Девчонки на луне (ЛП) - Макнэлли Дженет (серия книг .txt) 📗
– Ну, да. И именно в этот самый раз Луна впервые в жизни была на детской площадке.
– Она это не запомнит, – сказал он. – Мы отведём её туда ещё раз, и всё будет хорошо. Сегодня просто не повезло.
За неделю до этого мы были в Чикаго, пели на фестивале у озера, где был наш первый концерт с тех пор, как родилась Фиби. Ранним вечером мы играли в свете утомлённого солнца, и я очень старалась, но мой голос скрипел, а дыхание сбивалось. Когда мы вернулись в отель, девочки уже спали. Как и Кит, растянувшаяся на двуспальной кровати рядом с Луной. Я не стала её будить.
Утром мы все завтракали блинчиками с черникой и дыней в гостиничном ресторане. Я заметила пару девушек за столом позади нас, лет двадцати с небольшим. Они наблюдали за нами и шептались. Через несколько минут одна из них подошла к нам с листовкой фестиваля.
– Вы не дадите автограф? – спросила девушка.
Я ничего не сказала, но постаралась улыбнуться.
– Конечно, – сказал Кирен и взял у нее ручку. Он черкнул своё имя через весь лист, и передал ручку мне. Я расписалась ниже.
Луна наблюдала за происходящим.
– А ты не хочешь расписаться? – спросила девушка.
Девочка расплылась в улыбке и взяла в ладошку зелёный карандаш, которым недавно рисовала. Внизу листовки она вывела петлеобразную закорючку.
– Спасибо, Луна, – поблагодарила девушка.
Я вздрогнула, когда услышала от незнакомки имя своей дочери, но этого никто не заметил. Девушка вернулась за свой стол, а Кирен – к своему завтраку. Мне же больше не хотелось есть.
– Уже приучаете? – спросила Кит, и в её словах была слышна улыбка. Я удивленно посмотрела на сестру, и она нахмурилась.
Кирен пожал плечами и произнес:
– Такова часть игры.
Я посмотрела на него.
– Наша жизнь – не игра.
– Это просто автограф, – сказал Кирен. – Цена за вход.
«Вход куда?» – хотела я спросить, но не стала.
Сидя сейчас в гостиной, я посмотрела на него и сказала:
– Ты любишь это, – он не взглянул на меня. – Ты любишь то, что нас везде узнают.
Кирен резко повернулся ко мне.
– А ты нет. Ты никогда это не любила.
В свете от окна я могла видеть шрам, который шёл вдоль линии его подбородка, тонкий, как шелковая нить. Во время семейного отдыха на полуострове Кейп—Код он упал с велосипеда. Ему тогда было шесть лет. Эту историю мне рассказала его мать в нашу первую встречу в том самом коттедже, посреди пляжа.
Я почти дотянулась до Кирена, чтобы провести пальцами вдоль шрама, а может, чтобы положить ладонь ему на плечо. Думаю, я хотела убедиться в том, что он всё также реален. Простой человек, а не рок-звезда. Не идол, а плоть и кровь.
Но он вдруг наклонился, чтобы взять со стеллажа свою гитару, и удалился в спальню. Фиби по-прежнему спала, прижавшись головкой к моей груди. Я чувствовала её дыхание, мягкое, как пушок одуванчика. Луна потянулась вперёд и выбрала новую книгу.
Чтобы заполнить пространство над диваном, мы повесили на стену нашу увеличенную фотографию, которую сделал наш друг Алекс. После того, как Кирен передал ее в журнал «Rolling Stone», Алекс увеличил и вставил фото в раму. На нем мы на сцене в Портленде, знакомим народ с альбомом «Sea of Tranquility». Мои волосы светятся ярким янтарным цветом, и я с довольной улыбкой смотрю через сцену на Кирена, а он – на меня, при этом его левая рука держит на гитаре аккорд соль мажор. Мы выглядим так, будто нам безумно весело.
Но здесь и сейчас, на диване, я уже не могла поверить, что всё это было на самом деле.
Глава 7
Небо над облаками было таким ярко-синим, что на него было больно смотреть, поэтому мне пришлось закрыть глаза и слушать гул самолетных двигателей, ощущая через кресло их вибрации. Я летала одна всего два раза, и последний – в феврале, чтобы посмотреть, как живётся Луне в большом городе. И как же мне нравилась анонимность: я могла быть кем угодно, сидя у иллюминатора со стаканчиком апельсинового сока со льдом, пустым пакетом от крендельков и салфеткой. И кроме моих предпочтений в еде больше ничего и никого здесь не волновало.
На полпути в Нью-Йорк, когда виртуальный самолет на мониторе переднего кресла поворачивал на юг – где-то в районе Бингемтон – я достала журнал, хоть и обещала себе не делать этого. Да уж, довольно странно было носить с собой такое старое издание. Будто я какая-то путешественница во времени: прибыла из 1994 года и села в самолёт, предварительно забежав в туалет, чтобы стереть с губ тёмно-бордовую помаду.
Первый раз мы с Тессой увидели издание на веб-сайте журнала «SPIN» в архиве обложек, по соседству с другими выпусками, на которых красовались «Jane's Addiction», «Weezer» и Курт Кобейн, ещё живой (октябрь 1993 года), и после его смерти (июнь 1994 года). Там же была моя мама, такая молоденькая, красивая, но чужая. Для меня этот журнал стал вещественным доказательством того, что мои родители когда-то были вместе, что они вообще существовали и даже сотворили что-то вместе, помимо нас с Луной. Во времена расцвета их группы интернета ещё толком не было, поэтому на сайте нам удалось раздобыть ничтожно мало информации. Да и вообще, мне хотелось держать что-то материальное в руках, что-то, что существовало в одно время с музыкой родителей. Как настоящий антрополог я нуждалась в артефакте той, давно вымершей цивилизации. Поэтому мы около часа рыскали по интернету, но всё же нашли печатный выпуск и купили его с помощью кредитной карточки папы Тессы, которую тот дал ей на всякий случай. Если это и не был тот самый «всякий» случай, то каким он вообще должен быть?
И вот журнал лежал на выдвижном столике, а я пальцами старалась разгладить его смятую обложку. Таким он пришёл – уже немного испорченным, хоть и вложенным в картонный конверт, с указанными на нём моим именем и адресом. Поверх плеч и макушек участников группы были напечатаны разные заголовки. Взгляды почти у всех были сфокусированы на чём-то в отдалении, только отец смотрел прямо в камеру. Мы давно с ним не виделись, но я знала его лицо. Несмотря на пролетевшие двадцать лет, я была уверена, что внешне он не изменился: довольный, невозмутимый, будто бы знал что-то, чего не знала я. Как написать хит, к примеру. Или как уйти и не вернуться.
Мама была совсем не такой. Она, к примеру, запросто могла сделать вид, что не являлась Мэг Феррис, той самой рок-звездой. Какой-нибудь парень мог подойти к ней на рынке возле лотка с морковью – той, что без ГМО, с ботвой! – и сказать: «Привет, а ты не Мэг Феррис?». И мама начинала чётко следовать заранее продуманному сценарию.
Специально для таких ситуаций она довела до совершенства смену выражений лица. Для начала: «Кто, я?», после чего: «Да сколько можно!», а затем: «Ну, да, да, но она не я! Спасибо за комплимент, дружище!». Всё выступление занимало около десяти секунд, а потом она говорила: «Да мне все говорят, что я похожа на нее. Хотелось бы!». Она ослепительно улыбалась, а бедный парень начинал смущаться, держа в руках пакет с помидорами или домашним чеддером, в итоге сдаваясь: «А, ясно», и медленно шел прочь. Или мог нарочито весело сказать: «Обознался!», и оба начинали смеяться странным неестественным смехом, свойственным никудышным актёрам. Ещё могла появиться жена этого парня или подруга, чтобы утянуть его за собой к латку с зеленью. Может, маме и было сорок два, но выглядела она ого-го как. После всего этого Мэг Фэррис «под прикрытием» торжествующе оборачивалась на меня, как будто рассчитывая на бурные аплодисменты.
Каждый раз я думала о том, чтобы сказать правду случайно встретившемуся фанату, просто чтобы посмотреть на мамину реакцию. Именно поэтому было странно, что я до сих пор этого не сделала, хотя у меня был шанс, прямо здесь. Пока я была в самолёте, а она – на земле.
Моей соседке – женщине в длинном строгом платье бирюзового цвета и сандалиях на высоком каблуке – я дала бы лет тридцать восемь. Когда самолет начал разгоняться на взлетной полосе, женщина угостила меня жвачкой, но пока это было «потолком» нашего общения. Зато, заметив мой «SPIN», соседка чуть слышно ахнула, и я почувствовала, как сами собой в голову полезли лживые оправдания, словно из тайника семейки Феррис.
