Исповедь для Алисы (СИ) - Инош Алана (книга жизни .TXT) 📗
Ей пришла в голову, казалось бы, спасительная идея: сфотографироваться в зимней одежде и не с самого близкого расстояния. Куртка и обувь у неё — мужского фасона, к ним — джинсы и шапка. Наружу торчало бы только лицо, тоже особо женственными и тонкими чертами не отличавшееся... Задумано — сделано: Ольга попросила одну из сотрудниц щёлкнуть её на служебной парковке рядом с машиной. Летел пушистый снежок крупными хлопьями, присыпая плотный накат, уже грязноватый и замызганный от шин транспорта. Чудесная погода, чистота и свежесть. И воздух такой сладковатый, холодный, свежевыстиранный.
— Спасибо, Кать, — коротко кивнула Ольга, забрала телефон и села в свой внедорожник.
— Не за что, Ольга Владимировна. До свиданья...
Ольга погладила руль внедорожника. Только он, родной, из всего прежнего имущества и остался — напоминание о прежних днях процветания. Когда-то за этого брутального чёрного красавца она выложила кругленькую сумму. Тогда это был вопрос статуса, а сейчас — остатки былой роскоши.
Фото получилось не лучшего качества: зимний сумрак, электрический свет парковки. Впрочем, самое то: лицо не очень видно. Руки в карманах, ноги на ширине плеч, чёрная шерстяная шапочка — почти до глаз. Она хотела отправить снимок в этот же вечер, но что-то сдержало её руку. Нерешительность вдруг сковала её, и она удалила уже прикреплённое к письму изображение.
А Алиса вдруг пропала — на целых три дня. Ольга ощутила жуткую, удушающую пустоту — будто кислородный шланг выдернули. Она уже не представляла собственного вечера без неизменной единички во входящих, без ласковых смайликов, без милой мистики угаданных строчек, без призрачных рук на своих щеках... Даже если они обе были заняты, пожелания доброго утра или спокойной ночи становились тем обязательным минимумом, ниже которого стоило начать беспокоиться.
Обычно Алиса появлялась ежедневно, а сейчас... «Была на сайте 3 дня назад» — от этой надписи Ольге хотелось выть на луну. Не выдержав, она написала:
«У тебя всё нормально? Волнуюсь».
Спустя бесконечные восемь часов во входящих появилась долгожданная единичка. «Алиса», — нежно ёкнуло сердце с облегчением.
«Прости за исчезновение. Эти дни просто кошмарные. Бабуля умерла, сегодня были похороны».
Ольга знала со слов Алисы, что та жила с бабушкой. Её история была грустной: родители развелись, когда она училась в выпускном классе, мамы не стало три года назад, у отца сейчас была другая семья и маленький ребёнок. «У отца была другая женщина. Мама просила повременить с разводом, — рассказывала Алиса. — Пока я не сдам все экзамены. Чтоб не было дополнительного стресса. Но та женщина давила на отца, торопила, настаивала, и он поддался... Но я всё сдала нормально. Просто стиснула зубы и сделала это. И в то же лето сдала вступительные в университет».
Ольга понимала. И помнила, как сама сдала зимнюю сессию на «отлично» спустя месяц после смерти отца. Просто не позволила себе расклеиться и добавить маме огорчений.
«Я думаю, папа тебе помог оттуда, — сказала Алиса, когда Ольга поделилась этим фактом. — Он хотел, чтобы у тебя всё было хорошо. Можешь верить в это, можешь не верить. Но для меня это факт».
А сейчас их разделял экран. Если бы Ольга могла, она просунула бы в него руки, вытащила бы Алису через него к себе и стиснула в объятиях. Прижала бы к себе и укачивала бы, как маленькую...
Грустная единичка улыбалась во входящих.
«Я чувствую тебя. Спасибо тебе...»
Не зная, что сказать, Ольга написала:
«У меня тут рассказ новый готов... Но он подождёт, сколько надо».
«Нет, всё нормально, — ответила Алиса. — Мне даже полезно будет отвлечься. Высылай».
«Лучше, наверно, всё-таки попозже. — Вздох. Рука Ольги нащупала пачку и вытащила сигарету, чиркнула зажигалка. — Давай посидим вместе онлайн. Говори всё, что хочешь. Можем сочинить стих, если тебя это отвлечёт».
«У меня сейчас голова совсем пустая. Ни строчки не могу из себя выжать. Просто обними меня».
Если бы у Ольги были крылья, она окутала бы ими Алису. Что делать этим рукам, которые могли сейчас схватить лишь пустоту?.. Душа летела туда — по ту сторону экрана, и ей чудилось, что в её объятиях — кто-то хрупкий, доверчивый и тонкий, как цветок. Она не смела шевельнуться, чтоб не спугнуть это чувство.
«Ты говорил что-то про МКБ, — вдруг написала Алиса. — Ты очень худой, я постоянно чувствую. Ключицы, позвонки. Не скрывай от меня ничего, прошу тебя... Если это что-то страшное... Пожалуйста, не скрывай! Я не вынесу, если ещё и ты...»
В сообщении не было ни одного грустного смайлика, но Ольга знала, что та плачет. Просто чувствовала горьковато-солёный ком в горле. Зубы оскалились в рыке, рука рванулась, чтобы обнять, но нащупала только экран ноутбука.
«Алиса, хорошая моя, ничего страшного и смертельного у меня нет. С этим живут. Долго. Не думай о плохом, не плачь. Я с тобой».
Плоские, неживые буквы понятия не имели, что в них заключено. Это были лишь символы, но умница Алиса знала и чувствовала всё. Прежде чем сигнал проходил по электронным нервам всемирной паутины, она успевала почувствовать так много, что Ольге порой становилось жутко. Но эта жуть сладко отдавалась в груди.
Алису удалось отправить спать к трём часам, но после этого Ольга не могла уснуть до шести утра — курила, пила кофе, наплевав на время суток. Всё перемешалось, спуталось, сжалось в один дрожащий комок. Она вчера вечером почти забыла принять таблетку, но — хвала технологиям — запищала напоминалка на телефоне. Правильно сделала, что не отключила, хотя было такое желание. Не всегда можно положиться только на себя. Иногда нужна страховка.
Кофе оказался бессилен: Ольга отключилась на диване, не раздеваясь. А в семь утра будильник разорвал в клочья туман тяжёлой дрёмы. Чёртов грёбаный будильник, убивать, крушить, нести смерть и разрушение. Ещё кофе? Ладно, не убивать. Любимый сыр на хрустящих ломтиках поджаренного хлеба, прохладный душ, сигарета. Введите пароль для отключения режима всеобщего уничтожения.
«Алиса».
Красный зрачок Терминатора погас. Человеческая душа проснулась и поёжилась на холодном ветру под снегопадом.
Спит сейчас, наверно, свернувшись в тёплом гнёздышке постели... Легла в три. Но уснула ли? Ольга всё на свете отдала бы, чтобы оказаться там и приготовить завтрак к её пробуждению. Но всё, что она могла сейчас сделать — это отправить картинку с цветами и обнимающий смайлик. Села в машину и завела двигатель.
5
В обеденный перерыв — благословенная единичка. Ласково улыбающийся смайлик и вопрос:
«Где рассказ? Я жду».
Клубок дурацких ласкательных прозвищ вертелся на языке, но Ольга так и не выбрала ни одного. Или не посмела. Лишь непобедимая нежность рисовала в пасмурном небе смайлик-солнышко. Ольга написала:
«Вечером) Я на работе сейчас».
Вечером Ольгу ждала новая единичка во входящих — письмо с вложением. Сердце ёкнуло: фото... Будоражащий холодок волнения вытянул её по спине, будто плеть, и потребовалось пять минут и одна сигарета, чтобы решиться открыть.
На Ольгу смотрели большие оливково-зелёные глаза. Изящное лицо в форме правильного овала с немного заострённым подбородком, а в линии бровей — призрак печали. Ни одного красного пятнышка на веках, цвет кожи — нежный, перламутрово-розовый, будто припудренный, но эти глаза прошлой ночью совершенно точно плакали: сосуды выдавали их. Ресницы загибались озорными солнечными лучиками, а маленький, почти кукольный рот с робко приподнятыми уголками как бы спрашивал: «Я тебе нравлюсь?» Золотисто-русые волосы, оформленные в удлинённое каре, ложились кончиками на хрупкие плечи с выступающими ключицами; рука облокотилась на стол — бицепс нулевой, а запястье страшно обхватить. Хотелось осторожно прижать к груди и оберегать. Да, именно эти плечи Ольга ощущала с закрытыми глазами, мысленно обнимая Алису; именно эту выступающую косточку запястья чувствовала под ладонью, когда грела её руки. Ощущая себя в полном нокауте, она погрузилась в немое, парализованное созерцание. Это был даже не нокаут, а пушечный выстрел в солнечное сплетение. Выстрел крейсера «Аврора» по беззащитному домику сердца с распахнутыми настежь окнами.
