Анфилада души (СИ) - Буянова Анна (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Теперь у меня были руки, мои собственные мужские руки, которые всегда меня обнимают, даже когда злятся — всё равно обнимают и гладят. Я позволила этим рукам меня лечить, я принимала всё что он мне давал.
Когда я лежала на полу не желая шевелиться он кормил меня из рук тонкими перышками куриных крыльев, поил разбавленным спиртом или если я болела, то сладким чаем. Он гладил мои длинные волосы и повторял «я с тобой, бельчонок, я с тобой моя хорошая». Он знал где у меня болит и не прикасался к этому. Я знала, что ему больно, но Славик старался это скрывать, сглаживал, закрывал глаза, хотел мне помочь, вылечить. Иногда у него сдавали нервы, он кричал, злился, ругался, напивался до полусмерти. Я говорила, что он свободен и что никого никогда не держу. Тогда он уходил на день или два. Прятался, как зверь в нору, зализывал кровавые раны, я знала, как больно ранила его словами, в такие дни мне казалось, что я камень. Мне было не жаль никого на свете. Весь мир одна сплошная боль, никто на этом свете никому ничего не должен. Мы испытываем то, что испытываем, и никто не может себя заставить подчинить чувства разуму. Сделать видимость да, может даже поверить в это, но по факту все мы остаемся рабами внутреннего Я.
Выждав время я звонила, звала обратно. Я не могла надолго оставаться без объятий. Я говорила, что переболела, и мы начинали сначала, снова. Мне нравилось, что Славик всегда меня прощал. Он не должен был, но делал это. Нравилось, как нежно он на меня смотрел, нравилось класть голову на его колени и по долгу о чем-то болтать, закинув ноги на спинку дивана или на дверцы шкафа.
Когда мы по долгу не ссорились то выходили гулять. Вчера мы пошли на каток. Город маленький, а на катке не протолкнуться. Мне конечно же повезло больше других и в меня врезался школьник, едва не повалив на холодный лед, он оставил на моей коленке очень большое напоминание об этой прогулке. Хорошо, что не грохнулась и что не на спину, в рюкзаке коньяк, мы пили его всю дорогу. Мы вообще часто пили и курили как проклятые. Слава не хотел, чтобы я курила, и я обещала бросить немного позже, когда мы приживёмся друг к другу.
Вы замечали, как сложно привыкнуть к новому человеку? Сначала к его присутствию, потом к его привычкам, а потом нужно находить компромиссы, в чем-то уступать. У меня не было компромиссов. В наших отношениях была только я. А он просто чтобы меня обнимать. Он был для меня чистой нежностью. Мне нравилось обниматься. Мне вообще кажется, что это то на чем держится вселенная, на том что кто-то кого-то обнимает. Я чувствовала себя младенцем на груди матери. Иногда я плакала от того что вся эта нежность меня переполняла, я не знала откуда во мне столько ласки, но мне кажется это было каким-то особенным лекарством, что-то вроде резерва душевных сил. Мы могли лежать так часами, разговаривать, потом засыпать, просыпаться и снова говорить, говорить и говорить. Я говорила меньше, мне нравилось, когда говорит Славик. У него был низкий тихий голос. Когда мы уставали говорить, то просто смотрели телевизор. Иногда я оставляла его одного и садилась на пол писать стихи или письма в прошлое. Он не любил, когда я пишу, но терпел меня. А я терпела его причуды, ради того, чтобы он меня обнимал.
Каждый из нас понимал, что никто никому ничего не должен. Мы просто давали и принимали друг от друга то что могли. И меня это устраивало.
Глава 13
Я, наверное, потому только еще живу, что умею читать книги. Не в том смысле конечно, что вообще умею читать, скорее правильно выбираю. Всегда разные, но созвучны с состоянием души, настроением, потребностью.
Я оказалась в чужой стране, в чужом городе где мне не с кем поговорить и книга — единственное что осталось, то что связывает меня с самой собой. Такое чувство что новая жизнь вытесняет меня прежнюю, заменяя кем-то другим. А я отчаянно хватаюсь, как утопающий, страница за страницей, еще немного, еще чуть-чуть и достигну берега, но каждый раз какой-то шторм и меня снова бросает в пучину, книга промокает и расползается в руках, липнет к телу, проникает в кожу, я медленно отдаюсь и тону, и воздух не нужен и совсем не страшно, еще немного и станет темно, скорее бы потемнело, как сладкий сон. Но как будто случайность или может подарок, утихает на миг, не теряю сознание, и сухие страницы о чем-то нечаянно снова будут шептать, рисовать и залечивать. Не бушует, не холодно, мягко в лодке качает, одеялом окутана до утра засыпаю. Буквы медленно пляшут, зашивают, целуют, обещают, что завтра станет чуточку лучше, а на утро и правда в посвежевшее тело ветер трепетно будет вдыхать свое сердце.
Мы уязвимы более всего, когда слабы, когда раздеты и когда устали. Это была воронка, огромная и глубокая как нечто невообразимое. Меня затягивало просто с нечеловеческой силой все глубже и глубже до тех пор пока я не перестала сопротивляться. Я падала в свою собственную черную дыру, перестала цепляться за воображаемые уступы, я просто летела как огромный снежный ком и ждала, когда же столкнусь и разобьюсь на тысячи мелких осколков. Я позволила тьме поглотить меня, еще немного и я сама стану тьмой, вечной ночью, без спутников луны или звезд, просто могильная чернота.
Я сидела перед ноутбуком, кровь залила белое полотно деревянного стула и стекала на пол.
-Сергей, что это? Это рок? За что мне это?
-Ты не будешь счастлива ни с кем из них, Аня, увы, но это правда. Ты всегда держишь в сердце два человека, у тебя всегда есть настоящее и прошлое или настоящее и будущее. Но ты никогда не выбирала настоящее.
-Я хочу, слышишь, я хочу, но не знаю, как это сделать, я не знаю где поставить точку и где начало чего-то другого. Я хочу, но моя суть меня не слушается, я приказываю, а она все равно болит, что же мне сделать, как не уничтожить ее!?
-Я не знаю, Аня, смирись. Просто постарайся жить и не превращать все вокруг себя в ад.
Короткие гудки… Больше не хотелось говорить, даже с самым лучшим другом из детства. Я допивала последние несколько глотков, уже не холодного пива. Славик очень громко ругался и кричал на меня. У него дрожали руки, даже сквозь злость это было очень заметно. Это был мой восемнадцатый порез, в этот раз вышло глубже обычного, потому что я взяла не кухонный нож, а лезвие.
Мы сильно ссорились и у меня снова случился приступ паники с истерическими рыданиями. Я рыдала как сумасшедшая, слезы текли безудержно, спирая дыхание, я чувствовала, как перед глазами бегают мошки, но не могла остановиться. Взяв нож, я слегка оцарапала руку, две царапины, с едва просвечивающейся кровь.
Славик так взбесился, что грозился отрезать мне всю руку, и кинул в меня лезвие. Он, похоже, еще не до конца понимал степень моей ненормальности, потому что он только успел сделать какое-то нервное движение как кровь уже хлестала из левой руки. Я больше не плакала, Славик перевязывал мне руку, продолжая ругать на чем свет стоит. Я заметила, что он плачет. Я не думала о том, что он меня любит и как больно я ему делаю.
Мои раны не успевали заживать. Я писала письма. Это были письма в никуда, письма ему. В тот день Славик прочел их все, все до единого. Тогда я поняла, что он уйдет, возможно не сразу, но обязательно уйдет. Все снова налипало снежным комом, грозясь размазать меня по земле как теплое масло.
«Im still loving you», сука, «Im still loving you». Он просто подул в мою сторону легоньким, еле уловимым дыханием. Эти чертовы несколько слов в статусе. Это была песня «Scorpions», «я все еще люблю тебя». Он не доставал меня из чс в контакте и больше ничем не выразил никаких эмоций. Но этих слов мне хватило чтобы снова провалиться в бездну. Я разрушала тело и душу и дошла до самого конца своего разрушения, все что мне оставалось это одно неосторожное движение руки. Я понимала, что дальше так нельзя, что я сдохну в собственной квартире, вконец опившись спиртом или местным самогоном, что, меня найдут в луже крови, вонючую, грязную, как последняя скотина. Но я не зала что мне в себе сломать чтобы пойти дальше.
