словно я внезапно стала грязной, и он боялся испачкаться. По пути домой я уснула, убаюканная знакомыми покачиваниями и ароматом сандала, который источал подаренный мной флакончик на какой-то из праздников Андрею и его «Ауди», а, проснувшись, долго не могла понять, что происходит. За окнами начинался рассвет, на мне лежал флисовый плед, оба передних сидения были опущены, а Андрей стоял позади машины и курил. Я обернулась в плед и вышла, окончательно проснувшись от пронзительной свежести летнего утра. В воздухе витало что-то необъяснимо легкое, невесомое, успокаивающее, а пение птиц вдали затрагивало глубинные струнки души. Странно, но я чувствовала себя прекрасно. Вчерашний дикий зверь, раздирающий когтями душу, уснул или сбежал — этого я еще не знала, но знала, что этот миг запомнится мне навсегда: сиреневый рассвет, рассыпавшаяся по сочной зелени и распускающимся головкам цветов хрустальная роса, прозрачный воздух и милый друг, чем-то расстроенный. Я поспешила к нему, чтобы развеять его грусть, с благодарностью, с теплотой отогревшегося сердца. Я присела рядом и улыбнулась. Но он не взглянул на меня, а потянулся за новой сигаретой. Его пальцы дрожали, и, хотя он попытался скрыть от меня это, как и свое раздражение от тщетности этой затеи, мой взгляд сразу же это приметил. Я решила рассказать ему все, как есть, чтобы он не надумывал себе страшных историй обо мне:

— Андрюш… Я, кажется, влюбилась.

Он вздрогнул и, наконец, повернулся ко мне. Я почему-то боялась встретиться с его взглядом и сделала вид, что любуюсь облаками. Андрей тихо спросил меня:

— В испанца?

Я кивнула. И продолжила:

— Я не знаю, что будет дальше. И, по правде сказать, не хочу знать. Это сложно описать словами… Будто внутри меня образовался вулкан, и время от времени из него выплескивается горячая лава и обжигает меня, проникает в кровь, но остается под кожей. И мне это нравится, понимаешь? Мне больно, но я хочу испытывать эти ощущения как можно чаще. Теперь я буду работать больше, чтобы почаще летать к нему.

— А он? Что он думает делать дальше? — спросил Андрей.

— Я… я не знаю, мы не говорили об этом, — призналась я. Я боялась допустить мысль о том, что Нику все равно, как часто мы будем видеться и встретимся ли вновь. — Не бойся, он не причинит мне зла.

Андрей вздохнул и ответил:

— Хотелось бы в это верить. Но я рад, что ты начинаешь взрослеть.

— А ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему?

— Было дело, — отозвался он. Но продолжать явно не хотел.

— И? Что было дальше?

— Жизнь. И ее уроки, — Андрей пожал плечами. — Поехали, я отвезу тебя домой.

Я вернулась домой, но больше не чувствовала себя дома. Я вообще теперь не понимала, где мой дом. Прохлада простыней добавляла холод, который не покидал меня даже после горячей ванны. В памяти то и дело всплывали воспоминания тех счастливых дней, а если не всплывали, то я тут же спохватывалась и ставила их на бесконечный повтор, зачем-то терзая и без того истерзанную себя. Люблю, люблю, люблю — мой внутренний диалог стал настолько скудным, что приходилось оставлять постоянно включенным телевизор, чтобы не сойти с ума. Самым любимым занятием стала интернет-переписка с Ником, а точнее, те редкие минуты, когда он был в сети. Все остальное время я тосковала и злилась на себя за то, что мне не хватает знаний и опыта, чтобы зарабатывать больше и быстрее полететь к нему.